В это время вошел консул с женой и дочерьми, которым были поочередно представлены присутствующие. Царский консул, отметив, что впервые встретил в обществе иранских женщин, сказал:
- Я не верю своим глазам! Если бы они получили русское воспитание, было бы чрезвычайно интересно побеседовать с ними и познакомиться с психологией и желаниями иранских женщин. Для сотрудничества русского народа с иранцами это было бы крайне интересно.
- Господин генерал! - опередила меня Нина. - Дамы совершенно свободно говорят по-русски.
Консул заговорил с девушками.
- Браво! - воскликнул он наконец, еще раз пожав девушкам руки. Хотите, я пошлю вас за счет государства в Петербург?
- Большое спасибо! - поблагодарила Санубэр. - Осенью мы должны ехать учиться в Берлин.
- Почему же в Берлин?
Тохве и Санубэр сконфузились и покраснели.
- Их молодые мужья находятся в Берлине, - поспешила им на помощь Нина.
- Иран как политически, так и экономически неразрывно связан с великой Российской империей, - недовольно отозвался консул, - и поэтому было бы целесообразней усилить эти связи и в области культуры и науки.
- Ваше превосходительство, русская культура и так наша, - стараясь сгладить неприятное впечатление, произведенное на консула, сказала Санубэр-ханум. - Надо овладеть тем, что имеется у немцев.
Слова ее понравились консулу. Он еще раз пожал ей руки и погладил по голове.
Мы обошли всю квартиру. В будуаре мы осмотрели полученные Ниной сегодня подарки. Самым ценным был подарок товарища Алекпера. Это была изящная серебряная шкатулка - один из превосходнейших образцов старинного иранского искусства. На крышке драгоценными камнями был изображен портрет Фатали-шаха. Красота и тонкость работы вызывали всеобщее восхищение. На лицах гостей был написан восторг. Всех интересовал вопрос, для чего предназначена шкатулка. Гости высказывали на этот случай разные предположения.
- У нашего покойного родителя была точно такая табакерка. Но она не была так богато отделана. Она была украшена эмалью, - заметил Сардар-Рашид, утверждая, что это табакерка.
На все эти замечания товарищ Алекпер лишь улыбался и, когда гости обратились к нему за разъяснениями, взял шкатулку и нажал на глаза портрета Фатали-шаха.
Все четыре стенки раскрылись. Внутри шкатулки была модель роскошного дворца. Стены дворца были сделаны из ослепительно сверкающего перламутра, окна - из небольших алмазов. Видневшиеся внутри рубины сверкали издали наподобие зажженных в комнате ламп.
Подарок этот приковал всеобщее внимание. Что касается меня, я видел его вторично, и потому он не производил на меня такого впечатления.
Шкатулку эту я видел впервые в Ливарджане, в доме Гаджи-хана, среди вещей, оставленных ему в наследство Аббас Мирзой. Находящаяся же в шкатулке модель представляла собой миниатюрную копию дворца Шемсуль-имарэ, в котором проживал Аббас Мирза в Тавризе в бытность свою наследником престола.
- За сколько купил ты эту штучку у Гаджи-хана? - шепнул я на ухо товарищу Алекперу.
- За девятку!
- Как за девятку? За девятьсот туманов?
- Нет, за девятку!
- Не понимаю!
- Я открыл Гаджи-хану всего одну девятку, - нагнувшись, шепнул мне товарищ Алекпер.
Все было понятно. Товарищ Алекпер снова играл с Гаджи-ханом в карты. Оба они не могли отрешиться от этой пагубной страсти.
За столом из речей генерального консула и тостов в честь Сардар-Рашида мы поняли, что в скором времени Сардар-Рашид, видимо, заменит Гаджи-Самед-хана.
ПРОКЛАМАЦИИ
Проходя по Эмир-Имчэ*, я встретил Гасан-агу.
______________ * Небольшая площадь, образующаяся на перекрестке нескольких улиц в крытых базарах. (Примечание автора).
- Мама просит вас срочно прийти к нам! - сказал он.
