Была осень. Была очень жаркая осень. Было так жарко, что самая лучшая из всех жен произнесла слово "кондиционер".
— Сейчас? — спросил я. — Осенью?
Но этот аргумент не произвел на нее абсолютно никакого впечатления. Она развернула мокрую от пота газету на столе и показала пол-страничное объявление фирмы "АО Быстро-кондице-установка", где в цветастых выражениях расхваливалась модель под названием "Шепчущий ящик": холодно летом, тепло зимой, тихо в любое время года, тихо днем и ночью.
Вздохнув, я согласился.
Главный инженер фирмы "Быстро", всезнающий Шломо, прибыл к нам лично, чтобы произвести замеры наших окон на предмет совместимости с аппаратом. Он ознакомил нас также со специально встроенным в него регулятором переключения, так называемым "успокоителем", снижающим шум работающего аппарата ниже порога слышимости. Настоящий подарок за 4999 фунтов, плюс 1500 фунтов за установку, вся сумма наличными и вперед. Высокую стоимость установки Шломо объяснил годовой гарантией на отверстие в стене.
После того, как мы заплатили, Шломо привел двух неуклюжих парней, которые под его непосредственном руководством выломали простенок, установили электродрель, немного постучали и немного попилили. Вскоре "Шепчущий ящик" уже вошел в нашу квартиру и нашу жизнь.
— Поздравляю, — сказал Шломо. — С нашим аппаратом вы…
Остаток его фразы утонул в оглушительном грохоте, напоминающем старый Боинг-747 на старте.
Я замер на нашем частном аэродроме, прислушиваясь к акустическому чуду, а потом сказал Шломо:
— Неправда ли, чудесно звучит?
— Что? — переспросил Шломо. — Я не понимаю.
— Шумно! — прокричал я. — Здорово шумит.
— Что? Где?
Он говорил что-то еще, но для моей школы чтения по губам это было слишком, я этого не изучал. Знаками я вывел самолет Шломо на посадку в кухню, где гул реактивного двигателя слышался не так отчетливо. Шломо объяснил мне, что каждый девственный аппарат требует один-два дня, чтобы привыкнуть к новым условиям и обкататься. Но, добавил он, если до завтра он на что-нибудь пожалуется, я должен им перезвонить, он будет рад.
То, что разыгралось той ночью, я не побоюсь сравнить с самой дорогостоящей продукцией братьев Люмьер. Каждые десять минут я вставал, включал свет и пытался уменьшить шум, для чего снова и снова поворачивал успокоитель. Однако, он вообще ничего не успокаивал, даже самую лучшую из всех жен, которая постепенно впадала в истерику. Я утешал себя старой избитой мудростью, что человек ко всему привыкает. Но к двум ночи, стоя с отломанным успокоителем в руке, я уже мог реагировать на происходящее только по-венгерски.
Неприятный шум сопровождался сильным холодом, при котором, возможно, и удалось бы заснуть, если бы кровать непрерывно не вибрировала.
После трех ночи самая лучшая из всех жен вскочила, порылась в аптечке и мы заткнули уши ватой. После чего воцарилась благотворная тишина. Только время от времени Боинг преодолевал звуковой барьер.
В пять жена написала на блокноте, лежавшем между нами: "Этот монстр завтра вернется к Шломо, понятно?". Я так же письменно информировал, что заплатил наличными. Я увидел беззвучный болезненный вскрик, вырвавшийся у нее, и он поразил меня в самое сердце. Охваченный внезапным порывом, я бросился к "Шепчущему ящику" и выключил его.
Произошло что-то невообразимое. Авиационное сообщение прекратилось, и в летнем тепле, обволакивающем нас, мы уснули, как два шпиона, пришедших с мороза.
Утром я позвонил Шломо.
— Послушайте, — сказал я, — этот кондиционер…
— Хорошо, хорошо, — не дал он мне договорить, — мы его заберем и вернем вам деньги.
Через полчаса появились оба увальня, демонтировали адскую машину, и тут выяснилось, что замуровать лазурную дыру в стене будет стоить 500 фунтов. Я торговался недолго. Я был настоящим неудачником.
Потребовалось немало времени, прежде чем мы привыкли к тишине. Но, как уже говорилось, человек ко всему привыкает.
Когда мы вскоре вслед за этим посетили знакомую супружескую пару, на входе нас встретила приятная прохладная квартира и шум взлетающего навстречу Боинга.
— Эту штуку только сегодня утром установили, — прокричала мне в ухо хозяйка. — Но мы уже сообщили в фирму "Быстро", что возвращаем ее. Теряем мы только затраты на установку. Но это все равно лучше.
Я осмотрел машину. Рычаг успокоителя был отломан.
* * *
У задней стены своего бюро Шломо производил отчаянные усилия, стараясь освободиться от моего удушающего захвата. Но я держал его крепче, чем он предполагал.
— На кондиционерах ничего не заработаешь, — стонал он. — Пошлины и налоги такие высокие. Единственное, что приносит деньги, является установка и замуровка дыр.
Я заломил ему руки за спину и поволок в складскую комнату. Мои опасения подтвердились: весь инвентарь состоял из одного старого Боинга.
Рядом сидели на корточках двое увальней и жрали бутерброды с колбасой.
Шломо поник головой.
— Ну, хорошо, мы продаем один и тот же аппарат, а на следующий день его демонтируем. Признаюсь. Но должен же я на что-то жить? У меня жена, дети, любовница…
Но вот почему, несмотря на хорошую прибыль, фирма "АО Быстро-кондице-установка" внезапно объявила о своем банкротстве, никто понять не мог. Дело было не том, что исчезли все покупатели. Так быстро это не происходит.
Исследование установило: Шломо продал свой "Шепчущий ящик" в Бат-Ям, одному из старейших, но еще живущему поселенцу и ждал на следующий день обычного звонка с отказом. Но когда его не последовало, он впал в панику и позвонил сам.
— Аппарат не слишком громко работает? — поинтересовался он.
— К сожалению, — ответил дряхлый первопроходец, — у меня до шабата все занято.
Он был глух, как пробка. И Боинг Шломо, единственный в своем роде источник дохода, был снят с пробега.