-- Я же о нас думаю, Па! И о нашем доме. О том, как ты и я работаем день и ночь, чтобы обойти его. И о будущем. Женитьба Кулума на Тесс отлично решит все наши проблемы, -- твердо добавил Горт
Брок весь словно ощетинился, уловив вызов в его словах. Он понимал, что наступит день, когда ему придется передать в другие руки бразды правления. Но эго будет не скоро, клянусь Господом. Ибо, лишившись своей компании, перестав быть Тай-Пэном торгового дома "Брок и сыновья", он зачахнет и умрет.
-- С чего ты решил, что эго будет Брок-Струан? Почему не Струан-Брок, где Тай-Пэном будет он, а ты окажешься за бортом?
-- Не беспокойся. Па. С тобой и этим дьяволом Струаном все обстоит как в сегодняшней схватке. Вы стоите один другого. Оба одинаково сильны, одинаково хитры. Но я и Кулум?.. Тут все иначе.
-- Я подумаю о твоих словах. Потом приму решение.
-- Конечно, Па. Ты -- Тай-Пэн. Если йосс поможет, ты станешь Тай-Пэном "Благородного Дома" раньше меня. -- Горт улыбнулся и направился к Кулуму и Горацио.
Брок поправил повязку на глазу и посмотрел вслед сыну, такому высокому, энергичному, сильному и такому молодому. Он перевел взгляд на Кулума, потом огляделся, отыскивая Струана. Он увидел Тай-Пэна стоящим в одиночестве на берегу бухты, Струан всматривался в ночь. Любовь к Тесс и желание видеть ее счастливой боролись в душе Брока с сознанием справедливости всего, что говорил Горт. Он ни на минуту не сомневался в том, что Горт уничтожит Кулума, когда между ними вспыхнет конфликт, -- а Горт обязательно доведет дело до ссоры, едва лишь настанет подходящий момент. Правильно ли это? Отдать в руки Горту мужа Тесс, которого она, возможно, полюбит?
Он спросил себя, что же он действительно предпримет, если любовь Кулума и Тесс окажется не пустячным увлечением, и что предпримет Струан. Этот брак нам, как будто, на руку, сказал он себе. Ничего худого в этом нет, а? Да. Только ты-то знаешь, что старина Дирк никогда не уедет из Китая -- как и ты, -- и сведение счетов между тобой и им обязательно состоится.
Он ожесточил свое сердце, злясь на Горта за то, что тот заставил ею почувствовать себя стариком. Зная, что и в этом случае он должен уничтожить Тай-Пэна. Ибо при живом Стру-ане у Горта против Кулума нет ни единого шанса.
Когда леди вернулись в зал, танцы возобновились, но канкан больше не повторялся. Струан сначала протанцевал с Мэри, и ее наслаждение было бесконечным; сила, исходившая от него, успокоила и очистила ее и придала ей мужества.
Для следующего ганца он выбрал Шевон. Она приникла к нему достаточно близко, чтобы возбуждать, но недостаточно близко, чтобы показаться неделикатной. Ее тепло и аромат обволакивали его. Он мельком заметил, как Горацио увел Мэри с круга, а повернувшись к ним лицом вновь, увидел, что они не торопясь спускаются к берегу. Затем до него донеслось звяканье корабельного колокола. Половина одиннадцатого. Пора идти к Мэй-мэй.
Когда танец окончился, он проводил Шевон к столу.
-- Вы извините меня, если я на мгновение оставлю вас, Шевон?
-- Конечно, Дирк. Возвращайтесь скорее.
-- Непременно, -- ответил он.
-- Дивная ночь, -- искусственно восхитилась Мэри, нарушив гнетущее молчание.
-- Да. -- Горацио легко придерживал ее под руку. -- Я хотел рассказать тебе нечто забавное. Джордж только что отвел меня в сторону и попросил, официально попросил твоей руки.
-- Тебя поражает, что у кого-то может возникнуть желание жениться на мне? -- холодно спросила она.
-- Конечно же нет, Мэри. Я просто хотел сказать, что это чудовищно самонадеянно с его стороны считать, будто ты можешь всерьез заинтересоваться таким помпезным ослом, как он, вот и все.
Она опустила глаза на веер, потом, встревоженная, устремила взгляд в темноту ночи.
-- Я ответил ему, что, по-моему, он...
-- Я знаю, что ты ему ответил Горацио, -- резко оборвала она брата. -Ты был очень любезен и оставил его ни с чем разговорами про "время" и "мою милую сестрицу". Знаешь, наверное, я выйду замуж за Джорджа.
