Я подняла глаза, и тут же пришлось брать себя в руки, чтобы совсем уж неприлично не таращиться на усевшегося на соседнее кресло мужчину. Вернее, на впечатляющую ссадину на скуле. И он в таком виде шел через город?
— Да, именно в таком, — он что, мои мысли читает? — Надо что-то делать с Вашим сознанием, Вы слишком громко думаете. Любой маг прочтет с ходу.
— Что случилось?
— Имело место, хм, продолжение разговора, начатого днем. Но не важно, лучше расскажите, что Вы успели прочитать и насколько Вы это поняли.
С тяжелым вздохом отодвинула от себя книгу и принялась по памяти рассказывать материал. Ивар кивал, иногда задавая вопросы, но ничего, чтобы отличалось от привычного формата работы, в этом не было. От тупой зубрежки я отказалась еще на первом курсе, был у нас преподаватель, требовавший именно понимания материала, который вполне мог закрыть глаза на формулировку "на пальцах", если видел, что студент понимает суть материала. Вот и Россовой, видимо, отдавал предпочтение именно пониманию. По крайней мере, на лице читалось одобрение:
— Признаться, Вы меня приятно удивили. А теперь, практика, — ой, не нравится мне эта ухмылка. Он распахнул передо мной один из томов. — Прошу!
"Элементарное исцеляющее". Вычитываюсь в описание, так, направить энергию, представить результат, знания анатомии не требует… о, это уже хорошо! Он показывает на свое лицо, обозначая поле работы.
— А что будет, если у меня не выйдет?
— Ну, в самом худшем варианте Вы обуглите мне щеку. Но…
— Вы издеваетесь?! А как же опыты на мышках? Кто сразу на людях учится?
— Но для такого надо постараться и сильно человека ненавидеть. Надеюсь, я не успел, сам того не зная оказаться в числе Ваших врагов?
— Вы невыносимы…
— Да? А я в свою сторону слышал только, что я очарователен. Практика, — неожиданно сменил он тон. — Практика, Ярослава Игоревна.
Жесткие пальцы ухватили меня за запястье, заставляя коснуться содранной кожи. Так, ладно. Наша недопомолвка же не даст мне его угробить, правильно? Мышцы под пальцами дернулись, явно кто-то пытается сдержать улыбку. Ладонь легко закололо, я прикрыла глаза, сосредотачиваясь. На недостаток воображения никогда не жаловалась, но глаза Россового грозили прожечь во мне дыру, а это ощущение жутко отвлекало. Тепло в руках плавно сошло на нет, пальцы рефлекторно дернулись, скользнув по абсолютно гладкой коже. Удивленно распахиваю глаза, встречаясь с довольным взглядом.
— И стоило так переживать?
— Как приятно коротать свои дни в обществе прекрасной дамы!
Появление Константина Прозоровского, того самого младшего товарища Ивара, стало неожиданностью. Но сюрприз стал приятным, что и говорить, несмотря на то, что с Россовым вполне возможно было ужиться, как показал прошедший день, рыжий был мне ближе: и по возрасту, и по характеру. Кажется, только хозяин дома и мог устоять перед его почти щенячьим восторгом от всего происходящего вокруг, от жизни в целом. Тем больше было мое удивление, когда он заявил, что овладевать азами менталистики я буду под его приглядом.
Невольно вспомнила про то, что я "громко думаю", пытаясь понять, есть ли что-то, что нужно прятать, что-то, что может быть использовано против меня. Нервно покосилась на Россового, но тот продолжал пить кофе, словно ничего не произошло, зато на легкую заминку среагировал Прозоровский:
— О, Вам совершенно не о чем переживать! Ивар увешал нас клятвами как праздничное дерево лентами.
Я только пожала плечами, морально готовясь к тому, что сегодня мои мозги рискуют быть вывернутыми наизнанку. Впрочем, переживала зря — Константин оказался вполне талантливым педагогом, объяснял легко, на примерах из жизни. Иногда, правда, не очень аппетитных — история о ныне покойном неудачнике, полезшем напролом в голову мастера по защите сознания и решившего, что сможет с наскока пройти этот лабиринт, явно надолго осядет в памяти. Зато какие возможности — вот уж не думала, что воздействуя через сознание можно увечить физически.
— Часть шипов была только видимостью, но вот между ними прятались те самые ловушки. Наш "гений" не обратил внимание на царапину от такого, яд, отек. Задохнулся раньше, чем успел покинуть сознание, в котором находился.
— Вроде бы и мерзость, но…
— Но что-то в таких возможностях будоражит, да, соглашусь.
Россовой, следящий за нами из угла комнаты, только усмехнулся, явно зная об этом случае что-то еще, но комментировать не стал. Я же, под ровный голос рыжего пыталась найти образ своего подсознания, благо, что у меня уже был опыт управляемых медитаций, поэтому особых трудностей не возникло с погружением. Но образ никак не желал устаканиваться.
Горы расплавлялись, обращались водой, библиотека превращалась в каменный лабиринт, чтобы в следующий миг превратиться в зыбучие пески. Вдруг головы словно коснулись теплые пальцы, а потом это ощущение словно переместилось в черепную коробку. Образы замелькали чаще, стали всплывать картинки из моего родного мира, и только в этот миг стало понятно, что кто-то аккуратно их перебирает. Захотелось вытолкнуть непрошенного гостя.
