– Апостолов? – подсказал Сатана и протянул руку к специальной веревочке, прикрепленной к верхней части матерчатого покрытия неизвестного предмета. Как-то чересчур уж буднично, что только подтверждало некоторую нарочитость, актерство, и позволяло предположить, что эти действия были не раз прокручены им мысленно или даже отрепетированы в реальности, пахан потянул за веревочку, делая вид, будто не замечает, что стук вилок затих, всеобщее внимание приковано к нему, и вообще, напряжение в зале достигло своего апогея... Плавно струясь, упала ткань, открывая на всеобщее обозрение таинственное до сего момента сооружение...
Стук вилок возобновился, только на сей раз это не было мерным позвякиванием металла о тарелки – столовые предметы просто посыпались из ослабевших пальцев на столы и пол... Перед собравшимися авторитетами, в середине образованной столами буквы «П», стоял самый что ни на есть обыкновенный унитаз. Не бутафорский, как было видно с первого взгляда, а настоящий, рабочий, прочно вделанный в пол, как это бывает в обычных сортирах. От унитаза уходила вверх тоже весьма обычная для старых конструкций водоносная труба, на которой пристроился бачок для слива – тайна двухметрового сооружения наконец перестала быть таковой. Цепочка с приделанной к ней фаянсовой ручкой, за которую полагается дергать по завершении физиологических дел, на отдельном стоячке пристроился рулончик розовой туалетной бумаги...
– Ч-что... это? – Первым дар речи обрел Кудрявый. – Сатана, ты что, прикалываешься? Нам сказали, намечается важный сходняк, а ты валяешь дурака!
– Прикалываюсь? – Сатана удивленно, не без театральности, взметнул брови. – Ничуть! Или – нисколько, господа, если вам будет так угодно. Все правильно – сходняк. Решаем вопросы, господа. Да-с, решаем вопросы... А если и ничего важного, то что с того? – Он с вызовом вскинул голову. – Собрались хорошие, уважаемые люди, ну, посидят они, поговорят – что в том плохого? Да вы угощайтесь, господа, угощайтесь. А я тем временем займу место, принадлежащее мне по праву. Надеюсь, никто не станет это оспаривать?
Сатана потянул, развязывая, пояс, распахнул халат, и все смогли убедиться, что он носит просторные, не стесняющие своего важного содержимого семейные трусы – в полном соответствии с рекомендациями современной медицины. Затем он неспешно откинул пластмассовую крышку со стульчака, приспустил трусы синего цвета в веселый белый горошек до колен, обнажив старческое вислое хозяйство...
– Это беспредел! – сдавленным голосом вскрикнул Ржавый. – Сатана, ты что себе позволяешь! Мы тут все уважаемые люди, мы...
– А в чем дело? – сухо поинтересовался Сатана, устраиваясь поудобнее. Он сосредоточенно поерзал, ища наиболее приемлемое положение, при котором седалищный круг пластика не так болезненно вдавливался бы в ляжки, и на его лице наконец отразилось удовлетворение. – Вот так, пожалуй, совсем хорошо будет... Так ты о чем, Ржавый? Тянешь, что ли, на пахана или мне показалось?
Под его немигающим взглядом Ржавый обмяк, отвел глаза, заюлил, апеллируя к остальным:
– Может, кому-то подобное не в диковинку, но я вообще-то не слыхал, чтобы пахан на сходняке вел себя, словно... словно... Короче, так нельзя. Неправильно это.
– Кто еще так думает? – строго спросил Сатана, проутюжив собравшихся тяжелым подбровным взглядом. Все промолчали, что позволило ему озвучить напрашивающийся вывод: – Значит, твоя заява не принимается.
– Слушай, Сатана, а на какой предмет ты нас вообще собрал? – осторожно подкинул вопрос Гнилой.
