Такие цели и тактические установки закономерно вели к тому, что США проводили еще более широко, чем Англия и Франция, мюнхенский курс в Европе и на Дальнем Востоке. Вместе с тем имелись и свои нюансы. Дипломатия США, содействуя сговору англо-французского блока с германо-итальянской "осью", стремилась взять намечавшуюся сделку под свой контроль и не допустить сепаратного соглашения между Англией и Германией в ущерб американским интересам.
На Дальнем Востоке США вместе с Англией поощряли японскую агрессию. 7 июля 1937 г., спровоцировав "инцидент" на мосту Лугоуцяо (близ Пекина), Япония вторглась в Северный Китай. Несмотря на то, что это представляло серьезную угрозу англо-американским империалистическим интересам, США и Англия не предприняли мер для отпора агрессору и оказания помощи китайскому народу. Более того, они поддерживали Японию, поставляя ей дефицитное стратегическое сырье (прежде всего нефть и металл), без ввоза которого Япония не могла бы вести длительной войны. И хотя политика "нейтралитета" подвергалась критике со стороны прогрессивных кругов США, официальный курс американского правительства, - независимо от той борьбы, которая шла в правящем лагере по вопросам тактики, - способствовал развертыванию агрессии как в Европе, так и на Дальнем Востоке.
Насколько близка была к замыслам дипломатии США идея сговора, осуществленного несколько позже в Мюнхене, свидетельствует, в частности, письмо посла США в Париже Буллита, направленное Рузвельту в майские дни 1938 г.
"Как я считаю, наступила бы величайшая трагедия, если бы Франция в целях оказания помощи Чехословакии предприняла наступление на "линию Зигфрида"... Уничтожение всего молодого поколения Франции стало бы неизбежным, и все французские города были бы сровнены с землей немецкими самолетами. Даже при таких условиях французы выстояли бы, и война затянулась бы, втягивая в себя Англию, да и всю Европу. Результат может быть единственным: полное разрушение Западной Европы и большевизм от одного конца континента до другого.
...Я думаю, что в момент, корда угроза германского вторжения в Чехословакию уже станет явной, Вам следовало бы предпринять следующее.
Пригласить в Белый дом послов Англии, Франции, Германии и Италии. Просить их передать Чемберлену, Даладье, Гитлеру и Муссолини Ваше настоятельное предложение срочно направить в Гаагу представителей с целью попытаться найти путь для мирного урегулирования конфликта между Германией и Чехословакией. Прибавьте: если четыре правительства сочтут желательным, в их работе примет участие и представитель Соединенных Штатов. Вам следует также обратиться с личным призывом в таком смысле: Вы можете лучше, чем кто-нибудь другой, использовать тот факт, что мы являемся выходцами всех наций Европы, а наша цивилизация - результат слияния всех цивилизаций Европы... что мы не можем спокойно наблюдать приближение конца европейской цивилизации и не предпринять последней попытки предотвратить ее уничтожение...
После общей беседы с четырьмя послами Вы могли бы для усиления предпринятой акции побеседовать с каждым в отдельности, подчеркнув германскому послу тот факт, что Франция будет воевать и Англия тоже станет воевать, что война в Европе может окончиться только установлением большевизма от одного конца континента до другого, что предложенная Вами конференция оставит большевиков за болотами, которые отделяют Советский Союз от Европы и которые представляют подлинные восточные границы Европы. Я думаю, что даже Гитлер при таких условиях примет Ваше предложение.
Конференция в Гааге должна будет, по-видимому, рекомендовать провести в Чехословакии плебисцит для выявления точки зрения различных национальностей, населяющих эту страну. Если чехи откажутся от такого плебисцита, Франция получит спасительный выход из отчаянной моральной дилеммы, которая перед ней стоит, и будет предотвращена всеобщая война в Европе.
Вас или то лицо, которое будет Вас представлять в Гааге, обвинят в том, что предаете малую страну, чтобы обеспечить Гитлеру еще один успех. Я без раздумий согласился бы принять на себя этот упрек, и полагаю, что Вы тоже, если таким образом может быть предотвращена европейская война".
Интересны соображения Буллита относительно тактики американской дипломатии при осуществлении его плана.
"Как я полагаю, было бы фатальным, если бы Вы сообщили о Ваших намерениях другим правительствам, в том числе и английскому. Те сразу же ослабили бы свои усилия по примирению чехов и немцев, поскольку почувствовали бы, что наконец-то им удалось втянуть Соединенные Штаты в политические проблемы Европы. Кроме того, они доверительно сообщили бы об этом своим европейским друзьям и тогда Вы наверняка могли бы рассчитывать на отказ Гитлера и Муссолини".
