-- А в этом углу -- представляющий армию Ее Величества сержант Билл Тинкер...
И вновь голос его потонул в буре криков. Хиббс воздел руки, и его грязный сюртук отделился от шарообразною брюшка. Когда подбадривания и насмешка стихли, он выкрикнул:
-- Лондонские правила для призовых схваток: каждый раунд кончается с падением одного из участников; перерыв между раундами тридцать секунд, и после гонга дается еще восемь секунд на то, чтобы боец вышел к черте и встал у нее; удары ногами, головой и ниже пояса запрещаются, а также тычки пальцем в глаз. Тот, кто не выйдет из своего угла или чьи секунданты выбросят полотенце, считается побежденным.
Он с важным видом сделал знак секундантам, которые осмотрели кулаки соперников, чтобы убедиться, что они смазаны соком грецкого ореха, как то полагалось, и в них не спрятан камень, а потом проверили, чтобы на подошвах их бойцовских ботинок было не больше трех положенных шипов.
-- А теперь пожмите руки, и да победит сильнейший!
Боксеры вышли на центр ринга. Их плечи подрагивали от едва сдерживаемого нетерпения, брюшные мышцы напряглись и стали твердыми, как камень, ноздри раздувались: в нос каждому ударил тяжелый кислый запах пота соперника.
Они встали на линию и коснулись рук друг друга. Затем сжали гранитные кулаки и замерли в напряженном ожидании, все их рефлексы обострились до предела.
Хиббс и секунданты нырнули под канат и оставили ринг.
-- Ваше высочество? -- сказал Лонгстафф, предоставляя честь Сергееву.
Великий князь встал с кресла и подошел к корабельному колоколу, установленному рядом с рингом. Он сильно ударил в него, и режущий уши звон прокатился по пляжу.
Едва лишь раздался звук колокола, боксеры на ринге заработали кулаками. Их ноги -- носки строго на линии -- словно вросли в землю, похожие на корни могучих дубов. Костяшки кулака Грама врезались в лицо Тинкера, оставив за собой кровавый рубец, а кулак Тинкера яростно влип в живот Грама. Они беспрерывно молотили друг друга, подстегиваемые ревом голосов, а также своей собственной злобой и ненавистью. Их бой был лишен всякого искусства, ни один даже не пытался уклониться от ударов.
Восемь минут спустя их тела сплошь покрывали багровые синяки, лица были в крови. У обоих были сломаны носы, костяшки пальцев ободрались и осклизли от пота и крови. Противники жадно ловили ртом воздух, их груди вздымались, как кузнечные мехи, рты у обоих наполнились кровью. На девятой минуте Тинкер обрушил на боцмана чудовищный хук правой, который попал Граму в горло и повалил его. Раздались радостные крики солдат и громкие проклятия матросов. Грам вскочил на ноги вне себя от гнева и боли и бросился на своего врага, забыв, что первый раунд закончился, забыв обо всем на свете, кроме того, что он должен убить этого дьявола. Он обхватил Тинкера за шею, и в следующий миг оба бойца, сцепившись, уже пинали друг друга ногами и выдавливали глаза, а армия вопила: "Неправильный удар!" Секунданты бросились на ринг и попытались растащить дерущихся. Между солдатами и матросами, а также их офицерами едва не началась потасовка.
-- Клянусь Господом, -- прокричал Глессинг, не обращаясь ни к кому в отдельности. -- Этот ублюдок ткнул нашего человека пальцем в глаз!
-- А кто затеял всю эту свару, клянусь Богом? Раунд-то закончился! -вспылил майор Тернбул, положив руку на эфес сабли. Этот подтянутый тридцатипятилетний офицер был главным магистратом Гонконга. -- Вы, значит, думаете, что если вас назначили начальником гавани, это сразу дает вам право прикрывать запрещенный удар?
-- Нет, клянусь Богом! Но только не пытайтесь привнести все величие вашей должности в неофициальные дела. -- Глессинг повернулся к нему спиной и начал протискиваться через толпу.
-- Хэллоу, Кулум!
-- Хэллоу, Джордж. Отличный бой, не правда ли?
-- Ты видел, как этот ублюдок ткнул нашего человека пальцем в глаз?
-- По-моему, и его глазу тоже досталось, разве нет?
-- Не в этом дело, клянусь Богом!
В этот момент полминуты истекли, и бойцы вновь бросились друг на друга.
Второй и третий раунды были почти такими же длинными, как первый, и зрители знали, что ни один человек не в состоянии долго выносить такую пытку. В четвертом раунде размашистый хук левой достал сержанта пониже уха, и он рухнул на парусину. Звякнул колокол, и секунданты подхватили своего подопечного. Через безжалостно короткие полминуты отдыха солдат встал на линию, обрушил на матроса град ударов, потом обхватил его за грудь и со страшной силой швырнул наземь. Затем снова в угол. Следующие короткие тридцать секунд. -- и опять в бой.
Раунд за раундом. Выигрывая по числу падений, проигрывая по числу падений.
