Императорский советник тем временем трясущимися руками утирал лоб. Из причитаний старика — иначе я его назвать не могла, он, как говорила бабушка, выглядел ровесником октябрьской революции. В этом мире ее, конечно, не было, но наверняка нашлось бы подходящее сравнение. Он осмотрел целую, хоть и запыленную меня, и осел на покореженное кресло:
— Успели…
Ядовитым скепсисом на лице Россового можно было всю армию отправить к праотцам. Он оглядел разбомбленное помещение, посмотрел на мое зеленоватое лицо, явно выражающее подозрение, что события развиваются отвратнейшим образом. Отчетливо хмыкнул, выражая свое отношение к работе дворцовой стражи и государственного аппарата в целом. Судя по помрачневшему старику, счеты были давние и даже семейные. На всякий случай спряталась за спиной Ивара, мало ли с какой целью за мной пришли.
— Успели, да, — кажется, князь решил отыграться за все, на всех, превентивно и одним ударом. — К окончанию разборок успели. То-то я посмотрю у нас династия в последние десятилетия то мрет как в чумной год, то вслепую разыгрываются.
— Ты еще добавь "А вот при моем отце", — хмыкнул оправившийся от травмы Левачев.
— Ярослава Игоревна, понимаете, Игорь Алексеевич при смерти, и…
— Я на трон не сяду! — вцепилась в плечи Россового так, что наверняка наставила синяков, сама от себя такой силы не ожидала.
Повисла тишина, в которой мой, совершенно не приличный для барышни из хорошей семьи, взвизг повис звоном. Надо было срочно как-то смягчить всплеск эмоций, поэтому уже гораздо тише и застенчивее тяну:
— Могу я с ним увидеться?
Мне только кивнули. Ивар бросил и на меня, и на себя очищающее заклинание, приводя в относительно приличный вид. Когда императорский советник — боги, как же его зовут? — попытался возмутиться, Россовой только улыбнулся. И уточнил, не собирается ли уважаемый Евгений Алексеевич оспаривать его право сопровождать свою законную супругу, тем более, что та сама того желает? Неужели он посчитал возможным диктовать свои взгляды на семейную жизнь, не являясь близким родственником? Да и тем бы было позволено только выразить мнение, но никак не требовать чего-то. Я почувствовала, как брови поползли вверх. Какое изящное решение проблемы… Но чутье говорит, что мой, хм, муженек просто тот еще любитель поиграть на чужих нервах. Главное, чтобы на своих это не распространялось…
Дворец выглядел… как после побоища, да. Страшно было даже думать о том, что это сделал Ванька Чернов… Какая силища таилась. Интересно, он был засланным в том мире, где я родилась, или его просто учили? И были ли чувства? Или же я изначально была только заданием?
Сознания, перебиваю начавшуюся хандру, коснулось Костино "А ты думала, что я сам по себе такой? Нет, у меня есть прекрасный пример в лице старшего товарища!"
Вот тут я даже не сомневалась. Все-таки Ивар, несмотря на весь свой печальный жизненный опыт, еще далеко не старик и ему желание подколоть — если не сказать грубее — ближнего своего совсем не чуждо. И хотелось верить, что он действительно сейчас ожил, а не маскируется, потому что я не знаю, что происходило с ним во дворце, после того, как он закрыл меня дома.
— Прошу, — ширина дверей позволяла пройти двоим одновременно, но я все равно на миг ощутила, как Россовой чуть отстранил меня, входя на полшага раньше. Вроде бы на первый взгляд — беспричинная паранойя, а приятно.
Лихачевский выглядел условно живым, вроде дышит, даже шевелится, но долго не протянет. Ивар кивнул мне на стул с мягкой спинкой, сам устроился за мной, придавливая полумертвого узурпатора — или все-таки полноправного правителя? До чего они там договорились? — взглядом. Игорь раскрыл глаза:
— Пришли? Отлично… Я такой дурак…
— Самокритично. Но недостаточно.
— Да, я помню… хоть и смутно.