На ум пришел образ девятого вала. Даже не столько волны с картины, сколько тех невозможных огромных волн из фильмов про конец света. Глаза распахнулись сами, вдох дался тяжело. В кресле напротив Прозоровский тер виски, одной рукой утирая лицо. Из носа текла кровь.
— Я не хотела…
Не успев подумать, протягиваю пальцы, вспоминая вчерашний опыт с исцелением. Парень внезапно хватает меня за запястье, останавливаю поток магии, понимая, что могла в чем-то накосячить. Но рыжий только совершенно по-лисьи улыбается и едва ощутимо мимолетно прикасается губами к запястью. Руку обжигает.
— Как много талантов… Если бы не Ваша договорная помолвка…
В лицо бьет кровь. В углу откашливается Россовой, которого до этого слышно не было, а потому я совершенно про него забыла:
— Я вообще-то здесь и все слышу.
— Ты, кажется, должен быть на службе, — Константин мальчишески улыбается.
— У меня совершенно официальный отпуск. По семейным, — он отчетливо хмыкает, — обстоятельствам.
Я совершенно не понимаю, что происходит. Только взглядом показываю на дверь и, не дожидаясь кивка Ивара, вылетаю из комнаты. Щеки пылают, в ушах стучит кровь и далеко не сразу понимаю, что я стою практически у той же гостиной, откуда доносятся обрывки фраз:
— …сам знаешь, я у своих младший…
— …поднять документы… если форма не прописана…
— …понимание. Но вопрос не в…
В комнате раздаются шаги, не желая сейчас как-то объясняться или оправдываться за подслушивание, мчусь — совершенно не аристократично — в сторону своей спальни. Почти на месте умудряюсь влететь в кого-то: Линка аккуратно ловит меня, не давая налететь на тяжелую вазу.
— Барышня, что же Вы…
Неожиданно для нас обеих начинаю рыдать в голос. Девушка только заводит меня в комнату, помогая устроиться на пуфике. Я пытаюсь объяснить почему меня вдруг пробило на слезы — хотя бы себе! — но не выходит. Лина, давая мне возможность выплакаться, принимается аккуратно вытягивать шпильки из прически и ослабляет корсет. Первый вдох выходит хриплым, словно он меня душил, хотя это абсолютно не так. Наконец, слезы отступают, но вместо них приходит нервная дрожь. Как всегда, после сброса напряжения начинает знобить.
Сиплым голосом прошу служанку набрать ванну, но душистая вода не дает успокоения, зато понемногу изгоняет этот жуткий холод. Мышцы расслабляются, и меня начинает тянуть в сон. Кошусь на подвешенное под потолком заклинание, заменяющее часы, принцип его работы мне Лина объяснила еще в первый вечер. Так много… видимо, пока я была в глубинах себя, время мною не ощущалось. Подтверждая, что пища духовная, конечно, нужна, но неплохо бы и о физической вспомнить, взвыл желудок.
Ужин упал в него как в черную дыру, вызывая еще большую сонливость. Но стоило двери закрыться за Линкой, а голове упасть на подушку — все как рукой сняло. В голове поселились они — самоедские мысли. В своих чувствах я даже разобраться не пыталась, как и не стала строить домыслы о таком поведении Прозоровского. Ручка снова щелкнула, кто-то вошел в комнату. Судя по тяжелому шагу, этим кем-то был Россовой, но я не стала оборачиваться, только засопела громче.
— Яра… Спишь… Жаль, что тебе приходится проходить через это, — он подошел ближе, кончики пальцев скользнули по плечу, каких сил мне стоило себя не выдать! — Может, это будет звучать жестоко и эгоистично, но даже вернись я назад, я бы снова тебя призвал. Мое сновидение…
Не удержалась, когда собственные волосы защекотали шею, и дернулась. Пальцы тут же исчезли, следом снова раздались шаги, дверь едва слышно закрылась, а я распахнула глаза в диком недоумении. И что это сейчас было?
5
Утро оказалось немилосердным. Я читала, что магические нагрузки в первое время достаточно тяжело даются физически, но мне казалось, что они были минимальны. Хотя, тут, видимо, как с мышцами — тебе кажется, что сделал всего ничего, а потом утром ходишь как несмазанный терминатор. Вот и я со скрипом разлепила веки, перекатываясь по кровати ближе к краю, чтобы уткнуться лицом в холодную часть подушки. Стало чуть легче. Нет, это не только перегрузка мышц, это еще и похмелье сверху на все это. А уж с учетом того, что я успела пореветь…
— Яра, просыпайся, — плеча едва ощутимо коснулись горячие пальцы.
— Когда мы успели перейти на "ты"? — я перевернулась на спину.
И в следующий миг зарделась, потому что Россовой не успел — действительно не успел ли? — убрать руку с пути движения и хорошо так прошелся по груди. С визгом "Да что Вы себе позволяете!" натянула одеяло до подбородка. В голове от собственного вопля раздался треск, явно многострадальная черепная коробка не выдержала такого издевательства над собой. Лицо Ивара было совершенно бесценным. Кажется, я начинаю понимать героинь тех книжек, которые краснеют по любому поводу и чуть что — падают в обморок. Окружающие выбиваются из колеи на раз и никто не видит за наивным хлопаньем ресницами расчетливое сверкание глаз.