«А что, царь-государь, — писал он, — как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один день. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю».
Возможно, царь не придал бы значения этому письму, если бы преподобный не проехался ниже по его покойному батюшке: «Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, — слышал я от Спаса; то ему за свою правду. Иноземцы, что знают, что ведено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали».
Царь Федор не питал никакого сочувствия к старообрядцам и воспринял послание Аввакума как угрозу существующей власти, лично самому себе. Хлопотать же за Аввакума было некому: при московском дворе не оставалось больше ни одного из его прежних доброжелателей; их вытеснили «киевские нехаи» — ученые монахи во главе с Симеоном Полоцким. И Аввакума «за великия на царский дом хулы»[3] было приказано сжечь вместе с тремя его единоверцами.
14 апреля 1682 года закончилась на костре жизнь этого бесстрашного человека, оставшегося неразгаданной легендой древнерусской духовности.
До нас дошли очень скудные подробности этой казни. Известно, что совершилась она при большом стечении народа. Узников вывели из-за тюремного тына к месту казни. Аввакум заблаговременно распорядился своим имуществом, раздал книги, нашлись для смертного часа и чистые белые рубахи. И все равно зрелище было тягостное — загноенные глаза, обрубленные усохшие руки. Теперь Аввакума, Федора, Лазаря и Епифания никто не уговаривал отречься.
Палачи привязали осужденных к четырем углам сруба, завалили дровами, берестой и подожгли.
Народ снял шапки…
Пламенная оккультистка, основательница Теософского общества, Елена Петровна Блаватская в девичестве Елена Ган (фон Ган-Роттенштерн), родилась в России 12.08.1831 г. в Екатеринославе (ныне г. Днепропетровск). Отец ее был полковником, а мать — писательницей. Ясновидящая с детства, она в шестнадцать лет вышла замуж за сорокалетнего генерала Блаватского, а в восемнадцать покинула его, сбежала из России и пустилась в странствия по всему миру. Она блуждала по Мексике, Техасу, Канаде, Индии и Тибету. В 1850 году американский художник А. И. Роусон встретил Е. П. Блаватскую, одетую арабкой, но утверждающую, что она русская княгиня. За границей она приняла эзотерическое имя Радда-Бай. Она курила гашиш и изучала оккультизм. Ее кузен граф Витте (будущий российский премьер-министр и друг Распутина) говорил, что она ездила на лошади в цирке, пока не упала и не повредила себе живот, учила играть на пианино в Париже и Лондоне, помогала медиуму Даниелю Дангассу Хоуму и содержала фабрику искусственных цветов в Тифлисе.
В июле 1871 года, вторично выйдя замуж при живом муже за оперного певца Метровича, она оказалась одной из семнадцати выживших из четырехсот пассажиров корабля «Евмония», который взорвали в Адриатике. Метрович не уцелел. В 1873 году она приехала в Нью-Йорк. На ферме в Вермонте Блаватская встретилась со спиритистом адвокатом Генри Стилем Олкоттом, «знаменитым материлизующим медиумом». Сама Блаватская произвела на Олкотта впечатление не меньшее, чем ее рассказы, «спиритические чудеса» и внешний облик (она весила больше 92 кг, сквернословила и постоянно курила). Несмотря на ее очередное двоемужество (хотя и платоническое) с молодым джорджийцем Майклом Беттанелли, Олкотт начал поддерживать ее. Называя секс «животным аппетитом, который умрет с голоду, если его держать в узде», она вскоре разорвала этот брак.
