Увидав меня, он сказал со смехом:
- Знайте, товарищ, какое бы оружие ни применяли наши враги, я выставлю против них то же оружие и выйду победителем. Что касается того, что надо вразумить народ, то пока на это у меня нет времени, об этом позаботимся после. Теперь же будьте готовы, мы поедем вместе. Через полчаса надо поднять знамена.
Мы с Саттар-ханом вышли на улицу. Только тут я понял, каким огромным авторитетом пользуется Саттар-хан. Со всех сторон раздавались восторженные крики:
- Да здравствует конституция!
- Да здравствует вождь нации Саттар-хан!
Для несения почетного караула при знаменах были выбраны двадцать человек, по одному от каждого района.
Под звуки революционного марша и возгласы: "Йя, Али! Йя, Хазрат-Аббас! Йя, Сахибеззаман!" взвились знамена. Двумя выстрелами из пушек оповестили об этом весь город и находящихся в окопах. Из всех окопов послышался ответный салют.
Еще издали можно было прочесть надписи на знаменах.
На одном:
"Йя, элемдар Кербала! Йя, Хазрат-Аббас!"
На другом:
"Йя, Сахибеззаман, безухурет шитаб кун*!". Тысячи голов вытягивались, чтобы прочесть эти надписи. Слышались всевозможные возгласы:
______________ * Элемдар Кербала Безухрет шитаб кун - О, знаменосец Кербелы (т. е. Хазрат-Аббаса)! Поторопись, встань, явись!
- Йя, Хазрат-Аббас! Умереть бы мне под твоим знаменем!
- Йя, Сахибеззаман! Умрем, но не отдадим конституции!
- От знамен исходит сияние...
- Вижу! Да славится имя аллаха и пророка его Магомета!
- Йя, Хазрат-Аббас, пусть ослепнут непризнающие тебя...
Воодушевление толпы дошло до высшей точки. Стихийно образовались группы, участники которых обнажили грудь и, с азартом шлепая по ней, с пением религиозных песен, направились к Энджумену.
Живой поток переполнил двор Энджумена; здесь творилось что-то невероятное. Один из революционно настроенных марсияханов молла Кафар Черендабли, засучив рукава, поднялся на возвышенное место и стал распевать марсию о Хазрат-Аббасе.
После окончания марсии народ поклялся на коране защищать революцию до конца. Тут же началась запись молодежи в добровольцы.
ЖЕСТОКИЕ БОИ
Карадатцы и все контрреволюционные отряды, находившиеся под командованием Рахим-хана, начали наступление. Прорвав фронт у района Девечи, они заняли улицу Мирза-Джавада и стали подступать к революционному совету. Магазины Меджидульмулька и многие другие сооружения были в руках карадагцев.
Однако продолжавшиеся весь день и всю ночь бои, благодаря стойкому сопротивлению Саттар-хана и ужасу, который наводили ручные гранаты, закончились победой революции.
С обеих сторон были большие потери.
Перед наступлением, контрреволюционеры заранее готовили себе почву. Прежде всего они распространили по Тавризу слух, будто принц Эйнуддовле назначен правителем Тавриза и во главе тридцатитысячного войска двигается к месту назначения.
Как только эта весть распространилась по городу, самый большой район Багмета сдался Рахим-хану.
Затем они применили тот же метод, что и революционеры. Вечером, перед самым началом наступления, контрреволюционная организация "Исламие" выпустила воззвание, в котором сообщала, что "еретики использовали в своих целях знамена святого Аббаса и Сахибеззамана, чтобы перетянуть темную массу на свою сторону и разгромить войско ислама".
"Сегодня, - говорилось далее в воззвании, - обязанность каждого шиита постараться снять святые знамена с крыши революционного совета - гнезда еретиков". Под воззванием была надпись: "Улемы Тавриза из Исламие".
Благодаря всему этому, многие опять перекочевали в лагерь контрреволюционеров и упорно сражались против революционных войск.
Несмотря на беспрестанно разрывавшиеся одна за другой бомбы, карадагцы пробивались через линию фронта и занимали окопы революционеров.
Наиболее ожесточенные схватки происходили вокруг революционного совета.
Тут неприятель потерпел поражение, чему в значительной степени способствовало личное влияние Саттар-хана, которое нельзя было так легко поколебать; его нельзя было взвешивать на легких весах Рахим-хана.
В девять часов утра, возвращаясь из окопов, я встретил Саттар-хана. Ни его, ни окружающих его нельзя было узнать. Проведя ночь в окопах под ядрами Рахим-хана, герои революции закоптели от дыма и пыли. Но духом Саттар-хан был бодр. Я первый раз видел его пешим. Сегодня он не был на своем знаменитом белом коне.
Выпив утренний чай у Нины, я направился в штаб Саттар-хана.
На улицах висели объявления:
"Тавризцы! Потушить солнце революции невозможно. Скрыть правду, немыслимо. В ночном бою изменники веры и ислама - контрреволюционеры обстреляли знамена Хазрат-Аббаса и Сахибеззамана. Тираны хотели завладеть знаменами, но, благодаря геройству сардар-милли Саттар-хана и силе великого ислама, враги религии не смогли унести знамена.
Враги ислама и святого корана сожгли в магазинах Меджидульмулька больше пятисот экземпляров божьего слова".
Одно из этих объявлений, прибитое к стене, я снял и отнес к Саттар-хану.
Показав сардару объявление, я стал убеждать его отказаться от такого рода агитации.
Он прочел его и, покачав головой, сказал:
- Клянусь нашей дружбой, я ничего об этом не знаю.
После тщательных расспросов выяснилось, что объявление было составлено Гаджи-Исмаилом, одним, из близких друзей Саттар-хана.
- Саттар-хан рассчитывает каждый свой шаг, - сказал Саттар-хан. - Во всяком деле крайность вредит. Таким людям, как этот, хотя бы они и были моими друзьями, я постараюсь указать их место...
ВЕРБЛЮД И ПЕТУХ
По приезде в Тавриз я попросил своего домохозяина подыскать мне работницу. Он рекомендовал мне пожилую женщину по имени Тахмина-ханум. Она была очень худа от недоедания; одета была в лохмотья.
Когда я спросил, на каких условиях она будет работать, хозяин ответил:
- Здесь условия таковы: работница получает стол и одну смену платья. Если от стола остается что-нибудь, то она берет домой для своей семьи.
Я согласился.