-- Но ты не можешь! Я никогда не поверю, что этот зануда нравится гебе настолько, чтобы ты хоть на мгновение могла подумать о нем как о своем муже
-- Наверное, я выйду замуж за Джорджа, -- повторила она. -- На Рождество. Если Рождество будет.
-- Что ты хочешь сказать этим "если Рождество будет?"
-- Ничего, Горацио. Он нравится мне достаточно, чтобы стать его женой, и я... я думаю, пришло мне время уезжать отсюда.
-- Я не верю этому.
-- Я сама этому не верю. -- Ее голос задрожал. -- Но если Джордж хочет жениться на мне... я решила, что этот выбор меня устраивает.
-- Но, Мэри, ты нужна мне. Я люблю тебя, и ты знаешь... Ее глаза вдруг яростно сверкнули, и вся накопившаяся за долгие годы горечь и боль заклокотала у нее в горле:
-- Не смей говорить мне о любви!
Он смертельно побледнел, и губы его задрожали.
-- Я миллион раз молил Господа простить нас.
-- Твои просьбы к нему простить "нас" несколько запоздали, тебе не кажется?
Это началось после очередной порки, когда он был еще маленьким, а она -- совсем маленькой. Они вместе забрались в постель, изо всех сил прижимаясь друг к другу, чтобы прогнать от себя ужас и боль. Жар их тел успокоил и убаюкал ее, а потом она испытала новую боль, которая заставила ее забыть даже о плети. Это повторялось потом несколько раз, и ей уже не было больно, она стала находить в этом удовольствие -- Мэри была тогда слишком мала, чтобы понимать что-то, но Горацио -- Горацио вырос уже достаточно. Потом он уехал учиться в Англию. После его возвращения они ни разу не заговаривали о том, что произошло между ними. Ибо к тому времени они оба уже знали, что это было.
-- Перед Богом клянусь, я столько молил Его о прощении.
-- Что ж, рада это слышать, милый братец. Только никакого Бога нет, -сказала она, и голос ее был бесстрастен и жесток. -- Я прощаю тебя. Но это не вернет мне моей невинности, не так ли?
-- Мэри, прошу тебя, умоляю, ради Создателя, пожалуйста...
-- Я прощаю тебе все, братец мой дорогой. Кроме твоего отвратительного лицемерия. Мы не грешили -- ты согрешил. Молись за свою собственную душу, мою оставь в покое.
-- За твою душу я молюсь больше, чем за свою. Мы согрешили, да поможет нам Господь. Но Бог простит нас. Он простит, Мэри.
-- В этом году, если йосс мне поможет, я стану женой Джорджа, забуду тебя и забуду Азию.
-- Но ты несовершеннолетняя. Ты не можешь уехать. Я твой законный опекун Я не могу отпустить тебя. Со временем ты сама поймешь, как это разумно. Так будет лучше для тебя же самой. Я запрещаю тебе уезжать Этот подонок недостоин тебя, слышишь? Ты никуда не уедешь!
-- Когда я решу выйти за Джорджа, -- прошипела она, и он отшатнулся, словно тигрица полоснула его своими когтями, -- тебе лучше поторопиться с твоим вонючим "благословением", потому что если ты этою не сделаешь я всем расскажу... нет, сначала я расскажу Тай-Пэну, и он придет за тобой с плетью. Мне терять нечего. Нечего! И все твои насквозь прогнившие молитвы, которые ты возносишь своему несуществующему Богу и блаженному Христу нашего отца, не помогут тебе. Потому что никакого Бога нет, никогда не было и никогда не будет, а Христос был всего лишь человеком -- святым, но человеком!
-- Ты не Мэри Ты... -- его голос треснул, -- ты само зло. Конечно, Бог существует. Конечно, у нас есть душа. Ты еретичка. Ты дьяволица! Это все ты, ты наделала, не я! О Господи Боже, яви нам милость Твою...
Она ударила его по щеке всей ладонью.
-- Прекрати это, дорогой братец. Меня тошнит от твоих пустых молитв. Ты слышишь? Сколько лет при виде тебя меня бросало в дрожь. Потому что каждый раз я читаю в твоих глазах похоть и знаю, что ты все так же хочешь меня. Даже понимая, что это кровосмешение, как ты понимал это и в тот день, когда впервые сотворил это со мной. -- Она зашлась в жутком хохоте. -- Ты еще хуже, чем отец. Он-то обезумел от веры, а ты... ты только притворяешься, что веришь. О, я надеюсь, что твой Бог существует, потому что тогда ты будешь вечно гореть в адском пламени. И поделом тебе.
Она ушла.
Горацио долго смотрел ей вслед, потом, ничего не видя перед собой, бросился в темноту.
Глава 9
-- Хейа, масса! -- с цветущей улыбкой произнес Лим Дин, широко распахивая дверь.