ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ
Мысли в моей голове были так же спутаны и туманны, как положение страны, в которой мы находились. Это смятение и беспорядок, возникшие в моих чувствах, мешали изучению жизни и страны, с которой я давно расстался. Картина настоящей жизни менялась не по дням, а по часам. Здесь все изменилось. В покинутом мной Тавризе власть, образ правления и даже дело руководства революцией видоизменились.
И занявшие Тавриз отряды генерала Снарского, изменив свою тактику, проводили в городе "политику мира", предоставляя свободу действий засевшим при консульстве в бест революционным вождям.
Саттар-хан и остальные чувствовали себя вполне свободно и при помощи находящихся в их распоряжении вооруженных отрядов, продолжали борьбу с иранской контрреволюцией. Еще за несколько дней до прибытия в Тавриз я узнал о назначении Тегераном правителем Тавриза - Мухбириссалтане и отправке в Азербайджан войсковых частей под командой Ефрем-хана*.
______________ * Ефрем-хан - начальник незмие Тегерана (незмие - полиция).
Во всяком случае факт занятия Тегерана революционерами и нахождение бывшего шаха Мамед-Али в русском посольстве, и в то же время поражение царского представителя, командира бригады Ляхова, не могли не повлиять на политику России в Азербайджане.
Всю ночь мне пришлось провести в беседе с купцом, гостем которого я был.
Узнать и изучить этого купца и в то же время демократа, больше и прежде всего нужно было мне, так как не изучив окружающего, человек не может познать внешний мир. Из всех слов Мешади-Кязим-аги я понял, что революция не причинила ему ни малейшего ущерба. Он даже был избавлен от платежа некоторых налогов. По его словам, всякий раз, когда революция нуждалась в средствах, он добровольно приходил ей на помощь.
Мешади-Кязим-ага неоднократно повторял, что давно слышал обо мне, но, к сожалению, не имел возможности познакомиться ближе, и, наконец, выразил удовлетворение по поводу того, что Саттар Зейналабдинов познакомил нас друг с другом.
Мешади-Кязим-ага ждал нас днем раньше, но болезнь американки на день задержала нас в Маранде. Мешади-Кязим-ага отметил крайнюю тревогу, пережитую им по этому случаю.
Из-за нашего опоздания Мешади-Кязим-ага не сумел пригласить, как это было принято, в нашу честь гостей. За ужин сели мы втроем: товарищ Алекбер, Мешади-Кязим-ага и я. В четыре часа ночи, простившись с домохозяином, мы прошли в отведенную нам комнату.
Несмотря на то, что мы легли очень поздно, я проснулся спозаранку. В час, когда утренний ветерок ласкал пышные гроздья сирени, я поднялся с постели, оделся и вышел.
Садовник Мешади-Кязим-аги только что полил цветочные клумбы. Водяные капли, словно капельки испарины, скатывались с лепестков роз. Нарциссы, раскрыв глаза, ожидали появления солнца.
Я прогуливался по аккуратному и нарядному садику Мешади-Кязим-аги.
Немного погодя проснулся и товарищ Алекбер. Мешади-Кязим-ага давал распоряжения относительно утреннего чая, но утренний чай мы решили пить у Мирза-Ахмеда-Сухейли. Написав маленькую записку и вручив ее Гусейн-Али-ами, я уже отправил ее Мирза-Ахмеду.
В письме я просил пригласить к чаю Гаджи-Али-агу Давафруша, Аббас-Али Гандфруша, Мирза-Махмуд-Мучтеида, Бала-Таги*, Мешади-Садыка Кафказлы и других.
______________ * Бала-Таги был визирем Багир-хана. Это был человек смелый, осмотрительный и пользующийся в Тавризе огромным доверием. Во времена господства Гаджи Самед-хана он был задержан, ослеплен и убит.
К восьми часам я и товарищ Алекбер, сев в экипаж Мешади-Кязим-аги, отправились к Мешади-Ахмеду. Проезжая по улицам, я наблюдал за происходящим. Порой я видел проходящих по улице рядовых царской армии и даже офицеров; наряду с ними, можно, было встретить и вооруженных местных жителей. Видя, что солдаты и офицеры не останавливают и не чинят препятствий вооруженным, я обратился к товарищу Алекберу.
- Это временное явление. Свобода, предоставленная русскими, протянется недолго.
До самых ворот дома Мирза-Ахмеда мы проговорили на эту тему. Мы поздоровались и расцеловались с присутствующими. Товарищи были очень обрадованы нашему возвращению.
За исключением Саттар-хана и Багир-хана, на совещании были все главные руководители революции; что же касается Сигатульислама, он не мог прийти по болезни. На присутствие же Саттар-хана и Багир-хана не согласился я сам, так как прежде всего нам предстояло обсудить именно их образ действий.
