По сведениям пристава 2 уч. Сущевской части г. Москвы подполковника Семенова, поведение Распутина в эту ночь "приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он, будто бы, обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с надписями вроде: "люби бескорыстно" и пр.19. Поднялся невероятный скандал. Присутствовавшие настаивали на составлении протокола. "Приехал градоначальник Адрианов и стал успокаивать хор и просить не составлять протокола, так как это не понравится царской семье" 20.
По другим источникам, генерал Адрианов хотел доложить царю о скандале, но дворцовый комендант генерал Воейков не допустил его до этого, а Адрианов обратился тогда к генералу Джунковскому, пользовавшемуся правом непосредственного доклада Николаю II, исходатайствованным ему еще Н. А. Маклаковым.
Джунковский, ярый противник Распутина, несколько раз уже пытавшийся представить его в надлежащем свете "пред очами императора", был рад, конечно, воспользоваться адриановскими сведениями об инциденте в "Яре", чтобы окончательно скомпрометировать "старца", столь оригинально исполнявшего обет молитвы в Москве на патриаршей могиле.
Николай II, не доверяя, как и следовало ожидать, "наветам" на "святого", поручил произвести дополнительное следствие по этому делу своему любимому адъютанту (интимному фавориту царицы) Саблину.
Последний, как это ни было ему тяжело, должен был всецело подтвердить справедливость показаний Джунковского и Адрианова.
Что тут было делать? Факты оказались, несмотря на "высочайшую волю", неопровержимы.
Тогда Николай II, Александра Федоровна и ее "знаменитая" подруга Анна Вырубова решили втроем, что "адские силы расставили их святому другу страшную ловушку и что "божий человек не отделался бы так дешево без божьей помощи" 21.
После этого приверженцам династии Романовых, желавшим, наперекор всему историческому ходу развития революции в России, спасти во что бы то ни стало и какою угодно ценой эту несчастную династию, осталось только одно: - убить Распутина.
Первым, кто хотел это сделать из числа верноподданных Николая II, был ялтинский градоначальник, известный в свое время черносотенец типа Держиморды - генерал Думбадзе. - С. П. Белецкий передает, что во время его управления департаментом полиции при министре Н. А. Маклакове, когда семья Романовых вместе со "старцем" находилась в Ливадии, Думбадзе послал "лично" Белецкому шифрованную телеграмму, гласившую: "Разрешите мне избавиться от Распутина во время его переезда на катере из Севастополя в Ялту". Белецкий передал эту телеграмму "в собственные руки Н. А. Маклакова", который, как выяснилось в дальнейшем, не дал ей никакого хода. Один из планов убийства Распутина, по справке впоследствии Белецкого, состоял у автора этого плана в следующем: над Ялтой высится скала, на которой построен одним московским купцом "железный замок"; Думбадзе думал завлечь туда Распутина и сбросить его вниз. Второй план Думбадзе состоял в "разбойном нападении" на "старца". Третий план, согласно его телеграмме Белецкому, - убить Распутина на катере по дороге его в Ялту и сбросить труп в море.
О покушении на жизнь Распутина в селе Покровском, организованном, как утверждают некоторые, "самим" Илиодором (инспирировавшим якобы Хионию Гусеву), - покушении, только случайно не удавшемся, к искреннему огорчению многочисленных врагом "старца", мы уже говорили вскользь, и нет нужды, пожалуй, в нашем кратком очерке возвращаться к подробностям этого "путанного" дела.
Автором третьего по счету покушения на жизнь "богоспасаемого" Григория Ефимовича история определенно называет бывшего министра внутренних дел А. Н. Хвостова, оказавшегося столь обязанным в своей карьере Распутину и столь, увы, неблагодарным своему покровителю, как это видно из показаний самого Хвостова Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства в 1917 г. 22 По словам Белецкого, "избавление от Распутина, - как полагал Хвостов - очистит атмосферу около трона, внесет полное удовлетворение в общественную среду... умиротворит настроение Государственной Думы и подымет в глазах общества, Думы и Совета наш престиж" 23, т.-е. престиж той самой власти, которую допустила к "кормилу правления" воля того же Распутина... Благодаря предательству хитрого Белецкого, бывшего конфидентом Хвостова (на правах соучастника в деле "очищения атмосферы около трона"), предательству, обусловленному высокомерием Хвостова, не посчитавшегося с личным самолюбием своего сподвижника; грандиозный план этого убийства, наемными руками афериста-охранника Ржевского, остался неосуществленным, а сам Хвостов - в отставке.