– Но почему! – с таким надрывом проголосил тот, что большинство из присутствующих вздрогнули. – Что за проклятое время, господа, что за время! Но почему нам непременно нужна причина, чтобы встретиться? Почему мы не можем посидеть просто так, пообщаться? Поделиться с друзьями сокровенным, спросить совета, рассказать о своих радостях или горестях, посвятить в творческие планы, да просто поговорить за жизнь, наконец!.. Мы... мы как-то очерствели, что ли, господа... – с недоумением, как бы не веря самому себе, после некоторой паузы предположил, подытоживая, Сатана. – А как же слезинка ребенка и прочее?
Кто-то многозначительно кашлянул, и молитвенно вскинувший руки пахан тут же закруглил свою прочувствованную речь, обиженно насупился.
– Что ж. Не хотите о хорошем, тогда покалякаем о делах наших скорбных, – сухо предложил он. – Начинаем воровскую планерку. Деловой, мы тебя слушаем.
– А... а чего я? – нервозно крутанув мощной шеей, вскинулся тот.
– Твой район отстает. Не дает план. Уменьшились поступления в общак. В чем дело? Некоторые считают, что еще немного и пора будет прорабатывать вопрос о постановке тебя на «правило».
– Может, давай лучше о жизни? – разом сникнув, уныло спросил Деловой. Он крутанул шеей теперь в другую сторону. – Я могу поделиться этими, как их... творческими планами. Ну, как ты хотел, в общем.
– Вот и делись, – подбодрил его Сатана. – И планами, и деньгами. Так почему, говоришь, уменьшились поступления?
– Ну... я... это... В общем, рынок сангигиенических товаров пошатнулся, – забубнил Деловой, – прокладки нынче не пользуются спросом, их теснят тампоны, а еще...
– А аналитики? – гневно выкрикнул, перебивая его, Сатана. – Они у тебя что, даром хлеб жуют?
– Ну, они это... прогнозировали увеличение спроса на прокладки с крылышками, а в натуре вышло, что это вчерашний день. Не идут крылышки, нынче дамочки эту липучую дрянь к ляжкам клеить отказываются, они теперь свои дыры затыкать повадились – так им сподручней, да и приятней вроде получается. Кайф они от этого ловят... Короче, обошли нас конкуренты. Еще и рекламой побили – не поскупились, проплатили телевидение. А мы этот момент не учли. Да и это бы еще ничего, но окончательно нас подкосила партия неликвидных прокладок из Польши. Они, оказалось, плохо впитывают, у них коэффициент влагопрочности даже ниже, чем у самой неудачной модели прошлого года – прокладок производства...
– Так на хрена было связываться с поляками! Кому не известно, что они распоследние жулики, еще похлеще литовцев с хохлами в придачу... А вы тем временем угощайтесь, угощайтесь, господа, – тут же умерив голос до ласкового, присоветовал гостям Сатана. – Хоть брюхо набьете, пока до вас очередь дойдет. Или вам невкусно? А то, может, брезгуете?
Гости переглянулись, придвинули к себе тарелки и принялись ковырять еду вилками, мысленно готовясь к неприятному отчету, который предстоял каждому. За Деловым заговорил Стреляный, объясняя уменьшение со своей стороны поступлений в воровскую казну плохой работой смежников – работников правоохранительных органов. За Стреляным отчитался Сутулый, за Сутулым – Ржавый, а Сатана внимательно слушал, иногда кивая головой, то ли одобряя выступающих, то ли просто в такт своим мыслям. Постепенно именитые воры притерпелись к нестандартной ситуации и ничего необычного в том, что один из них сидит на толчке, в то время как другие обедают, не находили. Мало ли, может, у человека прихватило живот – с каждым может случиться. К тому же вскоре обещали подать десерт, что, несомненно, радовало. Вилки застучали бойчее, равномерно смыкающиеся челюсти тщательно пережевывали всевозможную вкуснятину, воры внимательно слушали выступающих, высказывали, если их спрашивал Сатана, свое мнение, порой просили отчитывающегося уточнить какие-либо детали, рассказать о каких-то моментах поподробнее. Некоторый сбой в наладившемся течении дружеского обеда наступил во время выступления Желчного. Он только-только дошел до новой, хорошо зарекомендовавшей себя схемы отмывания денег, придуманной аналитиками его ОПГ, когда Сатана вдруг протестующе взмахнул рукой:
– Стоп!