Очень скоро Олкотт оказался у нее под каблуком. Записки, по-видимому, от тайных махатм, с которыми она познакомилась в Тибете, падали с воздуха и детализировали ее нужды. В сентябре 1875 года Олкотт ушел от жены и бросил семью, а когда он прослушал лекцию Фелта об измерениях египетских пирамид и о вызывании духов «законами пропорции», то предложил создать общество для исследования и изучения этих вопросов. Они взяли термин «теософия» (от греческих теос — бог и софия — мудрость) и основали Теософское общество. Блаватская взялась написать библию Теософии. Она писала быстро, и ее «Разоблаченная Изида», в которой автор проявила незаурядную эрудицию, была опубликована в Нью-Йорке в 1877 году В этой книге она смешала множество доктрин и в результате создала эзотерическую космологию. Она заявляла, что, с тех пор как «Хозяева Пламени» оживили Землю (восемнадцать миллионов лет назад) произошли пять «корневых рас».
Первая, с Северного полюса, была невидимым огненным туманом, вторая, из Сибири, произвела разделение на полы, третьими были обезьяноподобные лемурские телепатические гиганты, четвертые, атланты, были уничтожены черной магией, нынешняя раса является пятой, шестая будет порождена от нас, чтобы жить в Лемурии, а седьмая покинет Землю и улетит на Меркурий. Она утверждала, что спиритические явления были известны очень давно, что старые алхимические и магические тексты скрывали известные ей научные и спиритические истины и что она была призвана бестелесными махатмами восстановить духовность в материальном мире. Она также отстаивала истинность доктрин кармы и реинкарнации.
Теософия процветала, но не столь успешно, как надеялась Блаватская. В 1880 году, расстроенная нападками медиума Д. Д. Хоума, она перебазировалась в Бомбей, где она и Олкотт слились с движением Арья Самадж, несмотря на его лидера Свами Дайананда Сарасвати. Она произвела огромное впечатление на журналиста А. П. Синнетта и его коллег материализацией объектов прямо из воздуха и такой же посылкой конвертов с посланиями от бестелесных. «Тайных Наставников». Таинственно появлялись объемистые ответы, часто написанные махатмой Кот Хоми Лал Сингхом (письма которого хранятся теперь в Британском музее).
Но так продолжалось недолго. Свами обвинил Олкотта и Блаватскую в обмане, а в 1884 году с таким же обвинением выступил перед бомбейским издателем «Журнала Христианского Колледжа». Общество психических исследований послало Ричарда Ходгсона, чтобы проверить ее и его отчет разрушил ее репутацию. Теперь она спаслась бегством в Европу, умирая от болезни Брайта. А Англии поэт Йетс записал, как ее часы с кукушкой нависли над его головой, когда он остался один, хотя он не почувствовал их тяжести и они молчали. В 1888 году она опубликовала свой основной труд «Тайную доктрину» и встретилась с Анни Безант, которая впоследствии возглавила Теософское Общество.
Блаватская умерла в мае 1891 года в возрасте шестидесяти лет. По крайней мере, некоторые из ее психических способностей были подлинными, и ученики ее были далеко не глупы.
«Вокруг нее нечто происходило». Ее личный магнетизм очевиден, она стимулировала огромный рост интереса, как к причинам, так и результатам «оккультных» явлений».
Преподобный Сергий (в миру Варфоломей) родился в 1314 году в Ростове в семье благородных и благочестивых родителей. Ростов в то время еще не был подвластен москвичам. Именно в Ростове произошли первые чудесные знамения, предвосхитившие судьбу будущего светильника веры Христовой. Здесь отрок Варфоломей встретил таинственного старца, по молитвам которого наладилась у мальчика учеба и который указал его матери иноческую судьбу ее сына.
После очередного татарского набега, наведенного на Ростовские земли князем Иваном Калитой, обескровленный Ростов стал легкой добычей московской экспансии. Устанавливаемый повсеместно Москвой оккупационный грабительский режим привел к обнищанию Ростова и его жителей. В этих условиях родители Варфоломея были вынуждены искать службу у московского князя. Кириллу, отцу Варфоломея, определили место службы город Радонеж, на полпути от Ростова к Москве. Здесь и жил Варфоломей, помогая отцу вести семейные дела, мечтая об иночестве, но не смея вступить на этот путь без родительского благословения. К концу жизни родители Варфоломея приняли иноческий постриг и мирно почили в Хотьковском монастыре, неподалеку от Радонежа в 1337 году. С этого момента Варфоломей, передав дела младшему брату, решает удалиться в пустынь. В качестве спутника он выбрал старшего брата Стефана, который овдовев, принял уже монашеский постриг. Вдвоем они удаляются в безлюдное место, где строят кельи и храм во имя Св. Живоначальной Троицы. Однако тягло пустынничества оказалось для Стефана слишком тяжело, и в 1339 году Варфоломей остается совсем один.