Прикончить житие "святого", в продолжение стольких лет спасавшего своими "подвигами" чету "благочестивейших" Романовых и его присных, сподобились, наконец князь, Ф. Ф. Юсупов (граф Сумароков-Эльстон) и В. М. Пуришкевич, при пособничестве вел. кн. Дмитрия Павловича, доктора С. С. Лазаверта и поручика С. - "Старца" заманили на такую вкусную приманку, как красавица кн. И., в Юсуповский дворец, накормили там отравленными пирожными, напоили отравленным вином, а когда цианистый калий не оправдал ожидавшейся скорости действия, "святого" застрелили, раздробив ему вдобавок голову тяжелой гирей.
По-видимому, сам бог, который столько раз спасал эту "драгоценную" жизнь, - и тот разочаровался со временем в достоинствах "святого", а разочаровавшись, отказался наконец, не взирая на горячие молитвы Романовых, от всяческой небесной охраны.
Убили "святого", а на другой день, по иронии судьбы, все газеты, словно сговорившись 24, огласили, что убили какую-то собаку.
"Собаке - собачья смерть", говорили ничего не понимавшие читатели газет и почитатели Распутина. "Собаке - собачья смерть", повторяли они, и никто из них, конечно, не только не прослезился, но даже не перекрестился.
II.
ЖИТИЕ.
Каждому святому подобает делать чудеса. Ни один порядочный святой не может обойтись без них. "Делать чудеса" - это, можно сказать, функция святого, по которой главнейшим образом и квалифицируется каждый святой.
Распутин тоже делал "чудеса" и делал их изрядно много. Не прославь он себя "чудесами", стал бы разве Николай II так упорно и горячо считать его за "святого", несмотря на целый ряд разубеждений со стороны его верноподданных и даже его кровно-близких.
Как делал "чудеса" Распутин, мы рассмотрим в одной из следующих глав; в этой же мы сперва ознакомимся, какие чудеса ему приписывались, т.-е. в чем именно эти чудеса состояли.
Собственно говоря, "чудес" в жизни Распутина было так много, что, при прилежном изучении его биографии, начинаешь видеть в ней не просто жизнь прославленного смертного, а как бы житие замечательного чудотворца.
И правда! Разве все его "обращение" на "путь истины", его головокружительная карьера, его мировая слава, его отдельные, исторически-незабвенные "подвиги", - разве всё это не чудеса в наш "просвещенный век" и разве цепь этих чудес не представляется каким-то "житием", еще не включенным в наши Четьи-Минеи?
В главнейших чертах "житие" сие, согласно имеющимся данным 25 представляет собою следующий ряд приснопамятных для "православных" событий.
Григорий Ефимович Распутин родился в селе Покровском, Тюменского уезда Тобольской губернии, в 1863 г. У отца его, Ефима Васильевича, земледельца и рыболова, был, по-видимому, некоторый достаток: так, известно, что он был собственником ветряной мельницы.
Маленький Гриша, росший среди девственной природы далекой Сибири, уже в отрочестве глубоко задумывался о тайнах бытия и о боге.
"В 15 лет, - вспоминал он много лет спустя 26, - в моем селе, в летнюю пору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил по дорожке и не смел итти по середине ее... Я мечтал о боге... Душа моя рвалась в даль... Не раз мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слезы и зачем они. Постарше, с товарищами подолгу беседовал я о боге, о природе, о птицах... Я верил в хорошее, в доброе... и часто сиживал я со стариками, слушая их рассказы о житии святых, о великих подвигах, о больших делах, о царе Грозном и многомилостивом... Так прошла моя юность... В каком-то созерцании, в каком-то сне... И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда-нибудь в угол и тайно молился... Неудовлетворен я был... На многое ответа не находил... И грустно было... И стал я попивать"...
