-- Туалет. То есть, я хочу сказать, "гальюн". Дверь закрылась за ним.
-- Жаль, что пришлось говорить ему такие вещи, -- вздохнул Струан. -Но по-другому нельзя.
-- Знаю. Мне тоже жаль. Но ты прав насчет парламента. Он будет прибирать к рукам все большую и большую власть. Там и станут заключаться самые крупные торговые сделки. Я присмотрю за деньгами, и вместе мы сможем направлять Кулума и помогать ему. Как чудесно все получилось с Винифред, а?
-- Да, слава Богу.
-- У Кулума, похоже, вполне определенный взгляд на некоторые вещи?
-- Он очень молод. Рональда воспитывала детей... Ну, она понимала Писание слишком буквально, как тебе известно. Когда-нибудь Кулуму придется повзрослеть.
-- Что ты намерен делать в отношении Гордона Чена?
-- Ты имеешь в виду его и Кулума? -- Струан наблюдал за полетом морских чаек. -- С этим придется разбираться сразу же, как только мы вернемся на Гонконг.
-- Бедный Кулум. Взросление ведь дается нелегко, не так ли?
-- Взросление никогда не бывает легким, -- покачал головой Струан.
После короткой паузы Робб спросил:
-- Помнишь мою Мин Су?
-- Да.
-- Я часто думаю, что сталось с ней и ребенком.
-- Денег, которые ты дал ей, хватит на то, чтобы она могла жить как принцесса и нашла себе замечательного мужа, Робб. Она сейчас наверняка жена какого-нибудь мандарина. Не стоит за них переживать.
-- Маленькой Изабель теперь должно быть десять. -- Робб позволил себе скользнуть в ласковые объятия воспоминаний, где звенел ее смех и жила радость, которую Мин Су дарила ему. Так много радости, подумал он. Мин Су за один день давала ему больше любви, доброты, нежности и сочувствия, чем Сара за все годы их брака. -- Тебе нужно жениться еще раз, Дирк.
-- У меня еще будет время подумать об этом. -- Струан рассеянно взглянул на барометр. Прибор показывал 30,1 дюйма, ясно. -- Робб, когда станешь Тай-Пэном, Кулуму спуску не давай.
-- Не волнуйся, не дам, -- ответил Робб.
Когда Кулум поднялся на палубу, клипер перевалился на другой борт и вырвался из пролива, который образовывал с Гонконгом крошечный прибрежный остров Тун Ку Чай. Корабль быстро выскользнул из горловины пролива, зажатого меж высокими скалами, в открытое море и взял курс на юго-восток. Другой остров, покрупнее, Поклью Чау лежал в двух милях по левому борту. Свежий северный муссон срывал пену с волн, над морем висело серое покрывало облаков.
Кулум стал пробираться вперед, тщательно обходя аккуратные бухты канатов и тросов. Он прошел мимо рядов пушек, тускло отсвечивавших начищенными боками, и подивился чистоте и порядку на всем корабле. На Гонконге он поднимался на борт других торговых судов и везде видел грязь.
Левый гальюн оказался занят двумя матросами, поэтому он осторожно перебрался через борт в правый. Уцепившись за веревки, он с большим трудом спустил штаны и опасливо присел над сеткой.
Подошел молодой рыжеволосый матрос, ловко перемахнул через фальшборт в гальюн и снял штаны. Он был босиком и, присев, не стал держаться за веревки.
-- С чудесным вас утречком, сэр, -- поприветствовал он Кулума.
-- И тебя также, -- ответил Кулум, угрюмо держась за веревки.
Матрос управился быстро. Он потянулся вперед к фальшборту, взял из коробки квадратик газетной бумаги и подтерся, потом аккуратно бросил бумагу вниз и подвязал штаны на поясе.
-- Что это ты делаешь? -- спросил Кулум.
