— И не нужно клясться хлебопродуктами, — невнятное бормотание прервал резкий голос Розы, — эти клятвы черствыми корками осточертели мне с детства.
Вновь раздалось невнятное бормотание.
— То, что вы питаетесь только свежими продуктами… — резкий голос Розы перешел на визг, — я не знаю, что вы с этими продуктами делаете, но запах от них исключительно резкий.
Невнятное бормотание было ей ответом.
— Нет, не надо брызгать на брюки одеколоном, — судя по голосу, у Розы на душе наболело, — просто не пукайте в моем присутствии, и я перестану говорить на эту тему.
Бормотание становилось все невнятнее.
— Нет, папа, я вас люблю, и даже уважаю, но из-за беременности меня стали раздражать запахи, — чувствовалось, что Роза отступает, — и не говорите, что вы не можете сдержаться, потому что так волнуетесь за моего ребенка. И не обещайте сесть на диету. Я не думаю, что что-что изменится к лучшему, если вы будете есть только овощи.
Леваев искал какой-то разумный компромисс, и скандал затухал.
— И что она пристает к пожилому человеку, который не может сдержать своих чувств, — осудил поведение Розы Пятоевой прямодушный Ян Кац.
Атмосфера гинекологического отделения «бет» меня завораживала, покидать общество беременных женщин не хотелось, и я, удобно усевшись на тумбочку Розы Пятоевой, включил висевший над её кроватью телевизор на любимый мной тридцать третий канал, который транслирует заседания Кнессета. Обсуждался вопрос об иностранных рабочих. По словам министра, отвечающего за занятость и благосостояние, три отрасли израильской экономики, в принципе, не могут обойтись без иностранной рабочей силы. Это сельское хозяйство, где ударно трудятся таиландцы, строительство, где сошлись пути-дороги румын и палестинцев. Впрочем, палестинцы где только не трудятся, параллельно с этим составляя гордость и красу израильского уголовного мира. А также уход за престарелыми, где простые филиппинские женщины проявляют чудеса мужества и героизма.
Министр занятости и благосостояния, представитель партии религиозных евреев, был юн, полон сил и творческих планов, прекрасно ориентировался в теологических вопросах и от проблем занятости и благосостояния был далёк чрезвычайно. По его мнению, для ухода за престарелыми было бы разумно привозить женщин из стран Восточной Европы, в частности из Украины и Румынии. Во-первых, можно набрать профессиональных медсестер, которые у себя на родине получают за полгода столько, сколько будут получать в Израиле за месяц. Во-вторых, многие из нуждающихся в уходе израильские старики сами выходцы из Восточной Европы, и общность языка на порядок улучшает качество работы сиделок, так как создает психологический контакт между престарелыми гражданами и ухаживающими за ними.
Юный и полный энтузиазма министр на этом закончил свое выступление и скромно потупился в ожидании оваций. Но бурных аплодисментов не последовало. Первой его осудила лидер партии «Энергичная работа» Великий Вождь и Учительница.
Она разразилась пламенной речью в защиту законных чаяний сексуальных меньшинств, которые, по ее мнению, будут ущемлены массовым завозом в Израиль блондорасисток.
«Вот фанатичка, — думал, слушая её, представитель религиозной партии, — от ее речей веет мрачным средневековьем, и это приходится слушать с трибуны Кнессета в двадцать первом веке».
— А вы знаете, девушка, конечно, возбуждена, но, по сути, она права, — подал голос министр иностранных дел. Недавно члены Кнессета торжественно поздравляли его то ли с восьмидесятилетием, то ли с девяностолетием, и он позволял себе называть остальных депутатов девушками или молодыми людьми, в зависимости от их половой принадлежности. — По роду своей работы мне приходится бывать в разных странах, я хочу сказать, что привозить медсестер из Восточной Европы, это, конечно, абсурд. Они практически все повыходят замуж в Израиле в течение полугода. Филиппинки в этом плане значительно безопаснее. Значительно. Но самое благоприятное в этом плане впечатление на меня произвели жительницы Перу. Маленькие, толстенькие и совершенно бесформенные. С точки зрения замужества они совершенно безопасны. Даже если кто-то на такую и польститься, к этому несчастному мы должны относиться снисходительно.