По шее "стекали" темные металлические цепочки, я хотела было уточнить у Россового, но тот только сжал мое плечо, мол, не сейчас. Лихачевский сел, пытаясь что-то сказать, а металл с шеи потек активнее, Ивар вместе с присутствующим здесь целителем попытался что-то сделать, а я как в транс впала — ощущение, словно от меня что-то отслаивается и… не знаю, как это описать. Только одно я понимала четко: бесполезно.
Меня, застывшую, аккуратно вывели из комнаты. Скорбеть об этом человеке я не могла — просто его не знала. А вот мысли о собственном будущем угнетали. Хотелось просто отмотать время на несколько лет назад и послать Чернова в пешее эротическое путешествие. И тогда ничего этого не случилось бы… Сейчас сидела бы в квартирке в Питере, по выходным бы покупала кофе, выходила на набережную и все дурные мысли выдувались бы ветрами с реки. Но нет! Первые утренние лучики света в этом темном царстве снова исчезли. Боги, прошло времени-то всего-ничего, кажется, даже меньше недели, а событий на целую жизнь. И я снова в непонятном, подвешенном состоянии.
— Понимаете, какая тонкость, Ярослава Игоревна, — от обращения по имени-отчеству ощутимо дернулось ухо. — Фактически Вы являетесь единственным представителем династии, да и кровно-магическая проверка это только подтвердит…
— А формально?
— А формально Ваша принадлежность не доказана, а живых родственников, способных подтвердить родство и официально отобразить во всех документах — нет. Ситуация двоякая, в родословной Вы видны и все прекрасно понимают, что это значит. Но в магический договор страны Вы не включены как Лихачевская.
— Как бы да, но как бы нет, — касаюсь виска ледяными пальцами, ощущая, как напряжение снова дает о себе знать головной болью. — Я вот думаю об одном моменте…
А правда, что мешает мне это озвучить? В конце концов, хуже мне от этого не станет. Да и меня преследовать станет одним поводом меньше. Ну, я на это надеюсь, по крайней мере. Потому что признаться собираюсь совершенно искренне, но предсказать, как на это отреагирую — сложно. Костя может и поддержит, даже на примере своей семьи он оценил, насколько его старшие братья загружены долгом и делами. Олег… ну, пятьдесят на пятьдесят, может да, а может нет. Есть у меня ощущение, что он слишком устал. От всего. Спасибо, что не от жизни в том числе. Ивар — непонятно. С одной стороны, он за этим меня и призывал. Но он и имел шанс убедиться, что я на трон не рвусь и открывшимся мне перспективам не очень-то и рада. Все остальные, скорее всего, попытаются сбросить на меня проблему Чернова, как пить дать, а потом, после решения ее тем или иным образом или переметнутся к нему, или попытаются меня продавить. Прикрываясь общим благом.
Только вот Россовой и Левачев не скрывали, что мне предстояло играть роль красивой куклы, а тут… скажем так, я предпочту открытую подлость, чем все это притворство. Но на мне скрестились взгляды, пора бы и произнести это в слух.
— Я вот думаю: а нужно ли мне это все? Вся эта мишура? Трон, корона? У меня собственные планы на жизнь были, — впиваюсь заледеневшими пальцами в лежащую на плече руку Ивара. — И все пошло по…
— А Вы предлагаете оставить страну без монарха? Или сразу отдать власть некроманту?
"Да хоть черту лысому!", хотелось крикнуть мне. Но злость сжала горло так, что говорить у меня не получалось. На второе плечо опустилась более узкая, но не менее сильная ладонь — хватило повернуть голову, чтобы по родинке на пальце опознать Прозоровского. Я выдохнула, собираясь с духом. Отлично, если они мне и выскажут, то только потом, с глазу на глаз, а сейчас мне показали полное согласие с моей позицией. Разговор стремительно заходил в тупик, нервные клетки агонизировали. А мне хотелось устроить магический выброс, чтобы закончить всю эту бессмыслицу.
