Молчи Мамдали, иди лучше, спи!
Иль русских, - чтоб пришли казаки,
Молчи Мамдали, иди лучше, спи!
Моли, чтоб помог Ляхов-атаман,
Молчи Мамдали, иди лучше, спи!
В Тавризе вершит все дела Саттар-хан,
Молчи, Мамдали, иди лучше, спи!
Консул направит солдат в наш Иран,
Молчи, Мамдали, иди лучше, спи!
Ты же продай и Тавриз и Тейран.
Молчи, Мамдали, иди лучше, спи!
Эти песни пели и женщины.
Возле дороги попадались караульные посты, назначение которых было не совсем понятно: с точки зрения защиты революции они не имели никакого значения, документов не проверяли, едущих в Тавриз не опрашивали.
Встречались и конные отряды, но и они, ничего не спрашивая, проезжали мимо.
"Эта революция - детище революции 1905 года. Сумеют ли тавризцы вырастить его?" - думал я, глядя на все это.
В селении София я предложил девушкам закусить.
Мы остановились перед чайханой. Хозяин зарезал для нас курицу. Пока мы пили чай, обед был готов. Хозяин снял виноград, подвешанный к потолку, вымыл его и подал к столу.
Кучер наш тоже подсел к нашему столу. Только потом мы узнали, что харчи фаэтонщиков относятся на счет пассажиров.
Новруз торопил нас, да и сами мы спешили, хотелось поскорее доехать и отдохнуть от утомительной тряски на фаэтоне.
Выехав после Софиана на ровную дорогу, мы увидели вдали Тавриз, над которым висел густой туман. Башня арсенала в центре большого города казалась издали поставленной стоймя спичечной коробкой. Дальше мы стали различать уже купола мечетей. Дома Тавриза, словно в ожидании больших событий, озирались вокруг, вытягивая из-за деревьев свои головы.
Нина сравнивала Тавриз по величине то с Петербургом и с Москвой, то с Харьковом и Киевом, и спорила с Ираидой. Затем она обратилась ко мне:
- Сможем ли мы видеться с вами в этом большом городе?
- Если останусь в Тавризе, конечно, увидимся.
- А вы не забудете меня?
Мне показалось странным, что Нина вместо "нас" сказала "меня"; за три дня нашего знакомства между нами не было никакой интимности, даже намека на интимность.
Но на вопрос девушки я как-то должен был ответить.
- Забуду ли я вас? Все зависит от возможностей, которые даст мне среда, взволнованная этими событиями.
- А вы разве связаны с этими событиями?
- Не связан, но может ли человек стоять около огня и не чувствовать жара?
- Правда, - сказала Нина, - жить в стране, совершившей революцию, и быть просто зрителем - глупо. Умный и сознательный человек не может быть в стороне. - При этих словах Нина внимательно посмотрела на меня. - Не так ли? - спросила она.
Во мне опять зашевелилось сомнение. "Не строит ля Нина мне ловушку", подумал я.
Не спуская с меня синих глаз и сжимая мою руку, девушка повторяла:
- Не так ли, скажите, не так ли?
- Конечно, человек мыслит, а мысль должна привести человека к одной из сторон. Но я еду в Тавриз впервые и мысли мои еще не имеют определенной точки; за будущее же я не могу ручаться.
В глазах Нины засверкали искры. В устремленном на меня взгляде чувствовалось биение ее сердца. Я еще больше насторожился.
- Я хотела бы видеть вас в определенной группе, - смело заявила она, на стороне слабых, на стороне тех, кто с малой силой выступает против большой силы, на стороне Саттар-хана!
- Почему же на стороне Саттар-хана? - спросил я.
- Потому что героев воспитывает среда, борющаяся за свое право с сильными.
После этих слов Нины мне не хотелось продолжать разговор, принимавший нежелательный для меня оборот. Я окончательно утвердился в мысли, что девушки выписаны консулом неспроста.
Дальнейшая беседа наша вертелась вокруг обыденных вопросов.
И сама Нина, почувствовав мою настороженность, старалась говорить о посторонних вещах, но все еще пыталась вырвать у меня откровенное признание.
- Два дня, как мы едем вместе и до сих пор мы не знаем, семейный вы или нет?
- Я не женат, - признался я.
- Почему? - удивленно спросила Нина. - Вы еще никого не любили?
В выражении лица, в движениях, в словах Нины сквозило кокетство женщины, старающейся понравиться.
- Скажите правду, любили ли вы кого-нибудь? - повторила она свой вопрос и продолжала задумчиво: - Есть мужчины, которые не женятся вовремя. Они думают этим оградить себя от семейных хлопот, но рано или поздно они обычно не сдерживают своего слова и вынуждены бывают жениться уже в летах, когда ни они не нужны женщине, ни женщина им не нужна. Теперь, скажите откровенно, любили ли вы кого-нибудь? Если любили, то почему не женились?
- Любил, - сказал я, - и вновь могу полюбить, но меня никто не любил, из-за этого я и не женился.
- Я не могу этому поверить, - недовольно возразила Нина. - Всякая умная девушка может полюбить вас. Вы молоды, красивы и держите себя при женщине, как настоящий европеец.
- Вы ошибаетесь в своих суждениях. По-моему, в каждом, даже самом красивом, человеке можно отыскать большой недостаток.