Первое слово было предоставлено Мирза-Ахмеду Сухейли. Он вкратце информировал собравшихся о положении вещей.
- Важнейшие перемены в Тавризе, происшедшие после вступления в город русских, заключаются в следующем, - начал он. - Подобно тому, как покинувшие город революционеры возвращаются обратно, так и бежавшие из революционного города контрреволюционеры возвращаются обратно. Русские не чинят препятствий ни незмие, ни появляющимся на улицах в вооружении местным жителям; однако на Тавриз-Джулъфинской и Тавриз-Карадагской дорогах многих задержали и разоружили. По выходе из турецкого консульства Саттар-хан составил из своих приверженцев конницу в триста человек. Столько же человек имеется у Багир-хана. Содержание их причиняет Энджумену огромные затруднения, так как ни город, ни Энджумен не обладают необходимыми средствами. Вот почему Энджумен стремится отыскать новые источники доходов и обложить население новыми поборами, а это приводит порой к серьезным недоразумениям. Так, обложение налогом транспорта, курсирующего на Джульфа-Тавризской шоссейной дороге, вызвало энергичный протест консула Что касается внутренней контрреволюции и духовенства, разумеется, возникновение подобных конфликтов доставляет им огромную радость. Гаджи-Мирза-Гасан Мучтеид и Мирза-Керим Имам-Джума, восседая в летней резиденции царского консульства (Неймет-Абаде), стараются создавать побольше таких конфликтов. Помимо того, враги революции заронили в голову Саттар-хана новую идею - поход на Маку. Что же касается Иджлалульмулька, стоящего во главе страны, то это человек слабый, лишенный всякой инициативы. В настоящее время в городе нет единовластия. Власть сосредоточена в руках нескольких лиц: одно из них Багир-хан, второе - Саттар-хан, третье - считающийся официальным правителем Иджлалульмульк, четвертое - царский консул. Казнь Мир-Гашима и сторонников бывшего шаха в Тегеране дала Саттар-хану новую мысль. В свою очередь он думает привезти из Неймет-Абада мучтеида Мирза-Гасана и Мирза-Керим-агу Имам-Джума и казнить их. Меж тем оба они находятся под покровительством правительства царя и живут в летней резиденции консула. Одним из последних действий Саттар-хана является разгром и разорение сел, принадлежавших бывшему шаху. Деревни Зал, Ямчи, Дизенчи разграблены. А ведь во время грабежа этих сел, в первую очередь, страдает местное крестьянство. Этих крестьян грабили и во времена Мамед-Али-шаха, грабят и теперь. Саттар-хану следовало бы задуматься над этим. Самой главной ошибкой является то, что все руководители революции отстранились от работы и сидят дома. Это происходит оттого, что нет организации. Вернее, больше никто с ними не считается.
Мирза-Ахмед кончил. В своих речах все последующие ораторы подтвердили его слова. Но никто не сказал, как выйти из настоящего положения?
Что касается меня, я находился в Тавризе всего несколько часов, и мне было трудно определить положение со слов двух-трех лиц. Вот почему надо было повидаться с Ниной и узнать о намерениях консульства. Не желая, однако, чтобы наше первое заседание прошло безрезультатно, я решил высказать свои взгляды и поделиться впечатлением, вынесенным из слов некоторых товарищей.
- Я буду краток, - начал я, - так как сведения мои весьма ограничены. Прежде всего, я хочу остановиться на вооруженных силах Саттар-хана и Багир-хана. В настоящее время революция не нуждается в вооруженных силах. Содержание такой силы и содержание ее отдельно от правительственных армий может быть истолковано как демонстрация, тогда как эта ничтожная сила нуль, по сравнению с русской оккупационной армией. Тот факт, что эти силы разрознены и сосредоточены в руках Багир-хана и Саттар-хана, создает беспорядки, а это дает царскому правительству самый удобный предлог. Мы должны в категорической форме переговорить с Саттар-ханом и Багир-ханом и предложить им распустить вооруженные силы или передать их в распоряжение правительства, так как, рано или поздно, одно из двух событий неминуемо. Вооруженные силы будут разоружены или царской оккупационной армией или правительством. А этим, с одной стороны, будет нанесено оскорбление руководителям вооруженных сил - Саттар-хану и Багир-хану, и с другой - мы потеряем оружие, принадлежащее революции. Вот почему я предлагаю обратиться к Саттар-хану и Багир-хану и указать им на необходимость в срочном порядке или разоружить свои отряды или уменьшить их численность. Если слух о назначении Мухбириссалтане главой Тавризского правительства верен, то, пока не произошла смена власти, необходимо договориться с нынешним правителем Иджлалульмульком и заново сформировать бездействующую Тавризскую незмие. Во что бы то ни стало, надо заставить Иджлалульмулька согласиться на назначение Амир Хашемета начальником незмие, так как после приезда в Тавриз Мухбириссалтане сделать это не удастся. Если мы добьемся этого, мы сможем под видом чинов незмие снова вооружить расформированные Саттар-ханом и Багир-ханом отряды. И тогда царский консул найдет не дезорганизованные отряды муджахидов, а дисциплинированное правительственное незмие. Что касается вопроса о наказании бежавших из Тавриза в Неймат-Абад духовных лиц, то это дело местного правительства. Раз настоящее правительство правительство конституционное, раз оно правительство законное и рожденное революцией, то и борьба с врагами революции дело его. По-моему, вожди революции выполнили свой долг, теперь они должны сложить оружие и не вмешиваться в дела правительства. Если когда-либо это потребуется, взяться за оружие не трудно. Там, где мы можем под видом незмие держать до пятисот вооруженных, в отдельных мелких отрядах нет нужды.
