— Перед администрацией больницы остро стоит один вопрос, который требует взвешенного политического решения, — сказал главный администратор, — наш банк крови является центром по приему доноров. Но мы не можем использовать кровь доноров-эфиопов из-за высокого процента больных и вирусоносителей СПИДа в среде выходцев из Эфиопии. Составляя полтора процента от всего населения Израиля, выходцы из Эфиопии составляют 60 % всех больных СПИДом в Израиле.
— А почему нельзя проверять всех потенциальных доноров, — спросила Великий Вождь и Учительница.
— Потому что анализ на СПИД выявляет антитела на вирус СПИДа. Достаточное для получения положительной реакции количество антител появляется не ранее чем через полгода после инфицирования. В результате мы можем влить инфицированную кровь от донора, у которого реакция на СПИД ещё отрицательная, — далее главный администратор замолчал.
При общении с политическими деятелями из лагеря мира он всегда старался определить, кто с ним беседует, дурак или предатель. Если предатель, то с ним можно говорить предметно, если тема не касается законных прав арабского народа Палестины, если дурак, то с ним нельзя предметно говорить ни на какую тему, потому что предметно он говорить не может по состоянию здоровья.
— Решение должно быть политически грамотным, в духе борьбы за справедливые права народа Палестины и справедливых чаяний сексуальных меньшинств, — веско заключила Великий Вождь и Учительница.
— Несомненно, — согласился главный администратор больницы Ворона. Убедившись, что беседует с дурочкой, он почувствовал себя уверенней.
— Кровь у эфиопов необходимо брать, — развила свою мысль Великий Вождь и Учительница, — о расистском решении исключить афро-израильтян из рядов доноров не может быть и речи.
— Речь об этом и не пойдёт, — пообещал главный администратор.
— Но и больным мы её вливать не будем, — продолжала Великий Вождь и Учительница, её лицо при этом выражало интенсивную работу мысли, — кровь мы утилизируем.
— Вместе с эфиопами? — содрогнулся главный администратор. Он не мог угнаться за бойким ходом мысли Великого Вождя и уж конечно не ждал от неё примеров высокого гуманизма.
— Вместе с афро-израильтянами мы будем праздновать моральную победу над расизмом, — брезгливо одернула его политическая деятельница, — кровь мы будем брать публично, а утилизировать её будем тайно.
— Дура дурой, а как хитра. Вот что значит порода, — подумал администратор, поддакивая и восхищаясь политической мудростью и устойчивостью принципов лидера партии «Энергичная работа».
После принятия исторического решения они удалились в кабинет заведующего банком крови обговорить детали заговора. Решительно выбравшись из-под стола, Антонио Шапиро дель Педро, ни минуты не раздумывая, позвонил в штаб-квартиру Движения за Освобождения Эфиопского Еврейства, сокращенно ДОЭЕ, и потребовал для беседы кого-либо из афро-израильских лидеров.
— Гидеон Чучундра, политический обозреватель газеты «Черный передел», — с достоинством ответили в трубке. Дель Педро вкратце поведал детали кровавого заговора и вызвался опубликовать подробности в серии статей в «Черном переделе». Печататься он намеревался под псевдонимом «Вегетарианец». Выслушав его повествование, я поставил Антонио перед дилеммой: журналистика или кровососание.
Антонио Шапиро дель Педро выбрал кровососание и сделал на этом поприще феерическую карьеру. Наряду с академической деятельностью в больнице Ворона он стал владельцем аристократического ночного клуба «Le sang bleu clair» (Голубая кровь), систематически публиковал в газете «Чёрный передел» статьи морально-этического свойства и прогрессивно-религиозной направленности, а также финансово поддерживал общество евреев — выходцев из стран Латинской Америки. Он заметно поправился, и от большого синяка под глазом не осталось и следа.