В пятнадцатом раунде кулак Тинкера дотянулся до сломанного носа Грама. В голове боцмана полыхнул взрыв, ослепив его, он закричал от боли и в панике бешено замолотил руками. Его левый кулак попал в цель, взгляд на мгновение очистился, и он увидел, что его противник раскрылся и тупо топчется на месте, услышал заполнивший весь мир рев голосов, радостных и негодующих, услышал его совсем рядом и при этом словно издалека. Грам выбросил вперед свой правый кулак, стиснув его так, как никогда еще не стискивал. Он увидел, как этот кулак врезался в живот сержанта. Его левая пошла сбоку, обрушилась на лицо противника, и он почувствовал, как какая-то маленькая косточка в его руке вдруг хрустнула, и потом перед ним уже никого не стало. В который раз до него долетело ненавистное звяканье колокола, чьи-то руки подхватили его, кто-то сунул в его разбитый рот горлышко бутылки, он глубоко глотнул обжигающую жидкость, тут же изверг ее обратно, только уже красную от крови, и прохрипел: "Какой раунд, приятель?", и кто-то ответил ему: "Девятнадцатый", и он поднялся на ноги, чтобы еще раз дотащиться до линии, где его опять будет ждать противник, причиняющий ему дикую боль, убивающий его, а он должен выстоять и победить или умереть.
-- Здорово дерутся, а, Дирк? -- проревел Брок, перекрывая общий шум.
-- Да.
-- Может, передумаешь и поставишь-таки?
-- Нет, спасибо, Тайлер, -- ответил ему Струан, преклоняясь в душе перед мужеством бойцов. Оба находились на пределе своих сил, оба были зверски избиты. Левая рука Грама почти не служила ему, у Тинкера заплыли оба глаза, и он едва мог видеть. -- Не хотел бы я встретиться с одним из них на ринге, клянусь Богом!
-- Да, в храбрости они никому не уступят! -- Брок рассмеялся, показав сломанные коричневые зубы. -- Кто выиграет бой?
-- Выбирай сам. Но готов поспорить, что они не сдадутся до конца, и выброшенных полотенец мы сегодня не увидим.
-- Это верно, клянусь Богом!
-- Двадцать четвертый раунд, -- нараспев объявил Хиббс, и бойцы тяжело шагнули к центру ринга, с трудом переставляя будто налитые свинцом ноги, и возобновили схватку. На ногах их удерживала единственно сила воли. Тинкер нанес левой чудовищный удар, который свалил бы быка, но его кулак скользнул по плечу Грама, и сержант поскользнулся и упал. Флот восторженно закричал, а армия зарычала в бешенстве, когда секунданты отнесли солдата в его угол. Тридцать секунд истекли, и армия, затаив дыхание, наблюдала, как Тинкер ухватился за канат и начал поднимайся на ноги. Вены у него на шее вздулись от напряжения, но он все-таки поднялся и, пошатываясь, вернулся на линию.
Струан почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел великого князя, который знаком подозвал его к себе. Он начал проталкиваться к нему вокруг ринга, напряженно размышляя, сумел ли Орлов, которого он послал "помочь" переезду великого князя на плавучий склад, перехитрить слуг и обнаружил ли он какие-нибудь интересные бумаги.
-- Вы выбрали победителя, мистер Струан? -- спросил Сергеев.
-- Нет, ваше высочество. -- Струан посмотрел на адмирала и генерала. -Оба бойца делают честь вашим родам войск, джентльмены.
-- Боец от флота полон мужества, клянусь Богом, замечательно, -добродушно произнес генерал, -- но, я думаю, у нашего человека хватит сил выстоять.
-- Нет. Наш боец будет тем парнем, который выйдет на линию последним. Но, клянусь Богом, ваш сержант хорош, милорд. Он сделает честь любому командиру.
-- Почему бы вам не присоединиться к нам, мистер Струан? -- предложил Сергеев, показывая на свободное кресло. -- Возможно, вы могли бы объяснить мне некоторые тонкости призовой схватки?
-- С вашего позволения, джентльмены, -- вежливо проговорил Струан, садясь в кресло. -- А где же его превосходительство?
-- Он рано ушел, клянусь Богом, -- ответил генерал. -- Что-то связанное с депешами. Колокол прозвонил снова. Сергеев неуютно пошевелился в кресле.
-- А каково наибольшее количество раундов, отмечавшееся за один поединок?
-- Я видел бой Берка с Бирном в тридцать третьем году, -- коротко сказал адмирал. -- Девяносто девять раундов. Клянусь кровью Христовой, это была королевская схватка. Фантастическое мужество! Бирн потом скончался от полученных ударов. Но он так и не сдался.
-- Ни один из этих двух тоже не сдастся... они оба так избиты, что уже ничего не соображают, -- сказал Струан. -- С нашей стороны было бы неразумно дожидаться, когда умрет один из них -- или оба, -- как вы считаете, джентльмены?
-- Остановить бой? -- недоверчиво спросил князь.
-- Суть поединка состоит в том, чтобы испытать силу и мужество двух человек, поставив их лицом к лицу, -- продолжал Струан. -- Они оба одинаково сильны и одинаково храбры. По-моему, оба доказали, что не зря были выбраны для такой схватки.
-- Но тогда у вас не будет победителя. Это, конечно же, несправедливо, слабовольно и ничего не доказывает.
-- Несправедливо убивать мужественного человека, да, -- спокойно возразил Струан. -- Только мужество позволяет им еще держаться на ногах. -Он повернулся к остальным: -- В конце концов, они оба англичане. Сохраните их для настоящего врага.
Неожиданный взрыв радостных криков отвлек адмирала и генерала, но не Сергеева.
-- Это звучит почти как вызов, мисгер Струан, -- сказал он, улыбаясь с убийственным спокойствием.