Струан рассмеялся.
-- Я думаю, мистер Брок заслуживает вотума доверия за свою предусмотрительность.
-- Клянусь Богом, мистер Брок, это вы здорово придумали, -- воскликнул Мастерсон. -- Ура в честь мистера Брока!
Грохнуло троекратное "гип гип ура", и Брок довольно ухмыльнулся.
-- Благодарствуйте, ребятки. Ну, а теперь лучше всего немного поспать. Тут нам, как будто, ничего не грозит.
-- Gott im Himmel! Смотрите! -- Маусс, вытаращив глаза, показывал рукой в окно.
Под звуки гонгов и барабанов с Хог Стрит на площадь вливалась процессия с фонарями. Перед ней шли "знаменосцы" и цепами прокладывали дорогу в густой толпе. Во главе процессии шествовал неимоверно толстый человек в богатых одеждах, но босой и с непокрытой головой. Он едва переставлял ноги под весом опутывавших его цепей.
-- Смерть господня! -- вырвалось у Струана. -- Это же Ти-сен!
Процессия приблизилась к центру площади и здесь остановилась. В ней шли все купцы Ко-хонга, за исключением Дзин-куа. У всех с шапочек были спороты церемониальные пуговицы, свидетельствовавшие об их ранге, и все они дрожали и пошатывались. В толпе раздались издевательские выкрики и свист. Тогда начальник "знаменосцев", высокий чернобородый воин, ударил в огромный гонг, и толпа опять утихла.
На площадь внесли открытый паланкин, впереди и, позади него ехали конные "знаменосцы". В паланкине в полном церемониальном серо-алом облачении восседал Хипиа-хо -- императорский Хоппо. Это был приземистый и толстый маньчжурский мандарин, почти без шеи. В руке он держал императорский веер слоновой кости, инкрустированный нефритом -- символ своей должности
Паланкин Хоппо поставили в центре площади, и начальник "знаменосцев" что-то громко прокричал. Каждый человек на площади пал на колени и трижды коснулся лбом земли, потом все поднялись на ноги.
Хоппо развернул свиток и при свете фонаря, который держал один из стражников, начал читать высоким голосом.
-- Что он говорит? -- спросил Брок у Маусса.
-- Посмотрите-ка, вон старик Хау-куа,-- сказал Мастерсон со смешком. -Здорово же его трясет, прямо как...
-- Пожалуйста. Тише. Я ничего не слышу, hein? -- попросил Маусс. Он высунулся из окна. Все замолчали, прислушиваясь.
-- Это императорский указ, -- быстро заговорил Маусс. -- "...И изменник Ти-сен, наш бывший родственник, подлежит немедленному закованию в цепи и отправке в нашу столицу как приговоренный к смерти, и..." Я не слышу, hein? Подождите минутку. "...Позорный договор, именуемый соглашением Чуэн-пи, который он подписал без нашего повеления, аннулируется. Варварам приказывается немедленно покинуть пределы нашей империи, оставить Кантон и Гонконг под страхом немедленной и мучительной смерти, и..."
-- Я прямо ушам своим не верю, -- усмехнулся Роуч.
-- Заткнись! Как Вольфганг может расслышать что-нибудь?
Маусс напряженно вслушивался в жуткий высокий голос, прорезавший гнетущую тишину на площади.
-- Нам приказано убираться, -- перевел он. -- И мы должны возместить весь ущерб, нанесенный стране по нашей вине. Никакой торговли, кроме как по Восьми Правилам. Королеве Виктории приказано прибыть в Кантон в трауре... что-то... что-то еще вроде того, что за наши головы назначена награда, и... "как знак нашего неудовольствия, преступник Ти-сен будет подвергнут публичному бичеванию, и все его имущество конфискуется. Да убоится этого всякий и, дрожа, подчинится!".
Начальник "знаменосцев" приблизился к Ти-сену и показал кнутом на землю. Ти-сен, белый, как мел, опустился на колени, а начальник "знаменосцев" поднял руку и обрушил кнут на его спину. Потом еще, еще и еще. Вся площадь замерла в молчании, был слышен лишь свист рассекающего воздух бича. Ти-сен повалился вперед, лицом вниз, а "знаменосец" все продолжал хлестать его.
-- Я не могу в это поверить, -- проговорил Мастерсон.
-- Это невозможно, -- сказал Маусс.
-- Если они способны сделать такое с Ти-сеном, клянусь распятием, они перережут нас всех.
-- Чепуха! Мы можем захватить весь Китай, когда только пожелаем.
Брок захохотал.
-- Что тут смешного, hein? -- нетерпеливо спросил Маусс.
-- Это означает, что у нас опять война на руках, -- ответил Брок. -- А я так скажу: вот и хорошо. -- Он с издевкой посмотрел на Струана. -- Ведь говорил я тебе, парень. Вот куда завело нас твое желание заключать с отребьем договоры помягче.
-- Это какая-то хитрость, -- спокойно возразил Струан. Но внутри он был не менее их потрясен тем, что сейчас происходило на площади. -- Ти-сен -самый богатый человек в Китае. Императору просто понадобился мальчик для побоев, козел отпущения. Ну и, конечно, богатство Ти-сена. Это вопрос лица. Император просто сохраняет свое лицо.
-- Катись ты к черту со своим лицом, парень. -- Брок уже не смеялся. -Вот оно уже где сидит, твое лицо. Договору конец, торговле конец, Гонконгу конец, тебе самому конец, а ты тут все разглагольствуешь о каком-то лице.