Но это случилось позже. А сейчас я оставил Шапиро дель Педро в банке крови, а сам направился в неожиданно ставшее мне родным гинекологическое отделение. Разъяренный отставник трёх армий, майор Пятоев ждал меня в дверях, под табличкой «Гинекологическое отделение «бет». Просьба всех вновь поступивших предъявить дежурной медсестре карту беременности»
— Куда ты дел этого малярийного комара-кровососа с острова Свободы? Сейчас он будет у меня танцевать самбу, я принёс ему пуанты, — сказал Пятоев.
— Оставь в покое несчастного воина-интернационалиста, — мягко ответил я. — Антонио выполняет секретное поручение Великого Вождя и Учительницы.
— Синяк под глазом ничему его не научил, — проворчал Пятоев, — практически в моем присутствии он позволяет себе гнусные выпады в адрес моего родного тестя, почтенного народного мусульманского гинеколога.
— Не будем на этом акцентироваться, — я продолжил утешать Пятоева, — Я уверен, что Вениамин Мордыхаевич выше всего этого.
Мое замечание окончательно успокоило Пятоева, и мы зашли в гинекологическое отделение «бет», так и не предъявив дежурной сестре карту беременности.
Там все шло своим чередом. Кац учил выпускницу мусульманской школы для девочек песне «Вставай, вставай, кудрявая» (музыка И. О. Дунаевского, слова не помню чьи). Девушка хихикала, прикрыв рот рукой, и петь отказывалась. Содержание песни ей представлялось крайне неприличным, может быть потому, что «кудрявый» и «кудрявая» по-арабски звучит одинаково.
Взволнованный шейх Мустафа преподнес букет роз растроганной Варваре Исааковне Бух-Поволжской.
Ярополк Капустин брал интервью у доктора Керена, который нёс ахинею по мотивам теории Zigmund Freud (Зигмунда Фрейда).
Леваев, при помощи бельевой веревки и собственной шеи, пытался объяснить бедуинке с перегородкой во влагалище, что такое обвитие пуповины.
Бедуинка с большими кулаками отрабатывала приемы рукопашного боя, показанные ей Пятоевым.
Но меня удивило то, что все присутствующие в палате, кроме Яши Татарина, выглядели заплаканными. Предчувствия меня не обманули. Ройзман поведал всем беременным один из самых трогательных эпизодов татарского народного эпоса о Шиксе и Шлимазале.
Шлимазал жил в одном крупном культурном и промышленном центре с длинным названием. Первым словом этого названия было слово «Bottom», (Нижний) хотя до Великой Капиталистической Революции этот город называли «Bitter» (Горький). Но, несмотря на то, что город, в котором они жили, носил странные и двусмысленные названия, ни Шлимазал, ни его родители в Израиль ехать не собирались.
Но после того как кто-то убил старшего брата Шлимазала, вся семья решила перебраться на историческую родину. В ходе оформления документов им сообщили, что вдова погибшего брата в Израиль репатриироваться не может, так как она по национальности не еврейка, а наоборот, Шикса. Её дети, полутора и трех лет, имели право на репатриацию на историческую родину в государство Израиль по достижении совершеннолетия, а она не имела. То есть, если бы она была вдова еврея, то под закон о возвращении на историческую родину она бы попала. Но дело в том, что старший брат Шлимазала оформил фиктивный развод, так как правоохранительные органы могли обвинить его в пособничестве при даче взятки и конфисковать имущество. А в случае развода все имущество осталось бы бывшей жене и детям. Покойный старший брат был человеком предусмотрительным и старался позаботиться о своих детях. Но того, что на мать его детей, в случае развода с ним, закон о возвращении не распространяется, даже он предусмотреть не мог. То ли авторы закона о возвращении считали, что развод с евреем является проявлением антисемитизма, то ли это был один из тех многочисленных случаев, когда умом Израиль не понять, но закон есть закон. Родители Шлимазла заявили, что бросать внуков не могут и останутся в городе со странным названием, хотя после смерти сына никаких источников существования у них не было. Шиксин свежий диплом об окончании исторического факультета тоже им помочь не мог. Шлимазал год назад окончил медицинский институт, работал день и ночь, но к появлению сколько-нибудь заметных доходов это не приводило.