Переходя затем к вопросу об обложении сбором транспорта, курсирующего на шоссе Тавриз-Джульфа, я сказал, что это серьезная ошибка. Раз центральное правительство не поставило вопроса о ликвидации старых льгот и концессий, то нам не следует вмешиваться в дела Джульфа-Тавризской дороги, являющейся царской концессией. Сейчас мы должны заняться не вопросом о ликвидации старых, а вопросом о прекращении предоставления новых концессий и льгот в дальнейшем.
Мы должны также пересмотреть свое отношение к Энджумену, ибо Энджумен не есть организация.
Партия должна контролировать действия Энджумена и руководить ими.
Если местный Энджумен допустит ошибку и изменит делу проведения в жизнь постановлений конституционного правительства, тогда партия обязана проявить решительность.
Есть один путь к усилению влияния партии в Энджумене и подчинению его партийному руководству.
Все наши старания должны быть направлены на проведение в Энджумен испытанных членов партии и усиление там нашего влияния.
Вопрос об укреплении влияния партии на широкие массы и привлечении в нее новых членов должен стать неотложнейшей, повседневной задачей партии.
В вопросах гражданского управления царский консул должен считаться с местным правительством, а последнее - считать себя ответственным перед конституционными законами и действовать согласно инструкциям центрального правительства.
Одной из главнейших задач партии является создание в ней единства и борьба с вредными идеями, выдвинутыми отдельными членами партии. Как пример можно указать на вопрос об отделении Азербайджана от центра. Эта идея всецело принадлежит царским дипломатам. Мы должны повести решительную борьбу с такими настроениями.
Пока в центре не возникла реакция, пока не разрешены и не удовлетворены политические и экономические интересы азербайджанцев - до тех пор партия будет стремиться сохранить самую тесную связь с центральным правительством. Если же реакция назреет, Азербайджан, как это имело место прежде, сумеет оказать влияние на центр.
Затем я перешел к вопросу о будущих взаимоотношениях с Багир-ханом и Саттар-ханом.
Наряду с признанием заслуг Саттар-хана и Багир-хана перед революцией, все азербайджанцы должны не упускать из виду одного, что оба они устали, что они нуждаются в длительном отдыхе. Без сомнений, центральное правительство, учтя все это, должным образом наградит обоих героев и обеспечит их на всю жизнь.
Нам не следует быть равнодушными к тому, как они тратят свою огромную энергию на мелкие третьестепенные дела и возглавляют небольшие отряды башибузуков.
В будущем они еще понадобятся иранскому народу своей энергией, героизмом и авторитетом.
В настоящее время, будучи членами иранской социал-демократической партии, одновременно они до известной поры должны не оружием, а словом и советами служить своему народу.
После моих разъяснений воцарилось глубокое молчание. Несколько минут каждый занялся стоящим пред ним чаем и кальяном.
Наконец, слово взял Мирза-Махмуд Мучтеид.
- Я нахожу, что нам следует принять предложение товарища. Я вполне одобряю мысль о замене вооруженных сил незмие и беру на себя добиться согласия Иджлалуль-мулька. Если по этому случаю понадобится сделать какой-либо подарок, я это сделаю сам. Но от переговоров с Саттар-ханом и Багир-ханом я отказываюсь. Ни одно из предложений товарища передать им нельзя, да они и не согласятся с этим. Багир-хан даже может двинуть на нас свои вооруженные силы.
Снова все молчали. Это молчание доказывало согласие присутствующих с точкой зрения Мирза-Махмуда.
- Переговоры с Саттар-ханом и Багир-ханом я беру на себя, - сказал я. Если сейчас они и не согласятся, будущее вынудит их на это.
Вопрос о сохранении и сокрытии огромного количества доставшегося нам в наследие от революции оружия и взрывчатых веществ снова вызвал всеобщее молчание.
Никто не хотел взяться за это дело.
Одним из вопросов, поставленных на обсуждение, был вопрос о поддержании народного духа.