Пьянство, как известно, до добра не доводит, и из благочестивого отрока вышел в конце концов не верный помощник своему отцу в хозяйстве, а блудодей, табакур, вор и хулиган, которого нередко колотили почтенные отцы семейств и даже неоднократно, по приказанию исправника, наказывали розгами. Бывало, едет он за хлебом или за сеном в Тюмень (что в 80-ти верстах от села Покровского), а возвращается домой ни с чем, без денег, пьяный, избитый, а часто даже без лошадей.
Но вот, к 30-ти годам, на многогрешного Григория нисходит благодать, изменяющая всю его жизнь.
Случилось это так:
Однажды пришлось Григорию отвезти в Тюмень студента духовной академии, монаха Мелетия Заборовского, ставшего впоследствии ректором Томской духовной семинарии. Студент-монах во время этой поездки произвел на Григория своей благочестивой беседой такое впечатление, что он тут же "одумался", покаялся и вскоре круто изменил образ жизни.
С этого времени (с 1893 г.) и начинается, собственно говоря, "житие" старца Григория - житие, сразу же отмеченное чудесами.
Так, "во время молотьбы, когда над его святостью смеялись домашние, он воткнул лопату в ворох зерна и, как был, пошел по святым местам. Ходил целый год. Много видел, много слышал. Пришел домой... в хлеву у себя выкопал пещеру и молился там богу две недели. Через некоторое время пошел опять странствовать. Повелел это ему... св. Симеон Верхотурский. Он явился ему во сне и сказал: "Григорий! Иди, странствуй и спасай людей". Он пошел. На пути в одном доме он повстречал чудотворную икону Абалакской божьей матери, которую монахи носили по селениям. Григорий заночевал в той комнате, где была икона. Ночью проснулся, смотрит, а икона плачет, - и он слышит такие слова: "Григорий! я плачу о грехах людских; иди, странствуй, очищай людей от грехов их и снимай с них страсти" 27.
Григорий послушался приснившейся ему иконы и пошел странствовать.
Где он только не был на богомолье? - и в Верхотурье, и в Саровской пустыни, и в Одессе, и в Киеве, и в Москве, и в Казани, и даже в Петербурге. Возвратившись из своего долгого странствования, он стал еще богомольней, чем раньше, доходя до того, что при молитвах в церкви, на глазах всего народа, бил лбом о пол до крови.
С этого времени стал Григорий уже не говорить, а изрекать, подолгу задумываясь прежде, чем подарить ответом. И ответы его, загадочные, отрывистые, стали походить на пророчества и чтение в сердцах людских. "Три месяца, до самого Покрова, не будет дождя", сказал однажды Григорий. И что же? - Так и случилось: не было дождя, и люди плакали от неурожая. Когда весть об этом пророчестве достигла до Петербурга, аскет о. Феофан, будучи тогда еще инспектором духовной академии, в умилении произнес: "Вот вам и Илья пророк, заключивший небо на три года с месяцами", - и стал ждать с тех пор случая узреть своими глазами пророка.
Григорий был уже женат ко времени своего просветления, награжденный от супруги Прасковии сыном Дмитрием и дочками Матреной и Наталией. Долго не верила Прасковья, по "темноте душевной", в святость своего благоверного; скоро, однако, и ей пришлось убедиться в даре прозорливости и подвижничества своего "обращенного" мужа.
Слава сего праведника стала вскоре распространяться далеко за пределами села Покровского. Особенно девушки и женщины, как наиболее отзывчивые и чуткие по сравнению с мужчинами, стали следовать за Григорием, как за "старцем", властным спасти человеческие души.