Остальные депутаты горячо поддержали министра иностранных дел. Министр занятости и благосостояния был просто смят. В нем была поколеблена вера не только в научно-технический прогресс, но и вера в Бога. Его учили, что Бог создал всех по своему образу и подобию, и поэтому все должны быть одинаковы, а здесь уважаемые люди преклонного возраста, которых жизнь учила не только по учебникам, версию о всеобщей одинаковости даже всерьёз и не рассматривают.
«Говорила мне мама, — с тоской думал юный министр, — приличному человеку, тем более из хорошей семьи, нечего лезть в политику. Теперь я всегда буду слушаться маму».
Приняв это в высшей степени достойное решение, юный министр воспрял духом, не стал спорить с министром иностранных дел и отправился в буфет, кушать приготовленный мамой бутерброд. Но ещё раньше, чем юным министром было принято это мудрое решение, Костик выключил телевизор.
При этом он, обильно используя неформальную лексику, выразил своё неудовлетворение как моральным обликом членов Кнессета, мамы которых, по глубокому убеждению Костика, не просто тяготели к беспорядочным половым связям, но и, более того, брали за это деньги. Кроме того, Костик был крайне обеспокоен умственными способностями избранников народа, отсутствие которых Костика особенно угнетало.
Такое отношение к народным избранникам со стороны будущего мэра Офакима меня удивило, и я нескромно поинтересовался, чем вызвана пусть где-то справедливая, но строгая оценка депутатов.
По словам Костика, израильское законодательство строит козни его большой любви. И действительно, история любви Костика и Ольги была насыщена коллизиями и драматическими поворотами. Костик впервые увидел Ольгу в помойке, где та спала, свернувшись калачиком, и полюбил её (Ольгу) с первого взгляда. Глава офакимских мусорщиков привел девушку домой, перед тем, как положить её в постель добросовестно вымыл в ванной, предложил бокал шампанского, после чего задал вопрос: «Как жизнь?».
Грациозно подложив руку под голову, Ольга поведала ему, что проживала она в городе Пскове и кормилась продажей запчастей. И всё было бы хорошо, если бы её не задержала милиция. Следователь объяснил ей, что за кражу запчастей из воинской части, а также их незаконный сбыт, в чем она также активно участвовала, ей предстоит провести в тюрьме лет пять. Но если такая красивая девушка, как Ольга, не хочет сидеть в тюрьме, то можно поехать в Израиль поработать проституткой. Следователь не настаивал. Решать, конечно, Ольге, но, по мнению следователя, в тюрьме сидеть плохо, а работать проституткой в Израиле мило и романтично. При этом следователь так тепло отзывался об Израиле и еврейском народе, что она согласилась.
По прибытии в Израиль Ольга сразу приступила к работе, но профессию она свою не полюбила и, более того, при первой же возможности из публичного дома убежала, спрятавшись в кузове грузовика, в котором в дом терпимости привезли мебель. Ехала она долго, пока грузовик не прибыл на территорию какого-то завода. Здесь она покинула кузов и, провожаемая долгими взглядами рабочих, которых издалека привлекла броская униформа работницы публичного дома, вышла за заводские ворота и укрылась в мусорном баке. Её целью было найти менее зовущую одежду, дождаться ночи и осмотреться. Сидя в помойке, она задремала. Здесь её обнаружил один из уборщиков офакимских улиц и доложил о находке по команде. Прибывший Костик впервые увидел Ольгу в помойке, где она спала, свернувшись калачиком, и полюбил её с первого взгляда. Как и положено дисциплинированному члену русской мафии, выслушав рассказ Ольги, он перезвонил мне и во всем сознался.
От меня поступила команда — немедленно положить барышню на заднее сиденье автомобиля, прикрыть простынкой и, нигде не останавливаясь, доставить в поселение Ливна.
Серьезности положения Костик явно не осознавал. Затраты на нелегальную доставку девушки, начиная от оплаты усилий следователя и кончая расходами по нелегальной доставке будущей труженицы панели через египетско-израильскую границу в вольный город Эйлат, где девушку и встретили полномочные представители Тель-Авивского публичного дома, стоило денег, и немалых. За девять с половиной дней работы с ленцой, вложенных в неё средств, Ольга, конечно, не оправдала.