Содержание письма, тон, акценты, откровенный язык Буллита, находившегося в близких отношениях с президентом, раскрывают подлинное лицо американской дипломатии кануна второй мировой войны. Ненависть к стране социализма, страх перед революцией, которая сокрушит устои буржуазной Европы, - вот что таилось за призывами США к "сохранению мира". Это был "мир", в котором фашистским державам предоставлялись жандармские функции, "мир", в основе которого лежал замысел объединить Западную Европу против СССР. Буллит выдвинул идею империалистического сговора, мало отличающуюся от сделки, которая позже состоялась в Мюнхене. Как реагировал Белый дом на его предложение? Американские издатели документов указывают, что ответ на письмо Буллита в архивах госдепартамента "не обнаружен". Но ответ на поставленный вопрос можно найти в конкретных делах дипломатии Вашингтона.
Как известно, в период чехословацкого кризиса американская дипломатия прилагала усилия, чтобы сохранить "незапятнанным" ореол США как "беспристрастного" арбитра. Это подтверждает П. Моффат, возглавлявший тогда европейский отдел госдепартамента.
"Англичане и французы, - пишет он в своем дневнике, - делают все возможное, чтобы заставить нас выступить, и с тем, чтобы разделить ответственность за продажу (Чехословакии. - Авт.), но в этом отношении я считаю их надежды напрасными".
Интересно сопоставить данную запись и беседу того же Моффата с чехословацким поверенным в делах 20 сентября 1938 г., когда Праге вручили англо-французский ультиматум.
"Сегодня в середине дня ко мне зашел чехословацкий поверенный в делах, - писал Моффат в отчете. - Он настоятельно просил, чтобы президент или государственный секретарь выступили с каким-нибудь заявлением в отношении Чехословакии в трудный для нее час".
Одновременно госдепартамент посетил министр Шлехта и тоже просил, чтобы в последнюю минуту было сделано какое-либо заявление, которое устранило бы у чехов чувство, что их покинули все друзья. Представители Чехословакии получили черствый и циничный ответ. Моффат заявил:
"...трудно сказать что-либо, что не было бы в настоящий момент истолковано как совет какой-либо из стран воевать или нет и что мы не желаем брать на себя ответственность высказывать в прямой или косвенной форме какие-либо советы".
Так вашингтонские политики, прикрываясь формулой "непричастности" к событиям в Европе, фактически помогали Чемберлену и Даладье поставить Чехословакию на колени. Хорошо понимая антисоветскую направленность замыслов Англии и Франции, США полностью поддерживали этот путь. В ходе одной из бесед, пишет германский посол в Лондоне Дирксен, посол Кеннеди неоднократно высказывал убеждение, что в экономическом отношении Германия должна иметь свободу рук на Востоке и на Юго-Востоке.
"Посол Соединенных Штатов в Лондоне Джозеф Кеннеди последовательно и безоговорочно поддерживал и защищал чемберленовскую политику умиротворения, - отмечает Бенеш в своих мемуарах. - Чемберлен неоднократно опирался на его поддержку... Посол Соединенных Штатов в Париже Уильям Буллит вначале хотя и не высказывался столь открыто, как Кеннеди, за политику умиротворения, развернул, однако, в этом направлении активную деятельность. Его отношение к нам во время сентябрьского кризиса 1938 г. было целиком отрицательным, и он этого не скрывал. Даладье неоднократно указывал, что проводимая им политика умиротворения находилась в соответствии с позицией самих Соединенных Штатов".
Роль США как вдохновителя и организатора сговора империалистов особенно проявилась в дни "военной тревоги", охватившей Западную Европу накануне конференции в Мюнхене.
Вторая встреча Чемберлена с Гитлером 22 - 23 сентября в Годесберге закончилась неожиданным образом. Чемберлен явился на берег Рейна, сознавая, что "хорошо поработал" и обеспечил капитуляцию Чехословакии. Не без гордости он сообщил Гитлеру об удовлетворении его требований. Казалось, наступил желанный для премьера миг, когда можно договориться с "фюрером" о главном: направить динамизм третьего рейха на Восток.
Гитлер выслушал подробное изложение лондонского плана передачи Германии пограничных районов Чехословакии. Наступила пауза. А затем "фюрер" вдруг заявил: предложение Чемберлена, "к сожалению", уже не устраивает, поскольку должны быть удовлетворены также территориальные притязания к Чехословакии со стороны Польши и Венгрии. Он потребовал, чтобы новая граница была установлена немедленно и чтобы в передаваемые районы тотчас же могли войти германские войска.
Чемберлен оказался в трудном положении. Новые требования Гитлера неизбежно вызовут бурю возмущения как в Англии, так и во Франции. И он тщетно пытался растолковать, что "фюрер" получит все, но надо сделать это в более "пристойной" форме. Премьер даже просил Гитлера помочь ему получить поддержку на Британских островах. Но тот оставался непреклонным. Решающим фактором, заявил он, является быстрота. Поэтому его план лучше.
