Мы решили до начала восстания не прерывать телефонной связи. С началом же военных действий телефонные линии, обслуживавшие штаб русской армии и консульство, должны были быть перерезаны и сохранены лишь линии, связывающие части повстанцев. Для успешного проведения этого мероприятия в определенных пунктах были заблаговременно расставлены люди и приготовлены аппараты.
В девять часов нам сообщили, что в город вошло до четырех с половиной тысяч казаков. Они занимали окраины города и, останавливая прохожих, производили тщательный обыск. Главные их силы были сосредоточены вокруг управления незмие, которое, однако, пустовало, так как вся незмие была уже на своем посту.
Первые выстрелы грянули со стороны армянской части, и через минуту по всему городу началась оглушительная трескотня ружейных залпов.
Не прошло и пяти минут, как телефоны оккупантов перешли на службу восставшим.
Первым заговорил со мной по телефону Амир Хашемет.
- Не пропускайте в город пулеметов из сада Шахзаде. Они причинят нам большой урон.
- Постараемся по мере возможности, задержать их, - ответил я. - Не допускайте в городе выступления неорганизованных масс. Они могут обратиться в бегство и создать панику. Направляйте их в тыл врагу, там они будут полезнее.
Затем я говорил с Акбером Акберовым.
- Ученики дерутся, как вымуштрованные солдаты, - сообщил он. - Мы отбили уже четыре атаки. Нашими бомбами убито четыре офицера.
В это время меня прервал Гасан-ага, сообщив о выступлении из сада Шахзаде войск с пулеметами.
Мы занимали дома, крыши, лестничные площадки и другие скрытые места.
Из сада Шахзаде показалась казачья сотня с четырьмя пулеметами. Рядом со мною находился пылкий, смелый юноша по имени Гузу-Курбан.
- А ну, подай мне бомбу! - приказал я.
Он принес огромную бомбу болгарского образца, но я вернул ее, потребовав заряженные нами в Тавриза бомбы. Гузу-Курбан принес две. Взяв одну из них и поручив другую ему, я стал прицеливаться. Движение руки, и бомба, упав в самую гущу, подняла невероятную панику. Я испытал огромное наслаждение при этих, вот уже в течение двух лет не слышанных мною звуках. Облака пыли окутали все вокруг. Я не дал улечься пыли. Скрываясь в ней, казаки могли провезти пулеметы в город. Вслед за первой я метнул вторую бомбу. Стоны раненых, крики слились в один сплошной гул. Я оказался прав казаки на самом деле рассчитывали сквозь дым и пыль, поднятые первой бомбой, проскочить мимо нас в город.
Началась горячая ружейная перепалка. Пыль улеглась, и недалеко от занятого нами дома на середине улицы мы увидели брошенные казаками пулеметы. Не видя нас, казаки стреляли наугад, мы же, следя за каждым их шагом, били без промаха.
Убедившись в безнадежности своей попытки пробиться в город, казаки изменили направление и, спешно повернув в сторону, устремились в узкие улочки, но тут настигла их бомба Гасан-аги.
Бой на нашем участке постепенно разгорался. За полчаса казаки возвели перед садом Шахзаде баррикаду. Для того, чтобы вернуть валявшиеся на улице пулеметы, они до пяти раз переходили в наступление, но каждый раз бывали отбиты.
Тогда они стали целиться в пулеметы, чтобы испортить их и, таким образом, лишить нас возможности воспользоваться ими. Но и эти попытки их не увенчались успехом. Закинув веревки, мы передвинули их к себе и втащили в дом.
Использовать против нас находившиеся в саду Шахзаде орудия было невозможно. Восстание началось внезапно. В городе было много английских, русских и американских подданных. Поэтому русское командование не рискнуло подвергнуть город артиллерийской бомбардировке.
Тавриз был отрезан от всего мира, телефонная и телеграфная связь была прервана.
Меня подозвали к аппарату. Говорил Амир Хашемет.
- Мы уничтожили более тысячи конных и пеших казаков. Бой продолжается. Положение отличное.