Кроме того, правовая база, регулирующая отношения в сфере продажной любви, в Израиле сложна, страдает диалектическим подходом к рассматриваемому предмету и своими извитыми корнями уходит в историю. Видный теоретик сионистской идеологии, а также первый премьер-министр Израиля, Давид Бен-Гурион, еще задолго до становления Израиля писал, что еврейское государство не будет ничем отличаться от других стран, и что в нём будут также воры и проститутки. Жизнь частично доказала его правоту. Если воры были широко представлены во всех сферах жизни с момента образования государства, то с проститутками дело обстояло не так однозначно, как это представлялось классикам.
Одним из первых законодательных актов, принятым Кнессетом первого созыва, был закон, регулирующий отношения в сфере проституции. Смысл этого закона сводился к тому, что проституция разрешалась, но запрещалось сутенёрство и содержание публичных домов. За годы существования Израиля этот закон доказал свою полную несостоятельность и продолжает существовать по настоящее время без каких-либо изменений.
Ни одна проститутка не может нормально работать без сутенёра, который обязан осуществлять её непрерывную охрану. Работать в публичном доме значительно безопаснее и приятнее и для проститутки и для её клиента, чем делать то же самое на ветру в антисанитарных условиях или в тесноте заднего сиденья автомобиля. В результате взаимодействия выше перечисленных факторов, публичные дома, существующие в каждом уважающем себя городе, работают в Израиле под вывесками массажных кабинетов, школ бальных танцев, гимнастических клубов, обществ любителей букетов роз или любого другого учреждения. Под Эйлатом, в течение многих лет, работает публичный дом, который официально числится как обсерватория, что и отражено в его названии. Клиенты этой обсерватории за небольшую дополнительную плату имеют возможность рассматривать сотрудниц в старый телескоп.
В результате того, что публичным домам приходится работать в непростых уголовно-правовых условиях, каждый приличный публичный дом должен иметь надежную полицейскую крышу. Я исходил из предположения, что заведение, где так недолго трудилась Ольга, такую крышу имело, и в своих предположениях не ошибся. Утром следующего, после бегства Ольги, дня к Костику обратились три очень решительно настроенных молодых человека. Молодые люди вели себя крайне развязно и с металлом в голосе спрашивали, где Ольга.
В отличие от них Костик вел себя вежливо, выглядел испуганным и сообщил молодым людям, что Ольга, действительно, была у него дома, продемонстрировала сеанс страстной любви, получила за это двести шекелей, после чего, по её словам, намеривалась направиться в поселение Ливна, к своему знакомому. Костик даже запомнил адрес. По странному совпадению мифический Ольгин знакомый проживал в доме, принадлежащем Бух-Поволжской Варваре Исааковне.
Наглые, но доверчивые молодые люди порекомендовали Костику держать язык за зубами и даже по этим зубам ударили, после чего отбыли в направлении поселения Ливна. В спальне дома Варвары Исааковны электричество не работало, и царил полумрак, а сама Бух-Поволжская почему-то спала в броской униформе Тель-Авивского публичного дома. Увидев её, двое молодых людей, третий в дом не полез, а остался на стреме, повели себя безнравственно. Сначала один из них, а потом и другой совершили с Варварой Исааковной половой акт, параллельно с этим позволяя себе высказывания грубые и несправедливые в адрес Бух-Поволжской, называя её при этом почему-то Ольгой.
После чего Пятоев, Кац, Яша Татарин и Вова Сынок, напуганные слишком длительным присутствием наглых молодых людей в доме Варвары Исааковны, ворвались в спальню. Увидев их, один из молодых людей попытался достать из спущенных брюк пистолет, но быстро получил серьёзную травму лица.
— Боже мой! — воскликнул впечатлительный Ян Кац. — Варвара Исааковна, вас могли изнасиловать! Почему вы так долго не кричали?
— Це було прiемно (так было же приятно), — почему-то по-украински ответила разрумянившаяся Бух-Поволжская.
— Надеюсь, эту пикантную подробность вы не расскажите в полиции? — спросил бестактный Пятов.
— Хам и солдафон, — вяло отмахнулась от него Варвара Исааковна.