В это время преподобный представляет собой особый вид духовной практики. Он и пустынник, и мирянин одновременно. Пройдет еще год, после чего захожий игумен Митрофан преподаст ему новое имя и ангельский образ. Это произойдет в день святых Сергия и Вакха, и с именем Сергий вчерашний отшельник Варфоломей прославится по всему православному миру.
В течение трех лет Сергий пребывал один. Но в 1342 году к нему приходят первые ученики. Сперва это были искатели спасения из близлежащих мест. Первые пятнадцать лет их было двенадцать. Видимо, в это время набирает силу и получает известность Троицкая обитель. В это время, по настоянию братии, Сергий принимает игуменство. В 1357 году к братии присоединяются люди с самых разных уголков Руси, Духовный авторитет Сергия стремительно растет. Он находится в братских отношениях с митрополитами и князьями, основывает монастыри и усмиряет, с благословения святителя Алексия, княжью распрю в Нижнем Новгороде. Неудивительно, что именно к Сергию обращается великий князь Дмитрий за благословением на Куликовскую битву, — таков был обычай: перед каким-либо предприятием заручиться благословением церкви.
Сергий дал князю свое благословение. Нам, потомкам, это кажется совершенно очевидным и правильным. Тем не менее Куликовская битва принесла на Русь, кроме чувства национальной гордости, еще и тяжелейшие испытания, о которых не любит упоминать отечественная историческая наука.
Дело в том, что к описываемому периоду татаро-монгольское иго уже утратило дикие формы нашествия. Татары не вмешивались в управление страной, не назначали наместников, не запрещали изучать родной язык и исповедовать православие. Больше того, татары даже не взымали сами дани с русских городов и княжеств. Этим занимался великий князь, в частности Великий князь Московский Дмитрий, тогда еще не носивший приставки Донской. Он действительно выплачивал ежегодно Золотой Орде дань, собранную со всех русских земель. Но не стоит думать, что с победой на Куликовском поле размер этой дани уменьшился. Более того, он, скорее всего, даже увеличился, поскольку к дани прибавилась еще и контрибуция.
Обозленные поражением на Куликовом поле, татары спустя два года отправляют усмирять Русь войско под командованием Тохтамыша, который оказался гораздо лучшим стратегом, чем Мамай и Димитрий, вместе взятые.
Не к чести наших героев приходится признать, что оба они — и святой и князь — бежали из Москвы, отсиделись в безопасных местах, бросив безоружный народ на растерзание татарам. Которые и растерзали, замучили, сожгли, повесили 24 тысячи мирных москвичей. И Русь продолжала платить дань татарве еще добрых сто лет…
Впрочем, мы менее всего склонны осуждать за это преподобного Сергия. Он свою всемирно-историческую миссию выполнил, поскольку благословил не столько князя на бой, сколько Москву на великое княжение. А то ведь в столицы метила и матушка-Тверь, вечно с Москвой враждовавшая.
Житие рисует Сергия физически сильным, выносливым, мощным человеком. Его трудолюбие и работоспособность, его терпение и надежда на помощь Божию стали залогом того, что Преподобный смог выжить в тяжелейших условиях лесной пустыни. Его пример был настолько поразительным для учеников, что многие из них, с благословения старца, отправились на поиски пустынных мест, где основывали монастыри, ставшие знаменитыми или угасшими в таежных далях.