После него я переговорил с Акбером Акберовым и Мискин Аскером. Полученные от них сведения показали полнейшую растерянность и дезорганизацию в рядах царских войск.
Ночь мы провели на своих постах. Двинуться с места было немыслимо. Перестрелка продолжалась до самого утра.
Расположенные в саду казаки предпринимали несколько безуспешных вылазок, пытаясь пробиться в город на выручку находившимся там частям.
Гасан-ага и я бросили до девяноста бомб. Руки наши ныли от усталости и напряжения.
Все вопросы, связанные с организацией питания, были заранее предусмотрены, и с этой стороны мы не испытывали никаких затруднений.
С девяти часов утра следующего дня ружейная перестрелка усилилась и не ослабевала до самого вечера.
К шести часам из сада Шахзаде донеслись звуки полкового оркестра, сопровождаемые криками "ура". При этих звуках я немедленно приказал по всем пунктам расположения наших сил на моем участке приготовиться к бою.
Крики "ура" предвещали выступление значительной силы.
Минут через пять из ворот сада Шахзаде выплыло знамя Апшеронского полка, следом на белом коне в короткой кожаной тужурке ехал командир полка Смирнов.
Послышалась команда. Войска разбились на три отряда. Один из них двинулся на нас с севера, другой с юга. На обоих концах вспыхнула ожесточенная перестрелка.
Я со своим отрядом скрывался в домах, расположенных на центральной улице, ведшей в город. По данной заранее инструкции с нашей стороны не было произведено ни одного выстрела. Я разглядывал Смирнова в бинокль. Он тоже, вооружившись биноклем, осматривал наши позиции. Не видя никакого движения и не подозревая засады, Смирнов, видимо, решил, что в занятых нами домах нет ни души и что мы, бросив центр, сосредоточили свои силы на севере и на юге. Во главе конницы, человек в двести, Смирнов поскакал в нашу сторону. Вот он уже на том самом месте, где некогда обрел свое счастье, где впервые увидел матовое, напоминающее лепесток лотоса, лицо Махру и впервые поцеловал ее нежные тонкие пальцы.
На одно мгновенье я углубился в воспоминания. В ушах зазвучал голос Смирнова, рассказывавшего мне о первом свидании со своей возлюбленной:
"На улицах стемнело. С минарета раздались последние звуки азана, призывавшего правоверных к вечерней молитве. Похожие на рай, восточные дворцы, укрывшись в мрачных объятиях кирпичных стен, готовились отойти ко сну..."
Держа в руке тяжелую бомбу, я припоминал слова Смирнова:
"С минарета раздались последние звуки азана..."
- Кончай свой азан! Для освобождения Востока от цепей империалистов и колонизаторов нужен не твой азан, а ликующий грохот бомб революции...
Конница была близко.
- Вперед! - скомандовал Смирнов, скакавший впереди.
В его правой руке сверкала обнаженная сталь шашки. Когда он был совсем уже около нас, я поднял руку. Адское пламя вспыхнуло под копытами коня командира, и послышался душераздирающий вопль Смирнова. Густая пыль и клубы дыма обволокли всю улицу.
Я бросил в ту сторону еще три бомбы.
Стоны, крики, ржанье, топот лошадиных копыт покрыли грохот взрыва. Более часа продолжался ожесточенный бой среди пыли и дыма. Все атаки казаков были отбиты с огромными для них потерями, и они, в конце концов, вынуждены были отступить.
Последние атаки казаков преследовали цель - подобрать тело своего командира, но они были напрасны. Даже в случае успеха они не смогли бы найти среди сотни лошадиных туш, в груде человеческих тел, в кучах вывороченных камней разодранное на куски тело Смирнова.
ТОМ 2
КНИГА ТРЕТЬЯ
ПРОВОКАЦИЯ ЦАРСКОГО КОНСУЛА
ОБРАЩЕНИЕ К НАСЕЛЕНИЮ ТАВРИЗА
Жители Тавриза! Бедняки, рабочие, крестьяне, ремесленники и передовые, прогрессивные служители религии!