- Чтобы известить население, дети кричат - "лисицы, лисицы!"
Нас встретили Тутунчи-оглы и Гасан-ага и проводили к палаткам. В первой из них была расположена канцелярия; во второй - амбулатория с женщиной-врачом, которая была занята при нашем появлении осмотром детей; здоровых она направляла в ясли, а больных в лечебницу, под которую была приспособлена третья палатка. Тут находилось двадцать восемь больных детей. Четвертая была отведена для здоровых ребят, и здесь было размещено до пятидесяти мальчиков и девочек.
Вся обстановка была крайне проста и дешева, однако во всем чувствовались образцовая чистота и порядок.
Весь персонал общества состоял из шести женщин в четырех мужчин, не считая врача и его помощника.
- Нет ли у американской миссии, организующей подобные пункты, иных целей, кроме филантропии? - спросил я мисс Ганну.
Положив маленький блокнот в сумочку, она ответила:
- Дело обстоит следующим образом. Главная наша задача состоит в служении человечеству. Дети эти будут обучаться в Америке разным специальностям и по окончании школ будут устроены на работу в предприятиях общества. Часть их заработка будет вычитываться на погашение сумм, затраченных на их воспитание и на усиление фонда общества, а остальное будет выдаваться им на руки. На отчисленные в его фонд деньги общество сумеет расширить свою деятельность.
- А дети останутся в распоряжении общества навсегда?
- Нет, - поспешила ответить мисс Ганна. - Все суммы расходуемые на каждого питомца вплоть до самого поступления его на работу, записываются в его личный счет, копия с которого выдается ему на руки при поступлении на производство, и туда заносятся все вычеты из заработка в погашение произведенных расходов. По покрытии всех расходов, бывший наш питомец свободен, он может оставить учреждения общества и работать, где ему угодно.
- А могут ли родители ребенка, уплатив все расходы, понесенные обществом на его воспитание, взять его до поступления на службу?
- Нет, не могут. Таких случаев в практике не бывало. Это противоречило бы договорам, заключенным миссией с родителями.
В канцелярии мисс Ганна показала мне один из таких договоров, по которому житель селения Паян Мир-Гасан Мир-Абдулла-оглы добровольно отдавал свою двухлетнюю дочь Тути в распоряжение общества. Со дня заключения договора отец терял все права на ребенка, а общество обязывалось уплатить отцу единовременно пять туманов иранской валютой. Вот какой эксплуататорский характер носила пресловутая благотворительность американских капиталистов!
Мисс Ганна занялась проверкой текущей работы, а я подозвав Гасан-агу, пошел осматривать землянки и колодцы, где было сложено наше оружие. Хранилища эти оказались достаточно надежными и прочными.
Когда я вернулся в палатку, мисс Ганна также закончила свою работу, и мы отправились осматривать село.
Население занималось садоводством и мелкой торговлей; многие просили подаяние. Во всем селе мы не встретили ни одного человека, который был бы одет более или менее сносно. Большинство мужчин были голы, а женщины кое-как прикрывали свою наготу лохмотьями.
Полуголые женщины, сидя у землянок, кормили грудью своих истощенных младенцев. Другие укладывали детей спать на соломе; то были женщины, не пожелавшие отдать своих ребят американцам.
Мы встретили сельского моллу Мирза-Абдурагим-ахунда, который был болен проказой.
Тут же познакомились мы с весьма образованным, изъездившим много стран и прожившим долгую интересную жизнь стариком по имени Дервиш-Ахмед.
Он доказывал, что, благодаря большой осторожности сумел уберечься от заразы и остался здоровым.
- Это село славится в Тавризском вилайете своим хорошим климатом, водой, прекрасными фруктами. Сам я из другого села, но в свое время переехал сюда. Раньше все жители тут были здоровы. Особенно славились в Тавризе паянские женщины, и это село называли селом красавиц. Это было лет пятнадцать тому назад.
С этими словами старик принялся разжигать свой чубук. Я стал внимательнее приглядываться к проходившим мимо нас женщинам. Несмотря, на разрушительное действие болезни, общий облик их подтверждал слова старика.
- Я побывал во многих городах, изъездил Египет, Турцию, Индию, побывал даже в России. Долгое время я был врачом, и теперь лечу здешних больных. Но против сифилиса я бессилен. Это - дело государства.
- А как проникла сюда эта болезнь - спросил я Дервиша-Ахмеда.