В этом-то и состоял второй, истинный подвиг учеников Сергия. Хотя Московия усилиями Калиты и Дмитрия Донского простерла свои владения от Серпухова до Устюга, ученики Сергия бросили ростки православной веры и в Новгородских пределах, и в Суздальских и Рязанских.
Сергий положил начало повсеместному пустынножительству на Руси. До этого большая часть монастырей были либо городскими, либо пригородными. Усилиями учеников Сергия началась монашеская колонизация необъятных диких просторов севера. То была самая мирная и бескровная из колонизаций, известных человечеству. Семена Сергия легли и на голые камни Валаама, и на пустынные берега Соловков. Не случайно преподобный Сергий назван Игуменом Земли Русской. В 1392 году (в лето от сотворения мира 6900-е) Преподобный отошел к Господу, а уже через пол-века, имя его прославит вся, еще разделенная на отдельные княжества, Русь; имя его узнают и в Византии, и на Афоне, во всей Православной Ойкумене.
Управлял Русской Церковью в тяжелые годы татарского ига. Покровитель Москвы, он перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву при Иване Калите. Тело святителя погребено в Московском Кремле, в 1339 году причислен к лику святых. При жизни святой Петр пророчески предсказал освобождение Русской земли от татарского ига и будущее возвышение Москвы как центра всей России. Незадолго до смерти им был заложен Успенский Собор Кремля, где до сих пор и покоятся его мощи.
Происходит из боярского рода и был крестником Ивана Калиты. В 1357 году святитель совершил великие подвиги во славу Родины в ханской Орде. Супруга хана Джанибека, Тайдула, несколько лет была больна и слепа. Хан писал к великому князю Иоанну Ивановичу: «Мы слышали, что у вас есть служитель Божий Алексий, которого Бог слушает, когда он о чем просит. Отпустите его к нам; если исцелится моя царица, то дарую вам мир, если же не отпустите его, я пойду опустошать вашу землю». Любовь к Родине и усердие к Церкви не позволяли ему отказаться от воли хана. Собираясь в путь, святитель совершил молебствие в соборном храме пред чудотворной иконой Богоматери и при гробнице святителя Петра. Вдруг при гробе чудотворца сама собою зажглась свеча. С остатком этой свечи и святою водою отправился святитель в Золотую Орду Отслужил над болящей молебен с чудной свечою, окропил ее святою водою, и Тайдула поправилась и стала видеть. За это Тайдула подарила святителю землю, на которой святитель построил «Чудов монастырь» в честь сего события.
17 марта 1796 года Министерством юстиции Российской империи было заведено «Дело о крестьянине вотчины Л.А.Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем и о сочиненной им книге, на 67 листах». Широкой общественности некоторые детали этого дела стали известны во второй половине XIX века, после публикаций выдержек из него и из книг Авеля в журналах «Русская старина» (1875 г., т. I) и «Русский Архив» (1878 г., 7).