На следующий день Гитлер изложил свои требования письменно и приложил карту. В их основу были положены условия капитуляции, заблаговременно подготовленные германским генштабом для Чехословакии. Эвакуация передаваемых Германии районов должна начаться 26 сентября в 8 часов утра и закончиться (включая отвод войск, ликвидацию пограничных постов и вывод полицейских формирований) к 8 часам утра 28 сентября.
- Это ультиматум! - воскликнул Чемберлен, ознакомившись с текстом.
- Нет, не ультиматум. Это меморандум, - возразил Гитлер, указывая на заголовок документа.
- Но я не могу взять на себя передачу данного документа чехам, - заявил английский премьер. - Содержание, а более того сам тон вызовут всеобщее негодование, и он будет с возмущением отвергнут общественным мнением даже в нейтральных государствах!
И все же "честный маклер" снова взялся довести "меморандум" до сведения чехословацкого правительства. Гитлер пошел на единственную "уступку": срок эвакуации продлил до 1 октября. Задержавшись далеко за полночь, Гитлер и Чемберлен беседовали с глазу на глаз. Только личный переводчик "фюрера" П. Шмидт был свидетелем этой части переговоров. Позже он отметил в своих мемуарах, что Гитлер "сердечно" поблагодарил Чемберлена за его усилия по "спасению мира" и заверил в своем давнем стремлении к дружбе с Англией. "Между нами нет никаких противоречий, - утверждал он, - мы не будем вмешиваться в ваши дела вне Европы, а вы можете, ничего не опасаясь, предоставить нам свободу рук в Центральной и Юго-Восточной Европе". Шмидт не упоминает о каких-либо возражениях Чемберлена против такого плана. Утром 24 сентября английский премьер вылетел на родину.
Легко представить отчаяние мюнхенцев в Лондоне и Париже, когда те узнали о годесбергском меморандуме Гитлера. Они не возражали против требований как таковых, но форма, в какой он высказал их, была совершенно неприемлемой.
В последующие дни Западную Европу охватила "военная тревога". В ночь на 24 сентября афиши, расклеенные на зданиях мэрий во Франции, объявили о призыве под ружье резервистов. Париж сразу преобразился: наскоро создавались бомбоубежища, на людных площадях появились зенитные орудия. В боевую готовность был приведен английский флот. В парках Лондона рыли траншеи, общественные здания обкладывали мешками с песком, населению раздали противогазы.
Позже стало известно, что это был лишь спектакль, рассчитанный на общественное мнение. В действительности же под видом спасения мира осуществлялась давно подготовляемая позорная сделка с Гитлером.
Тем временем послы США, аккредитованные в западноевропейских столицах, направляли в Вашингтон телеграммы одна тревожнее другой. Буллит писал из Парижа, что в случае вторжения немецких войск в Чехословакию французский парламент немедленно выскажется за объявление войны Германии. Желательно, чтобы президент обратился с предложением созвать конференцию в Гааге (разумеется, без участия Советского Союза).
Вильсон сообщал 25 сентября о своей беседе с британским коллегой в Берлине: "Гендерсон глубоко обеспокоен растущей в Англии оппозицией по отношению к Чемберлену... Он настойчиво убеждал меня сделать все, что в моих силах, и привлечь ваше внимание к такому факту: падение Чемберлена означало бы войну, и любое публичное выражение поддержки его целей в столь неопределенный час значительно укрепило бы его положение в его борьбе за сохранение мира в Европе".
Чтобы спасти Европу от угрозы "социального хаоса", Вашингтон поспешил на выручку англо-французским мюнхенцам. В ночь на 26 сентября президент США обратился с личным посланием к Гитлеру, призывая его не прерывать переговоров для достижения "мирного, справедливого и конструктивного" решения спорных вопросов. Главный аргумент сводился к следующему: "экономическая система каждой из стран, вовлеченных в войну, неизбежно будет потрясена. Социальная структура каждой вовлеченной в войну страны может полностью рухнуть". Для оценки демарша американской дипломатии следует учесть, что "переговоры" проходили в обстановке неслыханного давления западных держав на Чехословакию и в этих условиях их продолжение должно было закончиться лишь капитуляцией Праги. Обращение было на руку Чемберлену и Даладье. Призыв к "переговорам" они могли использовать для "оправдания" своей новой капитуляции перед фашизмом. Что касается прессы США, то она поспешила изобразить предпринятый Белым домом шаг как выступление в защиту мира.