- Очень просто, она была занесена из города. Пятнадцать лет тому назад сюда приехал из города какой-то торговец. Торговец был знаком с жестянщиком Гамбаром. Дочь Гамбара, красавица Султан, приглянулась уже немолодому торговцу, а жестянщик был человек бедный и за небольшую сумму согласился выдать дочь за него. Девушка переехала в город, но через два года муж развелся с ней и отослал к родным. Когда она вернулась в деревню, ее губы и грудь были поражены язвами. Она показалась мне. Я обнаружил у нее венерическую болезнь. Родные ее не имели средств, чтобы повезти молодую женщину на лечение в город, я же лечить ее не мог. Болезнь перешла к младшей сестре и брату Султан. Затем несмотря на мои возражения, женщину вторично выдали замуж, и, таким образом, болезнь передалась в соседнюю семью. Спустя год Султан сошла с ума. Через несколько лет она утопилась. Эту болезнь здесь величают "язвы Султан". Наше село теперь зовется селом больных, и тавризское правительство высылает сюда и прокаженных, бродящих по улицам Тавриза. Вот эти землянки вырыты высланными в село Паян больными. А дома принадлежат местным жителям. Главное наше несчастье в том, что мы не имеем возможности переселяться в другие села, и последние здоровые у нас обречены на неминуемую гибель. В другие села нас не пускают, боясь заразы. К тому же мучтеид Мирза-Гасан не разрешает нам выезжать отсюда, и мы гибнем.
АМИР ХАШЕМЕТ - НАЧАЛЬНИК НЕЗМИЕ
Сегодняшний день был днем первого нашего торжества. Иджлалульмульк договорился с русским военным командованием и получил согласие консульства на назначение Амир Хашемета начальником тавризского незмие, о чем и был издан соответствующий приказ.
Сегодня Амир Хашемет приступил к исполнению своих обязанностей. По этому случаю Мешади-Кязим-ага устроил торжественный ужин. На ужине, кроме меня, были Бала-Таги, Мирза-Ахмед и Гаджи-Али.
Мы ждали Амир Хашемета. Он явился в форменном мундире и сам смеялся над своей новой должностью. После приветствий и поздравлений Амир Хашемет сделал краткое сообщение о положении дел в принятом им ведомстве.
- Это учреждение существует лишь на бумаге, - рассказывал он. - Вместо трехсот человек, числящихся в незмие, я принял лишь списки имен. Вооружение самое примитивное. Помещения нет. Жалованье не выдается, и все служащие разбежались. Но, так или иначе, мы имеем право держать под ружьем триста человек. Сегодня мы определим, что нам предстоит сделать в ближайшем будущем, и какой характер придать самой незмие.
- Отпускаются ли средства на содержание незмие? - спросил я.
- У нас есть определенный бюджет, но в государственном казначействе нет ни одного динара. Иджлалульмульк дал нам в этом отношении самые сладчайшие заверения.
Он заявил, что написал в Тегеран об изыскании средств, и добавил: "я молю всевышнего ниспослать вам полную победу; попробуйте хоть на время, пока дела не наладятся, занять где-нибудь нужную сумму".
- Я думаю, что средства мы найдем. По приезде Мухбириссалтане средства на содержание незмие, если не полностью, то частично, мы, пожалуй, получить сумеем.
После этих слов в обществе воцарилось молчание.
- Скажите, - обратился я к Амир Хашемету, - какая сумма потребуется вам в первую очередь для обмундирования должностных лиц.
- Из трехсот человек сейчас имеется под ружьем восемьдесят. Для их обмундирования необходимо около тысячи туманов.
- Я дам вам эту тысячу туманов, - заявил я решительно. С завтрашнего же дня займитесь необходимыми заказами.
После меня заговорил Мешади-Кязим-ага.
- Деньги в кассе, - сказал он Амир Хашемету. - Можете получить их в любое время.
- Теперь еще один вопрос, - сказал я. Для нас это большая удача, что мы приняли не сформированную незмие, а лишь мертвые списки. Если бы все они были на своих местах, было бы довольно трудно снять их с работы и заменить испытанной в дни революции молодежью. Теперь же у нас законный предлог. Значит, мы можем завтра же принять в незмие более двухсот человек. Мы должны немедленно объявить о снятии с должности всех, самовольно уклонившихся от исполнения обязанностей, и отобрать у них оружие.
Тут же был составлен текст объявления.
"Для охраны порядка в городе и спокойствия населения тавризская незмие вынуждена обновить свой состав.
Всем работникам, самовольно оставившим свои посты, предлагается в трехдневный срок сдать числящееся за ними оружие в управление незмие.
По истечении означенного срока управление незмие примет в отношении уклонившихся репрессивные меры".
Завтра с утра это объявление должно было быть расклеено по всем улицам города.
Покончив с этим, мы просмотрели списки молодых людей, принимавших участие в революции и проявивших себя верными сынами народа. Вскоре список на двести двадцать человек был заполнен. С завтрашнего дня мы должны были вызвать их и дать назначение на работу.
- Оружие останется то же? - спросил Амир Хашемет. - Оно слишком устарело, это - вооружение старой иранской армии.
- Пока придется оставить его. Перевооружение возбудит подозрение у русских, а заменить его мы всегда успеем. В незмие сейчас более всего необходим блестящий мундир. Таким путем мы завоюем доверие и расположение будущего представителя власти - Мухбириссалтане, а заслужив доверие, мы сумеем действовать и дальше.
После этого мы приступили к чтению письма Абулькасим-хана, посланного нами в Хой.