В начале этих записок старец рассказывает о себе: «Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревне Акулово, в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и пять годов, а от Бога Слова в одна тысяча и семьсот пятьдесят и семь годов (1757)…Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца (!); а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится, яко Ангел и яко Архангел[4]…»
Василий Васильев родился 7(18) марта 1757 года в деревне Акуловой Тульской губернии в крестьянской семье вотчины князя Льва Нарышкина. Грамоте начал обучаться с 17 лет, уже работая плотником в Кременчуге и Херсоне. Тогда же, после тяжкой болезни, решил уйти в монастырь, однако родители не дали ему на то своего благословения. Все же в 1785 году он тайно покидает свою деревню и добирается до Валаамовского монастыря, где принимает постриг с именем Адама. Затем он уходит «в пустынь» на том же острове и живет много лет в полном одиночестве. Там и было ему в марте 1787 года, первое-видение: два ангела дали ему великий дар прорицания будущего и велели сообщать «избранным», что им предстоит. Затем, как написано с его собственных слов в «Житии и страдании», ему было еще одно «дивное видение и предивное» с полуночи 1 ноября 1787 года, которое продолжалось «как не меньше тридесяти часов». С этого времени он начал писать и сказывать, «что кому вместно». Он ходит по монастырям и пустыням России, осев затем на послушание в Бабаевском монастыре Костромской епархии. В этой обители «и написал он книгу мудрую и премудрую», — в ней говорилось и о царствующей императрице Екатерине II, что жить ей осталось восемь месяцев и что умрет она скоропостижно. Было это в конце февраля 1796 года. Как послушный монах, Авель показал свои записи настоятелю, и вскоре был направлен к епископу Костромскому и Галицкому Павлу: «Авель говорил епископу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения; ибо, будучи в Валааме, пришел к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал…»
Возможно, скромный монах и понятия не имел об указе от 19 октября 1762 года, предписывавшем за подобные писания расстриг из монахов и заключение под стражу, но с ним поступили точно по закону, а поскольку дело касалось императорской фамилии, то под караулом отправили в Петербург. Сохранились протоколы его допросов, начатые в Тайной Экспедиции 5 марта 1796 года. Там он признается, что в течение девяти лет (от видения 1787 года) он мучался совестью, чтобы «об оном гласе сказать Ея Величеству», и, наконец, в Бабаевском монастыре в десять дней все же записал свои видения. Дело было доложено генерал-прокурору (графу Самойлову). Он беседовал с Авелем «на высоких тонах», потом решил, что пред ним юродивый, но все же доложил о нем Государыне.
Услышав про год и день своей смерти, Екатерина II была в истерике и 17 марта 1796 года по ее указу Авель был заключен в Шлиссельбургскую крепость «под крепчайший караул». В указе отмечалось, что «за сие дерзновение и буйственность» он заслуживает смертной казни (как оно и было по законам империи), но известная своим великодушием императрица «облегчила строгость законных предписаний».
Но у императрицы хватило ума не уничтожать его записи: «А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции»… Императрица скоропостижно скончалась б ноября 1796 года, — точно в день, означенный в бумагах бывшего монаха. На престол взошел Павел Петрович. Генерал-прокурором стал князь Куракин, он стал разбирать секретные дела последнего года, нашел среди них бумаги Авеля, — и был поражен верностью предсказания. 12 декабря 1796 года прорицатель был затребован из заключения в столицу; 13 декабря книга Авеля была поднесена Павлу I. Тот потребовал к себе Авеля и спросил о своем царствовании и своей судьбе. Кроме того, он интересовался именами всех своих преемников на престоле и их судьбой.
Провидевший будущее, но слабо разбиравшийся в людях монах сообщил царю, что в скором времени его убьют во время дворцового переворота. Рассказал о деяниях его преемника Александра, о взятии Москвы басурманами и ответном взятии Парижа русскими, о смуте в первые дни царствования Николая… Рассказал и об Александре Втором Освободителе, и о Третьем Миротворце, и о Николае Втором Кровавом, и о первой мировой войне, и о большевистском перевороте, и о расстреле всей царской фамилии…
Тогда, вложив записанное со слов монаха в конверт, государь на оном собственноручно начертать соизволил: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».
Император милостиво обошелся с носителем столь опасного знания и своим указом от 14 декабря 1796 года отпустил его в монастырь, для нового пострижения в монахи, — кстати, при втором пострижении он и получил имя. Авель.
Однако через год Авель зачем-то самовольно едет в Москву, прорицает там людям за деньги, затем возвращается в монастырь, но не в столицу, а на Валаам и… там пишет новую книгу пророчеств — где было и о скорой трагической кончине Павла I.