-- Ты ошибаешься, Тайлер. Гонконг только начинается, -- сказал Струан. -- Многое еще только-только начинается
-- Верно Война, к примеру, разрази меня гром.
-- А если и будет война, где ты отыщешь базу для нашего флота? Макао нас не спасет, как никогда не спасал -- это часть материка, и китайцы могут захватить город в любой момент. Но наш остров -- другое дело, клянусь Господом. До него им не добраться, пока там стоит наш флот. Я готов согласиться, что без Гонконга нам действительно конец. Что без него мы не сможем снарядить экспедицию на север Никогда. Не сможем защитить те порты и поселения на материке, которые появятся у нас в будущем. Слышишь, Тайлер? Гонконг -- это ключ к Китаю. Без Гонконга мы связаны по рукам и ногам.
-- Клянусь Создателем, я и сам знаю, что нам нужен остров-крепость, -голос Брока загремел, перекрывая одобрительный гул, которым были встречены слова Струана. -- Я просто говорю, что Гонконг не единственное место. Цюшан лучше.
-- Ты никогда не сможешь защищать Цюшан так же успешно, как Гонконг, -с торжеством возразил Струан, понимая, что и для Брока нет пути назад, как не было его ни для кого из них. -- Эта "голая проклятая скала", как ты его называешь, заключает в себе все твое чертово будущее.
-- Может, да, а может, и нет, -- угрюмо ответил Брок. -- Поживем -увидим. Но вот уж тебя-то Гонконг ничем не порадует. Круглый холм будет моим, а тебе придет конец.
-- Не будь так самоуверен. -- Струан повернулся и посмотрел на площадь. Кнут по-прежнему поднимался и опускался. Ему стало жаль Ти-сена, угодившего в ловушку, которой он не мог ни избежать, ни предвидеть. Он не искал должности императорского представителя -- ему приказали занять ее. Он оказался жертвой эпохи, в которой жил. Так же, как и сам Струан, и Лонгстафф, и Брок, и Хоппо, и все торговцы стали безвольными пешками в игре обстоятельств теперь, когда сделан первый ход. Дальнейшее было столь же неотвратимо, как удар бича. Кантон, как и раньше, подвергнется нападению. Сначала англичане захватят укрепления на подступах к городу, после чего станут просто угрожать ему. Брать город штурмом не придется, поскольку Кантон сначала заплатит выкуп. Затем летом, когда установится ветер, -вновь на север, к устью и причалам реки Пей Хо, и вновь император, беспомощный в тисках обстоятельств, как и все остальные, немедленно запросит мира. Договор останется, потому что он справедлив. Потом пройдут годы, и китайцы по своей воле откроют порты на материке, увидев, что британцам есть что предложить им: закон, правый суд, неприкосновенность собственности, свободу.
Ибо простые китайцы хотят того же, чего хотим мы, думал он, и нет между нами никакой разницы. Почему же нам не трудиться всем вместе ради общего блага? Может быть, со временем мы поможем китайцам выбросить из страны этих варваров-маньчжуров. Именно так все и произойдет, пока существует такой разумный договор, как сейчас, и пока у нас достанет терпения разыгрывать свою игру с китайцами по китайским правилам и с китайской неторопливостью. Ибо китайцы измеряют время не днями и не годами, а поколениями. А пока что мы сможем торговать в ожидании грядущих перемен. Без торговли мир станет тем, чем был когда-то -- адом, где единственным законом была сильная рука и тяжелая плеть. Кроткие никогда не унаследуют землю. Да. Но Закон, по крайней мере, может защитить их и позволить им прожить свою жизнь так, как им хочется.
Когда Ти-сен получил сто ударов, "знаменосцы" подняли его. Кровь струилась по его лицу и шее, одеяние на спине превратилось в кровавые лохмотья. Толпа кричала и улюлюкала. "Знаменосец" ударил в гонг, но толпа продолжала неистовствовать, и тогда солдаты врезались в нее, рассыпая направо и налево град ударов. Раздались вопли, толпа отшатнулась и замерла в молчании.
Хоппо повелительным жестом указал на парк. Паланкин подняли, и "знаменосцы" двинулись впереди него, щелкая кнутами и расчищая дорогу в направлении торговцев.
-- Пошли, -- сказал Струан Мауссу и Броку. -- Остальные пусть приготовятся на случай нападения. -- Он выбежал в парк, Маусс и Брок следовали за ним по пятам.
-- Ты что, умом тронулся? -- спросил Брок на ходу.
-- Нет.
Они напряженно наблюдали, как толпа раздвинулась, и у ворот парка появились "знаменосцы". Хоппо остался сидеть в паланкине, прокричав что-то с высокомерным видом в их сторону.
-- Он приказывает вам подойти и взять копию указа, мистер Струан, -перевел Маусс.
-- Скажи ему, что мы не одеты в подобающие случаю одежды. Такое важное дело требует большой торжественности, нужно придать ему величие и достоинство, которого оно заслуживает.
На лице Хоппо появилось озадаченное выражение. Через секунду он заговорил снова.
-- Он говорит: "Варвары не имеют торжественных обычаев и не заслуживают даже презрения. Однако. Сын Неба простирает свою милость на всех, кто трепещет перед ним. Депутация должна прибыть в мой дворец сегодня утром в Час Змеи".
-- Сколько это будет по-нашему, дьявол его побери? -- спросил Брок.