Преисполненный духа отшельничества, любил святой старец удаляться на молитву в окружавшие село Покровское леса, взбираться на деревья и водружать на них кресты во славу божию. Ходили за ним вслед сюда и его поклонницы, которых он любовно звал своими "сестрами". Все они по большей части были молодые, красивые, страстно веровавшие и искавшие спасения девушки. Круто молился с ними старец в лесной тишине и, с ублаженным молитвою сердцем, горячо целовал их, обнимал, ласкал, а нередко, в восторге подвижническом, и плясал с ними вместе, радуя тем бога и милуя сестер.
Правда (много врагов в мире даже и у праведников!), жаловались односельчане Григория начальству, будто губит он деревню порчей девок и что много уже изб, куда бедные подбрасывают новорожденных младенцев. Слава старца, однако, от этого не только не потускнела, а еще ярче разгорелась.
И стали к нему вскоре приезжать в Покровское со всех сторон России, а кто приехать не мог, засыпали его письмами и телеграммами, прося благословения, заступничества перед богом или совета. И были среди них послания и от важных генералов, и от великосветских дам, и даже от архиереев.
В 1903 г. вступил отец Григорий и в широкий свет.
Случилось это после знакомства старца с купчихой Башмаковой, с коей встретился он на одном богомолье, куда прибыла Башмакова, только что похоронившая мужа. Святой старец утешил ее, и привязалась она сердцем к нему, не жалея на добрые дела своего миллионного состояния. Повезла его купчиха знакомить с близкими ей людьми сначала в Казань, потом в Киев, Москву и, наконец, в Петербург, где старец произвел на о. Иоанна Кронштадтского огромное впечатление 28 и подучил от него напутствие помогать людям, служа как бы правой рукой о. Иоанна 29.
Хотя о. Иоанн Кронштадтский и был тогда вхож но дворец, но не через него, однако, сподобился "царь-батюшка" свести знакомство с "отцом Григорием", а через ректора духовной академии о. Феофана, которого глубоко чтили вел. князья Николай и Петр Николаевичи, а еще больше их жены Анастасия (Стана) и Милица Николаевны, взгляды коих на "божьих людей" разделяли глубоко-верующие в них царь и царица. Отца же Феофана познакомил с "божьим человеком" Григорием архимандрит Хрисанф Щетковский, бывш. начальник корейской духовной миссии, приехавший из Сибири и потому хорошо знавший о чудесных подвигах своего земляка.
Так, через о. Феофана и через вышенареченных великих княгинь, царица, а за ней и царь узнали вскоре про отца Григория, к знакомству с которым они были, впрочем, подготовлены еще богобоязненными и взыскующими чуда друзьями, среди коих не последнее место занимали Христа-ради юродствовавшая жена действительного статского советника Ольга Владимировна Лохтина и подруга ее любимейшая фрейлина Александры Федоровны - Анна Александровна Вырубова (дочь бывш. обер-гофмейстера и главноуправляющего канцелярией Николая II - А. С. Танеева).
О знакомстве царицы со "старцем" близкие к придворным кругам люди передавали в свое время, как об умилительном событии, в коем сразу же царице дано было свыше почувствовать чудотворную силу отца Григория.
Анна Вырубова, горячо уверовавшая к тому времени в старца, не захотела познакомить его с Александрой Федоровной в обычной дневной обстановке официального приема, а, желая испытать чуткость царицы, привезла отца Григория в Царскосельский дворец поздно вечером, где оставила гостя в "малой приемной", наказав придворной прислуге привести его ровно к полуночи в салон "ее величества".
Сказано - сделано.
Сели вечерком царица с Вырубовой поиграть в четыре руки "Лунную сонату" Бетховена, всегда умилявшую до слез наболевшую душу Александры Федоровны, а уж время шло к полуночи... Рядом, в полуосвещенную комнату тихо был введен отец Григорий и, согласно уговору, стоял неподвижно в дверях, вперив взор свой в царицу, сидевшую за роялем спиною к дверям. Часы пробили полночь...
- Не чувствуешь ли, Сана, что происходит нечто особенное? - спросила Вырубова, медленно поворачивая голову в сторону отца Григория.