Новую книгу он также показывает настоятелю… Документы нового следствия (митрополита Амвросия) сообщают, что «написано тайная и безвестная, и ничто же ему не понятна». Но дело закрутилось. 26 мая 1800 года Авель был заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года на сорок седьмом году жизни Павел был убит заговорщиками. Авель был вновь освобожден и отослан в Соловецкий монастырь, без права покидать его. Но не долго пользовался он относительной свободой. В 1802 году провидец пишет третью книгу, в которой, уже ясным слогом, поведал, что Москва в 1812 году будет взята французами и сожжена! Книга дошла до нового императора, Александра I, и на этот раз Авеля посадили на Соловках же в местную островную тюрьму с формулировкой «пока не сбудутся его предсказания». На этот раз ему пришлось провести в неволе десять лет и девять месяцев.
14 сентября 1812 года Кутузов оставил Москву, Наполеон вошел в столицу. Тотчас же из Санкт-Петербурга последовало в Соловки письмо императора об Авеле: «Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов на всю полную свободу. Ежели жив, здоров, то езжал бы к нам в Петербург; мы желаем его видеть и нечто с ним поговорить». Письмо пришло на Соловки 1 октября, но соловецкий игумен Илларион, боясь, что Авель расскажет многое неприятное для него лично, отписал, что тот болен. Тогда император послал Синоду указ, чтобы Авеля из Соловецкого монастыря выпустить, дать ему паспорт во все российские города и монастыри, снабдить деньгами и одеждой.
1 июня Авель вышел из стен монастыря и вскоре явился в столицу. Император в это время был за границей, и Авеля с почетом принял его помощник князь А. Н. Голицын. Об этой их беседе известно только то, что «сказал ему Авель «вся от начала веков до конца». Обзавелся он и покровительницей в лице графини П. А. Потемкиной, помогавшей ему материально.
Затем Авель отправился в путешествие по святым местам; побывал в греческом Афоне, в Царьграде-Константинополе, в Иерусалиме. Сохранились письма Авеля этого времени к его покровительнице. В одном из писем графиня просит его сообщить что-либо из его пророчеств. Ответ странника был таков: «Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать имянным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство. В тюрьмах лутче быть или на воле, сего ради размысли… Итак, я ныне положился лутче ничего не знать, хотя и знать, да молчать»
Путешествовал он семь лет, до 1820 года. Возвратился в Москву, поселился в Троице-Сергиевой Лавре, жил тихо, разговаривать не любил. К нему стали было ездить московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец. Впрочем, сведения о его жизни по возвращении противоречивы. О своих странствиях он написал в книге «Житие и страдание отца и монаха Авеля». Написал он также «Книгу Бытия», где говорится о возникновении земли, сотворении мира и человека, сам иллюстрировал эту книгу. Эти иллюстрации еще ждут своих толкователей, а может быть, дешифровщиков.
Затем Авель переходил из монастыря в монастырь. Известно, что с 24 октября 1823 года он жил в Высотском монастыре под Серпуховом. Вскоре по Москве разошлось новое предсказание Авеля — о скорой кончине Александра Первого, о восшествии на престол Николая Павловича и о будущем бунте 14 декабря 1825 года. Неизвестно почему, но на этот раз провидец остался без преследования.
Опасаясь преследования Авель ушел из очередного монастыря «неизвестно куда и не является». Об этом доложили императору, уже Николаю I, и он повелел беглеца найти и «заточить для смирения» в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, главную церковную тюрьму того времени. Полиция нашла Авеля в родной деревне под Тулой и водворила в эту последнюю тюрьму по повелению Императора и указом св. Синода от 27 августа того же года.
Великий предсказатель, действительно способный приподнять завесу времен, подсказать нашим самодержцам правильный способ развития государства, уберечь от катаклизмов — он разделил участь Кулибина, Цандера, Вавилова. Поистине, нет хуже участи, чем участь гения на Руси…
О последних пятнадцати годах жизни провидца почти ничего не известно. Авель умер после продолжительной болезни в тесной арестантской камере 29 ноября 1841 года и погребен был за алтарем арестантской церкви св. Николая.