Полиция, вызванная незадолго до происшествия, прибыла как раз вовремя. С её появлением актерское дарование старейшей актрисы киностудии «Антисар» проявило себя в полной мере. Трижды она падала в обморок, и Дану Зильберту, не прерывая съемок, приходилось брызгать ей на лицо водой. Когда она приходила в себя, её взгляд блуждал и она тихо спрашивала: «Где эти звери?»
После чего заходилась в рыданиях.
«Эти звери», наоборот, держались уверенно, утверждали, что всё произошло по взаимному согласию, что никакой жалобы эта сука (имелась ввиду Варвара Исааковна) не подпишет, потому что (нецензурная брань), если она не вернется на работу в Тель-Авивский публичный дом, (нецензурная брань), ее вышлют в Россию (нецензурная брань), а там её, как минимум, посадят лет на пять. (Грубая нецензурная брань).
Впрочем, когда они, наконец, поняли, что называли Ольгой Варвару Исааковну совершенно напрасно, их настроение ухудшилось.
Третий молодой человек, бездарно стоявший на стреме, понял всю ситуацию очень быстро, но не до конца, и продолжал поиски Ольги самостоятельно, предварительно доложив обстановку руководству Тель-Авивского публичного дома. Руководство ответило, что с полицией всё уладят и потребовали не прекращать поиски беглянки.
Бродя по поселению, молодой человек познакомился с одним болтливым старикашкой, который представился Борщевским Вячеславом Борисовичем и который сообщил, что искомая девушка скрывается в доме Пятоева. О чем было вновь доложено руководству Тель-Авивского публичного дома. Руководство приказало молодому человеку больше не мелькать и покинуть поселение Ливна.
После чего в отделении полиции, обслуживающем поселение Ливна, раздался очень авторитетный телефонный звонок, потребовавший молодых людей немедленно отпустить, так как жалобы об изнасиловании всё равно не будет. А беглую проститутку, нелегально находящуюся в Израиле, немедленно задержать. Был указан также адрес, где следует её искать.
Из отделения полиции было робко доложено, что молодых людей отпускать нет никакой возможности, так как жалоба, кстати, написанная очень грамотно и напечатанная по всей форме, была подписана и подана немедленно после приезда полиции. Причем какой-то въедливый пенсионер, снимавший всё происходящее для какой-то местной киностудии, потребовал сразу жалобу передать в центральный компьютер полиции и даже, согласно инструкциям, получил соответствующий документ с порядковым номером внесенной в компьютер жалобы. Далее, совсем уже упавшим голосом, с полицейского участка сообщили, что по указанному адресу, где якобы скрывается преступница, нельзя проводить оперативно-розыскные мероприятия без санкции БАШАКа. На другом конце провода раздраженно потребовали быстро выполнить необходимые формальности.
Я, сидя в помещении дежурного офицера, писал поздравительные открытки всем полицейским, работающим в данном отделении полиции. Открытки прилагались к тортам «Вишня в шоколаде», которые семейство Эйдлиных преподнесло работникам полиции в честь еврейского праздника «Ханука». Будучи невольным свидетелем разговора, я поинтересовался:
— Что, начальство покоя не дает?
— Да это не моё начальство, — раздраженно ответил дежурный офицер, — это начальство моего начальства. Сам Шай Ругальский побеспокоить изволил.
— Бывает, — рассеянно прокомментировал я, подписывая очередную открытку. От тортов и открыток меня уже тошнило и хотелось в туалет. В туалете, не снимая брюк, я сел на унитаз, дважды нажал заветную кнопку на своем сотовом телефоне, набрал телефон Костика и попросил его не волноваться. Наглые молодые люди уже сидят, а Шай Ругальский, который пытается их вытащить, может «to kiss all of us in задница» (поцеловать всех нас в задницу).
В израильской полиции существует подразделение, которое занимается расследованием преступлений, совершенных самими полицейскими. Его сотрудники могут занимать любые должности, например должность начальника офакимской полиции, о его второй должности в отделе внутреннего расследования знать работающим с ним полицейским незачем. У них есть своя агентура, как в среде преступного мира (например, я), так и в среде полицейских. Когда-то этот отдел получил от меня информацию о Дароне Гуревиче, за что меня очень благодарили. Сейчас этот отдел поближе познакомится с Шаем Ругальским. Выслушав мои объяснения, Костик спросил, что с Ольгой и кто такой Шай Ругальский.