Незадолго до начала выступления Желчного поведение пахана слегка насторожило присутствующих – он подозрительно заерзал на стульчаке, натужно закряхтел, собрал лоб морщинами, забормотал что-то про себя.
– Прости, не понял... – недовольный тем, что его перебили, удивленно вскинул брови Желчный, надеявшийся услышать вполне заслуженную похвалу – как раз он, в отличие от других, поступления в общак увеличил. – Ты сомневаешься в моих финансовых аналитиках? Извини, Сатана, но тут ты не прав, потому что ситуация на рынке недвусмысленно подтверждает, что...
Сатана, игнорируя его пояснения, еще больше напряг лоб морщинами, побагровел, на его лице столь явственно проступило мучительное выражение, что воры не на шутку взволновались.
– Что такое? – прошепелявил Гнилой, который недавно начал реструктуризацию своего рта – золотые фиксы он уже благополучно удалил, а модные фарфоровые зубы вставить еще не успел. – Тебе не нравится опробованная Желчным схема? Но я и сам собирался провести по его методу несколько важных платежей. Проясни, если ты считаешь, что в ней что-то не так. Иначе...
– Нет, правда... – эхом повторил не на шутку взволновавшийся Желчный. Он нервно смял в руке красную трехслойную салфетку, провел по узковатому лбу, избавляясь от проступившей на нем испарины. – Сатана, если ты что-то знаешь, то выкладывай, не то влетим по полной...
Внезапно послышался звук, характерный для резко вырывающихся из своего прямокишечного вместилища, застоявшихся там масс, сопровождаемый победным возгласом Сатаны, потом его лицо разгладилось, а затем и вовсе расплылось в блаженной улыбке. Распространился отчетливый запах дерьма, который непринужденно, запросто перекрыл запахи хлебосольного стола.
Сидящие закашлялись, опять раздался стук попадавших вилок, кто-то подавился куском чего-то, у кого-то кусок другого чего-то вывалился изо рта на белоснежную скатерть, кто-то – пока успешно – давил рвотные позывы...
– Так на чем мы остановились? – посмотрев на Желчного, как ни в чем не бывало спросил Сатана. Затем обвел благодушным взглядом остальных и недоуменно нахмурился. – В чем дело? – поинтересовался он. Интонации его голоса были схожи с интонациями строгого папаши, спрашивающего со своего чада за какую-то провинность. – Продолжаем, господа, продолжаем.
– Значит, я говорю о... – какое-то время Желчный собирался с мыслями, – о... о моей новой схеме, да... Она разработана в полном соответствии с последними рекомендациями Сороса и…
Почему-то не глядя на пахана, словно тот делал что-то предосудительное, на что неприлично было глядеть, он продолжил отчет об успехах своей группировки. Сатана же тем временем отмотал кусок мягкой туалетной бумаги, с кряхтеньем приподнял свой таз, сунул руку в образовавшуюся между унитазом и старчески-дряблыми телесами щель, и с сосредоточенным выражением лица завозился там, проделывая какие-то манипуляции. Затем он извлек руку обратно и примерно с десяток секунд внимательно и будто с некоторым удивлением разглядывал туалетную бумагу, изменившую свой розовый цвет, словно заметил на ней что-то неожиданное. Запах дерьма усилился, Ржавый умолк окончательно, а стук вилок почему-то опять утих, что удивило пахана больше, чем использованный бумажный кусок.
– Вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь, – подбодрил он законников и потряс извлеченной бумагой в воздухе. – Удивительное дело, господа! – с радостью ученого, сделавшего важное открытие, воскликнул он. – Казалось бы, ел исключительно качественные, экологически чистые, только местного производства продукты, а вот на тебе... – В доказательство он помахал бумагой еще, давая гостям возможность разглядеть ее повнимательнее.