27 сентября президент США обратился с новым посланием к Гитлеру, где опять уговаривал его не прерывать переговоров. Он подсказывал идею созвать конференцию заинтересованных стран в каком-либо нейтральном месте Европы. В том же направлении активно действовала и английская дипломатия. При поддержке Муссолини западные державы добились снисходительного согласия "фюрера" на созыв 29 сентября конференции в Мюнхене.{*34}
"Мир для нашего поколения"
...Гитлер сидел на диване, хмуро глядя куда-то поверх карниза, и от нетерпения сжимал и разжимал кулаки. Весь его вид выражал крайнее недовольство. Временами "фюрер" вскакивал и нервно шагал из угла в угол. Потом снова садился, теребя цепочку часов.
В другом конце зала за низким столиком Чемберлен и Даладье вместе с представителями германского МИД отрабатывали текст соглашения. Парламентская закалка избавляла их от чувства стыда. Но дело было грязным, и они с подчеркнутой деловитостью спешили его закончить. Засунув руки в карманы, прохаживался Муссолини. Иногда он менторским тоном подсказывал редакцию обсуждаемого пункта, а затем с напускной важностью вновь шагал вдоль стен, украшенных нацистскими знаменами.
Помимо "большой четверки" в зале находились Риббентроп, Чиано, генеральный секретарь французского МИД А. Леже, прибывшие из Берлина послы Н. Ген-дерсон, Франсуа-Понсе, Аттолико (Италия), личный переводчик Гитлера П. Шмидт и многие другие. Разбившись на группки, они оживленно беседовали. А за дверьми томилась в ожидании чехословацкая делегация...
Так проходила заключительная часть конференции в "Фюрерхаузе" (Мюнхен) 29 сентября 1938 г.
Согласившись на созыв конференции, Гитлер с первых же минут дал почувствовать Чемберлену и Даладье унизительность их положения. Он поручил Риббентропу и его чиновникам встречать двух премьеров на аэродроме, а сам выехал в Куфштейн, лежащий между Бреннер-ским перевалом и Мюнхеном, для встречи Муссолини. Гитлер пригласил "дуче" с Чиано в свой вагой и прочел им пространную лекцию о военной обстановке в Европе. Водя пальцем по разложенным на столе картам Чехословакии и Германии, Гитлер с жаром объяснял опешившему Муссолини, как выглядел бы вооруженный конфликт между западными державами, с одной стороны, и фашистской "осью", с другой. "Западный вал" неприступен, утверждал он. Чехословакию надо ликвидировать, поскольку она связывает руки для борьбы против Франции. Если западные державы рискнут объявить войну, то будут разбиты прежде, чем успеют начать мобилизацию. Желательно, чтобы это произошло, пока "дуче" и он еще молоды и полны сил...
Муссолини без энтузиазма выслушивал разглагольствования "фюрера". Накануне Мюнхена "дуче", по остроумному замечанию одного английского исследователя, был подобен собаке, которая одновременно и лаяла, и виляла хвостом, еще не зная, "какой конец" больше пригодится. На уступчивости западных держав Муссолини не прочь был заработать политический капитал и в шумных выступлениях подчеркивал единство Италии с третьим рейхом. Вместе с тем он прекрасно знал, что Италия не готова к серьезной войне, и поэтому весьма опасался вооруженного столкновения с "западными демократиями".
Назначенная на 11 утра конференция открылась лишь к 13 часам. Гитлер находился в воинственном настроении, зная, что английский и французский премьеры преисполнены желания "сотрудничать" с ним. Муссолини стал как бы посредником между сторонами.
"Из всех конференций, - пишет очевидец, английский дипломат Киркпатрик, - мюнхенская конференция была особенно плохо организована. Не было ни председателя, ни повестки дня, ни согласованной процедуры. Временами все четыре представителя говорили сразу, временами заседание разбивалось на островки отдельных разговоров. По мере того, как день истекал и приближалась ночь, все больше людей появлялось в зале, и она наконец стала походить на зал ожидания на станции Ватерлоо.,. Послы бегали в машбюро с проектами и контрпроектами. Телефонная связь внутри здания из-за плохой подготовки вышла из строя, и делегации считали, что скорее было передать какое-либо поручение своему штату в гостиницах, послав туда автомашину, чем пытаться связаться по телефону. И наконец, в момент подписания соглашения обнаружилось, что в роскошной чернильнице отсутствовали чернила".
Но сама сделка была подготовлена заранее, и поэтому ни споров, ни дискуссий в Мюнхене не возникло. При открытии заседания Гитлер заявил, что принял решение при любых обстоятельствах 1 октября ввести войска в Судетскую область. Возражений не последовало. Как отмечает Шмидт, на конференции господствовала атмосфера "всеобщего согласия".
Чемберлен задал несколько вопросов, связанных с передачей Судет:
- Сможет ли чешское население, которое будет перемещено во внутренние районы Чехословакии, увести с собой скот?
- Наше время слишком дорого, чтобы заниматься такой ерундой! возмутился Гитлер. Британский премьер промолчал.