— Давайте мы вернемся к этому разговору несколько позже? Все сейчас слишком взбудоражены, а это не способствует, — хмыкаю, негромко, но отчетливо, — конструктивному общению.
— Тогда откланяюсь.
Едва дверь закрылась, я откинулась на спинку, под понимающим взглядом севшего напротив Ивара. Россовой о чем-то задумался, но лезть в его мысли я не стала — захочет, сам расскажет.
— Мне жаль, что так получилось. Если захочешь сбежать, в том числе в свой мир — я помогу.
— А как же то, зачем вы меня сюда выдернули? — мне не нравится эта интонация, совсем не нравится.
— А мне не для кого бороться. Некому передать плоды своих трудов.
Вот оно что… Я пересела на диван к нему. Остальные как-то незаметно растворились в соседних помещениях, а у меня в голове нет ни одной подходящей фразы. Что можно сказать человеку, который устал настолько? У которого смыслом жизни была борьба, а теперь этой борьбы нет? В груди, там, где горела связавшая нас нить, кольнуло, словно кто-то пытался ее вырвать.
— Не смей! — я сжала ладонь, впиваясь ногтями со всей доступной силой, но он даже не заметил, что ему, Моська против слона.
— Я возьму откат на себя, можешь не переживать…
Решение надо было принимать быстро, но ничего в голову не шло, сопротивлялась разрыву я скорее интуитивно, а вот тело сработало само, да как сработало! Скажем так, сама бы я не додумалась в такой ситуации облить человека ледяной водой из вазы, а потом еще и пощечину залепить. Вышло звонко. Настолько, что заглянувшему в дверь Левачеву предстал вид мокрого князя, хлопающего глазами как сонная сова и потирающего лицо. Россовой потрогал челюсть:
— А так и не скажешь, что у такого хрупкого создания — такая тяжелая рука…
— А так и не скажешь, — отзеркалила я, — что в такой умной голове, так много дури! Ты со своим самокопанием становишься просто невыносим!
— Прям десять лет совместной жизни, — шепот Кости, выглядывающего из другой двери в наступившей тишине был особенно различим.
— Я невыносим?! Не у тебя одной, между прочим жизнь пошла под откос, — ваза, из которой я его облила, улетела в стену. — Только вот если ты можешь из этого хаоса сбежать, то у меня такой возможности нет!
— А ты даже не пытаешься ее искать! Взвалил себе мифический "долг" на плечи, привязал его как камень на шею и нырнул в самое болото!
Магия вихрем сгущалась в гостиной, мы пытались удержать себя в руках и не натворить ничего… сверх меры, скажем так. Он дернул меня за запястье к себе, сжимая пальцы так, что наверняка останутся следы. Но его желание "умереть во имя" правда выбешивало до пятен перед глазами.
— Ты не понимаешь.
— Так объясни мне! Объясни, почему ты так упорно лезешь в самое пекло…
Ивар тяжело вздохнул, опускаясь на диван. Разговор предстоял тяжелый, я опустилась напротив, почти касаясь коленями коленей. Россовой долго собирался с мыслями, а потом медленно, тяжело роняя слова, начал рассказывать. В детстве князь, единственный сын своих родителей, надежда, будущее и опора семьи грезил служением стране. Отец был ярым патриотом и сторонником правящего императора, а уж существующий между их семьями договор и вовсе грел честолюбивую душу. Это и подвело его. Влекомый идеей найти ту самую ниточку, которая поднимет Россовых надо всеми, он обратился к некромантам, способным не только общаться с покойниками, но и видеть события в иных мирах.
Ради ритуала пришлось положить всех слуг в доме, и завеса будущего даже открылась ему. Но что увидел Дмитрий Россовой — осталось с ним. Только вот старый князь начал чахнуть, то и дело словно в пустоту роняя "Я сам в этом виноват". Когда Ивар вошел в возраст активного магического созревания, наложившегося на половое, и стал совсем неуправляемым, его отцу стало хуже. Неведомое отпустило его только на миг, когда сияющий сын все-таки поделился с ним тем, что его воодушевило. Я помнила тот сон.