Находиться всем вместе в небольшой квартире, где стояли вещи погибшего брата, было невыносимо. Шлимазал взял за руку измученную Шиксу, оформил с ней брак и усыновление своих племянников. Только на этих условиях семью пустили в Израиль.
На исторической родине оформление развода оказалось делом длительным и дорогостоящим. Денег было мало, Шлимазал день и ночь готовился к экзамену на подтверждение врачебного диплома. Бабушка и дедушка сидели с внуками. Шикса долго искала, чем бы заняться, пока ей не предложили курсы по подготовке воспитателей религиозных детских садов, куда брали репатриантов с гуманитарным образованием.
«Да какая разница, где учиться, — сказали ей, — ты только кончи курсы и получи диплом. А потом будешь работать в обычном детском садике. Воспитатель хорошо получает. А через три года работы воспитателем ты вообще имеешь право открыть частный детский сад».
На курсах по подготовке воспитателей религиозных детских садов их учили еврейской истории и еврейским обычаям так, что Шикса за полтора года ни разу не сходила на пляж. Спали Шикса и Шлимазал на разных кроватях и в текучке учебы они не сразу заметили, что Шикса забеременела. Разрешение на аборт в Израиле дает специальная комиссия.
— Наш брак фиктивный, — сказали Шикса и Шлимазал.
— При фиктивном браке не беременеют, — резонно возразила комиссия, — а у вас уже двое детей, и Шикса беременна третьим.
— Он мне противен, — сказала Шикса, — я с ним жить не буду.
— У вас за стеной живет студент, который занимается (математикой) по ночам, — ответила комиссия, — от него поступила жалоба, что по ночам Шикса так стонет, что не о какой учебе не может идти речь.
Диплом об окончании курсов Шикса получила с месячным ребенком на руках. Шлимазал к тому времени уже работал врачом. Они купили домик на две семьи. Родители жили через стенку, и это было очень удобно. Шикса пошла работать в религиозный детский садик и подала в раббанут просьбу о переходе её в еврейство.
Согласно еврейской религиозной традиции, человека, который хочет перейти в еврейство, стараются от этого отговорить.
— «Зачем ты это делаешь?», — спросили её в раббануте, — «У тебя и так есть израильское гражданство».
— Не могу внятно объяснить, — ответила Шикса.
— Но евреев хотят уничтожить в каждом поколении. Ты же кончила исторический факультет Московского университета и не можешь не понимать, что если какое-то событие периодически повторяется, значит, есть шанс, что это событие вновь случится. Попытка уничтожить евреев, произведенная немцами, была настолько успешной, что основная часть еврейского народа была уничтожена. Нет никакой гарантии, что очередная попытка не будет столь же удачной.
— Я родила детей от евреев, формальное принятие еврейства ничего не добавляет, — заявила Шикса.
— Если ты так думаешь… — сказали в раббануте — теперь ты не Шикса, а наоборот, «(еврейка». В этом качестве тебя что-нибудь беспокоит?
— Беспокоит, — сказала бывшая Шикса, а ныне еврейка, — я боюсь, как бы какая-нибудь Шикса не охмурила моего Шлимазала. Вы же знаете, сколько их в Израиле сидит на нелегале, и каждая хочет выскочить замуж и получить гражданство. Да и Шлимазал может съездить в город, где Кама впадает в Волгу и в котором мы раньше жили, и привезти оттуда Шиксу. Они там такие аппетитные.
— «А что делать?» — ответили в раббануте. — Принадлежность к еврейской национальности создает для человека массу житейских неудобств. Попробуй оставаться Шиксой в постели, если получится.
Эта история о Шиксе и Шлимазле почему-то нашла особый отклик в рядах беременных. И даже у жены Мансура, которая была далека от реалий, в которых жили и боролись Шикса и Шлимазал, на глазах почему-то выступили слёзы.
Но волшебную атмосферу татарского народного эпоса быстро развеяли раздраженные крики супруги Пятоева — Розы.
— Нет, папа, я к вам отношусь с большим почтением, но это не означает, что я должна слушать и нюхать то, что вы пукаете.