(Грунерт тихо подходит к столу.)
К л о ц. Доктор, Роберт Блюм заблуждался, но Роберт Блюм был народным депутатом, а не разбойником.
П р о ф е с с о р. Роберт Блюм был злейший враг немецкого народа. И мне положительно жаль, что не нашлось палача, чтобы его повесить. На таких предателей немецкого дела жалко пороху и свинца.
К л о ц. Доктор, вы горячитесь. Гуманность прежде всего.
П р о ф е с с о р. Гуманность в руках коноводов безумной оппозиции страшное орудие. (Шепчет.) Король это давно понял: дни теперешнего правительства сочтены.
К л о ц. Чего же вы опасаетесь сказать это громко? Грунерт - такой же честный немец, как и мы. Господин Грунерт! Доктор говорит, что положение нашего правительства непрочно.
Г р у н е р т. Своего мнения, если позволите, у меня нет. Но говорят, говорят... Называют даже одно лицо...
П р о ф е с с о р. Кого, кого?
Г р у н е р т. Графа Бейста...
П р о ф е с с о р. О, этот сумеет расправиться со всей чешско-польской камарильей.
К л о ц. Но это будет крушение всех немецких идеалов!
П р о ф е с с о р. Это будет их спасение.
5.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители.
(Входят две дамы в сопровождении мужчин. Разодеты по-праздничному.)
П е р в а я д а м а. Боже, как это было прекрасно! Какие звуки! Как на волнах!
В т о р а я. А должно быть трудно господину Вагнеру: такая уйма музыкантов. Он даже вспотел.
П е р в а я. Но какая музыкальная ученость у этих капельмейстеров. Подумайте, ведь они умеют играть на всех инструментах!
В т о р а я. Неужели на всех?
П е р в а я. Ну, да. Как же иначе управлять оркестром?
В т о р а я. И на контрабасе?
(Проходят к дальнему столу.)
Г р у н е р т. Изволили быть на концерте?
П е р в а я. Да, мы только что с симфонии...
Г р у н е р т. Кончилось?
П е р в а я. Увы, так жаль!
К л о ц. Гардэ.
П р о ф е с с о р. Не страшно...
К л о ц. Шах.
П р о ф е с с о р. Это другое дело, гм-м...
(Входят Данини, Генарт и др. актеры.)
6.
Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер, посетители, Данини, Генарт и др. актеры. Немного спустя - новые посетители и - из кухни - фрау Грунерт.
Д а н и н и (к Генарту). Нет, зачем он отнял у меня роль? Я человек маленький, больной, моя песенка спета. Но свое дело я исполняю честно. И потом, разве я не такой же актер королевской оперы, как все другие? Я инвалид, но оскорблять себя безнаказанно не позволю. Не позволю!
Г е н а р т. Пора бы тебе позабыть всю эту историю, Данини.
Д а н и н и. Позабыть? Да знаешь ли ты, что не так давно, королевскому капельмейстеру, Рихарду Вагнеру, нечего было на зуб положить, и второй актер Данини делился с ним на репетициях последним ломтем хлеба?
П е р в ы й а к т е р. Пропоем бывало ансамбль, и все в карман за кошельками: маэстро на пропитание. Он так привык к этому, что всегда, бывало, шляпу свою вверх дном на фортепиано кладет. А потом смотришь - королевский капельмейстер бежит в лавочку за селедкой. Ха-ха!
В т о р о й. Ну, с той поры много воды утекло. До Вагнера теперь не дотянешься: знаменитость!
Д а н и н и. Зазнался!
(Постепенно пивная оживает. Группы новых посетителей занимают все столы, кроме двух передних. Все оживлены.
Грунерт низко раскланивается.
Лотта и др. кельнерши снуют взад и вперед с кружками пива и закусками.
Выплывает громадная, толстая фрау Грунерт и становится за стойку разливать пиво.
Сдержанный шум...)
Г е н а р т. Чему здесь удивляться? Театральная слава и черная неблагодарность - родные братья... Ваше здоровье. (Пьет.) Меня удивляет другое. Закадычного друга маэстро - господина Рекеля - выкинули из театра за пропаганду, что вполне справедливо: королевское учреждение не может терпеть в своих стенах государственного изменника. Однако, в то же время, в том же королевском учреждении, другой государственный изменник продолжает занимать почтеннейший пост.
Д а н и н и. То-есть как? Кто же это?
Г е н а р т. Милейший, да наш маэстро, сам Рихард Вагнер!
В с е. Да неужели, что ты? Не может быть! Откуда ты взял?
Г е н а р т. У меня, собственно, данных нет, то-есть фактов, я хочу сказать. Но кому же неизвестно, что маэстро панибратствует с Рекелем и заведомыми республиканцами, всякими чехами и поляками?