-- Что? А, вы это про бумагу, сэр-р? Разрази меня гром, если я знаю, сэр. Это вроде как приказ Тай-Пэна. Вытирай задницу бумагой или лишишься платы за два месяца и проси дишь десять суток в чертовом карцере. -- Матрос рассмеялся -- Тай-Пэн горазд на всякие шутки, прошу прощения, сэр. Но это его корабль, так что если сказано вытирать задницу, мы ее и вытираем. -- Он легко спрыгнул на палубу, окунул руки в ведро с морской водой и поплескал ее себе на ноги. -- Руки чертовы тоже мой, клянусь Богом, и ноги тоже, или отправляйся в карцер! Прямо чудно все это. Ни дать, ни взять сума... прошу прощения, сэр-р. Но вы только подумайте: руки чертовы мой, чертову задницу вытирай, каждую чертову неделю мойся целиком и каждую чертову неделю меняй одежду -- не жисть, а прямо мука, провалиться мне на этом месте.
-- Как же мука, черта с два, -- откликнулся другой матрос, он жевал табак, облокотившись на фальшборт. -- Плату получаешь звонкой монетой? И всегда, черт побери, в срок, клянусь Господом! Жратва что у твоего принца за столом? Да еще призовые деньги. Какого же рожна тебе еще надобно, Чарли? -Потом обратился к Кулуму: --Уж не знаю, как Тай-Пэн это делает, сэр, да только на его кораблях болезней и цинги меньше, чем на любом другом, сколько их тут ни плавает. -- Он выпустил изо рта на ветер длинную струю черной от табака слюны. -- Так что я свою задницу вытираю и всем при этом доволен. Прошу прощения, сэр, на вашем месте, сэр, я сделал бы то же самое. Тай-Пэн страх как любит, когда его приказы выполняются!
-- Взять рифы на брамселях и бом-брамселях, -- прокричал с юта капитан Орлов неожиданно мощным для такого маленького человечка голосом.
Моряки ловко отдали Кулуму честь и присоединились к тем, кто уже карабкался наверх к парусам.
Кулум воспользовался бумагой, вымыл руки и спустился вниз к отцу и дяде, где стал ждать подходящего момента, чтобы вступить в разговор.
-- Какой смысл в том, чтобы пользоваться бумагой?
-- А? -- Струан удивленно поднял брови.
-- В гальюне. Подтирайся бумагой или десять суток в карцере.
-- А, вон что. Забыл сказать тебе, сынок. Китайцы полагают, что между испражнениями и болезнью существует какая-то связь.
-- Это смешно, -- фыркнул Кулум.
-- Китайцы так не думают. И я тоже. -- Струан повернулся к Роббу: -- Я пробую это уже три месяца на "Китайском Облаке". Больных стало меньше.
-- Даже по сравнению с "Грозовым Облаком"?
-- Да.
-- Это совпадение, -- покачал головой Кулум. Робб хмыкнул.
-- На наших кораблях ты обнаружишь много совпадений, Кулум. Прошло лишь пятьдесят с небольшим лет с тех пор, как капитан Кук открыл, что лимоны и свежие овощи излечивают цингу. Может быть, испражнения действительно как-то связаны с болезнями.
-- Когда ты мылся в ванне последний раз, Кулум? -- спросил Струан.
-- Не знаю... месяц... нет, вспомнил. Капитан Перри на "Грозовом Облаке" настоял, чтобы раз в неделю я мылся вместе с командой. Я тогда едва не умер от холода. Почему ты спрашиваешь?
-- Когда ты в последний раз стирал свою одежду? Кулум недоуменно заморгал, глядя на отца, потом опустил глаза на свои плотные штаны из коричневой шерсти и сюртук:
-- Да никогда не стирал! Зачем ее нужно стирать? Глаза Струана сверкнули:
-- Отныне, на берегу или в море, ты будешь мыться целиком раз в неделю. Будешь пользоваться бумагой и мыть руки. Раз в неделю будешь отдавать свою одежду в стирку. Воду пить не будешь, только чай. И каждый день станешь чистить зубы.
-- Зачем? Не пить воды? Это безумие. Стирать одежду? Господи, да ведь она от этого сядет, покрой испортится, и Бог еще знает что!
-- Все это ты будешь делать. Это Восток. Ты нужен мне живым. Сильным. И здоровым.
-- Я не стану. Я не ребенок и не один из твоих матросов!