исполнителен, посему полностью устраивал лейтенанта. Впрочем, другого фельдшера в
медпункте полка всѐ равно не было.
- Товарищ лейтенант! Так вы знаете, что произошло с рядовым Животягиным? Ну, который днѐм был, с неуставными взаимоотношениями на морде? Помните? Вы ещѐ сказали, мол, факт на лице?
- Помню. И хотя, в сущности, мне по барабану, что с ним, но давай. Один хрен до
19:00 ещѐ целых полчаса...
- Он был направлен в помощь сварщику. И хорошо помогал, всѐ было нормально, но в
один момент, когда сварщик повернулся, он вдруг увидел, что идиот Животягин приволок
откуда-то банку с солидолом и собирается смазать вентиль баллона с кислородом - видите
ли, туго открывается! Сами знаете, если смазка попадѐт в кислород, рванѐт так, что ноги-
руки взлетят выше второго этажа! Я на гражданке один раз видел - гвоздец всему! Короче, сварщику некогда было обьяснять, он только успел врезать дураку по роже прямо горелкой!
Хорошо хоть холодной!
- Ага, вот почему щека-то рассечена была! Поделом, знал бы - добавил!...
- Товарищ майор! А как вы узнали все эти подробности?
- Военный мир тесен. Я встретился с Приборкиным на курсах повышения
квалификации.
Два месяца спустя рядовой Животягин, успешно закончив учебку, получил права
водителя 3-его класса и был направлен в артиллерийский дивизион десантно-штурмовой
бригады в Афганистан, где я был врачом батальона.
Колонна артдивизиона шла в хвосте бригады, позади были лишь тыловики и боевое
охранение. Хотя Животягин служил в бригаде всего три месяца, он успел уже
«прославиться», потому старшим в его машину сел замполит дивизиона капитан Груздов, опытный, спокойный, как слон, офицер, умеющий убеждать даже дембелей ( мужик он был
здоровый, при необходимости мог убедить и не только словом. Это тоже учитывалось). Всѐ
было в порядке, пока недалеко от Имам Сахиба дорога не упѐрлась в маленький, но прочный
мостик через ручей, шириной метра два с половиной и без перил. Все машины боевых
подразделений прошли через него без проблем, к мостику вела хорошо накатанная колея.
Правда, ни одну из тех машин не вѐл рядовой Животягин... А за рулем последнего
«УРАЛА» сидел именно он!
Метров за тридцать до мостика капитан Груздов остановил машину:
- Животягин! Не волнуйся, ничего сложного нет. Сейчас ты медленно, точно по колее
пройдѐшь этот мост. Понял? Главное, внимательно и точно по колее.
Животягин с готовностью кивнул, сглотнул слюну, но руки его, ноги и голова никогда
почему-то не работали согласованно, а как-то сами по себе : он резко газанул , мотор
взревел, машина дѐрнулась, руль провернулся, и «УРАЛ» , став правым колесом на левую
колею, въехал на мостик и начал заваливаться набок. Животягин резко крутнул руль вправо -
грузовик развернулся поперѐк мостика, причѐм передние колѐса стояли на мостике, а задние -
в ручье!
Пришлось останавливать колонну, вызывать тягач, а впереди идущие уже ушли, и это
«не есть хорошо», как любил говорить Груздов, Он вылез из кабины и , в ожидании тягача, спокойным голосом начал обьяснять Животягину, кто он есть, и что надо сделать с его мамой, за то, что она его, Животягина, на свет родила! Впрочем, если опустить мат, то выступление
было коротким.
Тягач пришѐл минут через двадцать. После долгих препирательств машину
выдернули назад, так как тягач плавать не умел, а мостик был занят. Груздов сел в кабину, обьяснил Животягину, как надо ехать и что с ним будет, если он опять не понял, в чѐм
состоит его воинский долг в данную минуту.
Животягин всѐ повторил в точности, только теперь он левым колесом встал на правую
колею и, соответственно, свалился с мостика с правой стороны!
Тягач далеко уйти не успел, вернулся быстро, но и этого времени Груздову хватило, чтобы опять обьяснить Животягину, какой он нехороший, куда он должен идти, и чей он сын.
Обьяснения изобиловали ненормативной лексикой и являлись типичным примером
неуставных взаимоотношений, иначе говоря, Груздов пару раз от души врезал Животягину по
морде . В кабину посадили водителя другой машины, который легко переехал через мостик.
Дальше вѐл уже сам Животягин.