- Хорошо, сейчас же иду...
- Вы должны пойти не к Нине-ханум, а к нам!
- Отлично.
Очевидно, у Тахмины-ханум опять была какая-то тайна. Всякий раз, сообщая мне что-либо по секрету, она вызывала меня к себе домой. С Гасан-агой мы направились к ней.
Глаза у Тахмины-ханум и ее дочерей были заплаканы. Когда я вошел, они снова прослезились.
Успокоившись, Тахмина-ханум рассказала, что Махмуд-хан прислал к Нине свах, и та любезно приняла их. Свахи принесли Нине письмо Сардар-Рашида и его жены, в котором Нине писалось, что брак с Махмуд-ханом сулит ей почести и счастье, и они со своей стороны советовали дать согласие на этот брак.
- Ну что ж, не беда! - сказал я, не осведомляясь, что ответила свахам Нина. - Если Нина хочет этого, если она находит, что брак этот принесет ей счастье, какое имеем право возражать и стоять на ее пути? Она не мусульманка. Она воспитана совершенно иначе. Девушки ее воспитания никогда не отказываются от того, что им дорого, но и никогда не примиряются с тем, что им не по душе. Махмуд-хан человек влиятельный и заметный. Может быть, его положение кажется Нине заманчивым. Однако, если Сардар-Рашид и Ираида собираются принудить ее на брак с Махмуд-ханом, мы придем ей на помощь и сумеем защитить ее. Мы еще не так слабы.
Мой ответ не удовлетворил ни Тахмину-ханум, ни ее дочерей. Казалось, они вдруг почувствовали по отношению к Нине какую-то неприязнь. Я с трудом убедил их, что за кого бы Нина ни вышла, она не изменит своих дружеских отношений к ним.
Все же надо было идти к Нине. Желая известить население о последних событиях, мы решили с ней составить прокламацию и распространить ее по городу с тем, чтобы разоблачить Гаджи-Самед-хана и его политику.
Еще вчера я должен был пойти к Нине, но времени не оказалось. Я знал, что Нина недовольна моим долгим отсутствием и будет упрекать меня.
Она работала, сидя за письменным столом.
Когда я вошел, она бросила ручку на стол. Было ясно, что сейчас разразится буря.
- Я ничего не понимаю! - воскликнула она раздраженно. - Ты целыми днями не появляешься. Тахмина-ханум ушла с самого утра. Я осталась одна с ребенком на руках и не могла пойти на работу. Чем ты занят? Почему вы не развернете работу? Почему не разоблачите козни царского правительства? Предупреждаю, если это будет так продолжаться и впредь, я должна буду бросить все и уехать. Я возьму ребенка и уеду в такое место, которое и не придет тебе на ум. Ты сам подумай, разве это жизнь? Как назвать наше положение? Раз нет работы, раз нет личной жизни, к чему дольше оставаться здесь?
- Но чем это не работа? - спросил я. - С шестью, семью людьми бороться с таким колоссом, по-твоему, не дело?
- В этом-то и вся беда, что мы работаем с пятью - шестью лицами.
- Где же взять больше, ты же знаешь, что сейчас положение трудное.
- Мы должны научиться работать при любом положении. Работать, опираясь на двадцатитысячную вооруженную силу Саттар-хана, выступить против врага, имея за собой вооруженное незмие, сумеет каждый. Человек дела, настоящий организатор должен уметь работать и в нынешних тяжелых условиях.
- Скажи, кого организовать? Базарных торговцев, лавочников? Ты же великолепно знаешь, что многие выехали, многие погибли, а остальные от страха перед виселицей не хотят и смотреть на протягиваемое им оружие.
- В тавризских условиях я не могу дать тебе петербургских путиловцев или рабочих ткацких фабрик Риги. Тавризские улицы полны неорганизованными рабочими. Разве кругом мы не видим бедноту и амбалов? Разве не встречаем повсюду нукеров и батраков, работающих за кусок черствого хлеба?