— Молчи! — шикнул Василий, когда Агния открыла рот, что бы высказать все, что он о нем, и о его «хмельном» жертвоприношении думала.
19
Другой берег реки встретил густым туманом. Поникшие камыши свисали пушистыми головами низко к пене. Где-то ухала птица, а вокруг стоял удушливый запах гнили, сырости и тухлых яиц.
— Агнеша, что-то мне страшно! — пропищал Данька, прижимаясь к ноге девушки.
— Потерпите немного, сейчас выйдем! — гордо заявил Кощей.
— Что это за место такое? — Щука Ивановна выглядывала из ведра, — Нигде не встречала описание сего места.
— Это граница моих владений! — ответил Кощей.
— А чего она такая стремная? — спросил Данька.
— Положено! — только и ответил он.
— Что положено? — спросила Щука.
— Я бы сказал, что положено здесь на все! — фыркнул пес и, ухватив зубами, подол сарафана Агнии, пошел дальше.
— Данька, прекрати! — Агния фыркнула, но не сдержалась и улыбнулась. Место действительно не внушало доверия, и более того от мерзкого запаха завтрак то и дело просился наружу.
— Владения Кощея должны быть пугающими, потому что… — Кощей запнулся.
— Почему? — спросил Данька.
— Да потому что не хочу, чтобы всякие неадекватные личности топтали мои дорогущие саженцы цветов! — тяжело выдохнул он.
— Цветы, это святое! — поддержал его Леший.
— Угу! — тявкнул Данька, потому что Агния его легонько пнула, чтобы он не ляпнул ничего лишнего.
— Мы ничего не сломали? — Агния прикусила губу.
— Нет, все нормально! — кивнул Кощей, благодарный тем, что никто не стал заострять внимание на его маленькой слабости виде цветов.
— Стой, а кентавр? Это твоя лошадь? — всполошился Данька, — А то мы его, кажется, угробили случайно.
— Кент мой! — хмыкнул Кощей, — Жив, но зол на вас.
— Поразительно! — булькнула Щука Ивановна, — Если сравнить языки, то получается на языке того мира, откуда прибыла наша Муна, Кент — это жаргонное употребления слова друг.
— Ты скоро переплюнешь Ученого кота! — хмыкнул Василий.
— Ты чего молчишь? — Агния ткнула локтем в бок Мрака.
— Мне кажется, что мы что-то забыли! — тихо сказал Мрак, и все замолчали, пытаясь вспомнить, тот момент, когда они паковали сумки.
Петляя за Кощеем, по камышам, вскоре они вышли на проселочную дорогу. Стало идти намного легче, тяжелый и неприятный запах развеивался, по мере отдаления от границ владений Кощея. Дискомфорт доставляла только дурно пахнущая одежда и мокрая обувь.
— Я тут подумал! — Леший нарушил тишину, и резко остановился, — Подумал и вспомнил!
— Что? — Василий врезался в его спину.
— Кажись, мы юродивого на берегу забыли! — он почесал щеку, Муна побледнела, Василий и Мрак схватились за сердце, потому, что еще раз переходить, неважно пахнущую жидкость, им ой, как не хотелось.
— Я же говорил, что мы что-то забыли! — вздохнул Мрак.
— И-и-и-и! — проскрипела избушка, хлопая входной дверью.
— Успокойтесь, она его забрала! — перевел Кощей.
— Спасибо, родная! — девушка спокойно выдохнула, и обняла деревянные бока избушки, — Хоть кто-то про него помнит!
— И-и-и! — скрипнула избушка, махнув куриной лапой.
— Говорит, что ей не сложно. Кстати, что-то ваш больной на голову давно не просыпается. Он жив? — уточнил Кощей.
— Он всегда долго спит, после припадков! — Василий фыркнул.
— Ладно, хватит болтать. Давайте прибавим ходу.
***
Как не хотел Василий, но на ночевку пришлось остановиться в поле. Кот ворчал больше часа, угрожая, тем, что он самостоятельно продолжит путь, ночью, после перешел на угрозы, что он выпрыгнет из окна.
— Васенька, здесь метра два высоты! — улыбнулась Агния, стоя под окном, оттуда свисал кот, держась когтями за штору.
— И-и-и! — проскрипела избушка, — И-И-И!
— Она сказала, что сама тебя сейчас выбросит, если не отпустишь штору! — крикнул Кощей, разводя костер, под сухим деревом.
— И вообще! Пусть меня съедят волки, чем я останусь на ночь в пустыне! — шипел Василий, отпустив злосчастную штору, и теперь выглядывал из окошка избушки.
— Васенька, ты же кот? — улыбнулась Муна.
— Кот! — гордо сказал он, — И что теперь?
— Ну, так по идее, тебе пустыня должна нравиться, здесь же столько песка! — ответил Данька.
— И? — Василий высунулся в окно сильнее.
— Тугодум! Муна пытается тебе сказать, что для тебя песок в пустыне, это бесконечная уборная! — хлопнула плавником Щука Ивановна, — И ты должен быть счастлив!
— А ты откуда знаешь? — удивился пес.