С грохотом уронив стул, Кудрявый внезапно выскочил из-за стола и побежал к выходу, зажимая рукой рот.
– Черепок, помоги гостю, – проводив его удивленным взглядом, распорядился Сатана, и телохранитель, все время обеда простоявший на расстоянии нескольких метров от стола, кивнул, поспешив за Кудрявым. – Кажется, у человека нелады с желудком. А вы подавайте десерт, – бросил он в сторону двух сподручных, временно исполняющих роли официантов, и те удалились за Черепом. – Значится, на чем мы остановились, господа?.. – Сатана поднял руку, не глядя нашарил болтающуюся на железной цепочке ручку и потянул ее вниз. – Помнится, речь шла о Соросе? Эх, неплохо было бы тряхнуть стариной, взять этого богатого еврея на гоп-стоп, – под громкий шум бурно зажурчавшей воды мечтательно произнес он. – Да нельзя, к сожалению, – построжав лицом, закончил Сатана почти печально. – Увы. Мы теперь бизнесмены, а положение обязывает.
Воровская планерка продолжалась...
Глава 9. Воры в законе
Три дня после знаменательной сходки Сатана ходил окрыленным. Таким верному телохранителю Черепу не доводилось видеть своего пахана никогда. Босс протяжно вздыхал, часами, скрестив руки на груди, мечтательно смотрел в окно, потом вдруг хватался за золотого пера «Паркер», что-то быстро, мелким почерком писал, ожесточенно царапая бумагу, мял листки один за другим, выбрасывал их в мусорное ведро для бумаг, нервно, мелкими шажками бродил по комнате, периодически закрывая глаза и запрокидывая голову кверху, всклокочивал остатки седых волос, опять суетливо бежал к письменному столу, опять хватался за перо...
Однажды, когда хозяин нежился в полной ароматной пены ванне, Череп, не удержавшись, тайком заглянул в мусорное ведро. То, что, развернув измятый лист, он увидел на глянцевой поверхности дорогой финской бумаги, потрясло его настолько, что какое-то время он просто отказывался верить своим глазам. Вор в законе и депутат городской думы, наводивший страх на бизнес-конкурентов и обычных мирных обывателей, герой уголовной хроники «подвалов» многостраничных газет и «уголков» новостей светской жизни там же, Сатана писал стихи! И без того сверхисполнительный Череп стал выполнять свои обязанности еще более рьяно, только украдкой посматривал теперь на своего шефа, когда тот не видел, с жалостью, как смотрят на безнадежно больного человека. А еще он проявил никогда не свойственную ему, вечному исполнителю, инициативу: разузнал телефон городской психиатрической клиники и тайком ввел его в записную книжку своего мобильного телефона. Мало ли что, на всякий случай. Так же на всякий случай он обозначил этот номер как номер некой Лены и даже, значительно напрягшись интеллектом, на тот же всякий случай придумал нехитрую легенду: познакомился с девахой на улице. Взял телефон. Ни разу не звонил. Что? Это лечебное заведение? Разве? Значит, Лена над ним подшутила. Жаль. Отличная, повышенной грудастости деваха... Такая мера предосторожности была отнюдь не лишней. В мире, в котором он давно и прочно прописался, приходилось всегда быть начеку, а изобретательность, каковую проявил он, редкостный тугодум, с придумыванием этой несуществующей Лены, лишь подчеркивала, сколь глубокое впечатление произвело на него поведение босса в последнее время и, в особенности, это его новое рифмоплетное увлечение...
– Созывай сходняк! – вихрем ворвавшись в бильярдную, где проснувшийся раньше хозяина Череп лениво гонял разноцветные шары, громко выкрикнул Сатана.
– Что случилось, хозяин? Что-нибудь серьезное? – уронив издавший характерный деревянный стук кий на стол, спросил Череп. Он не боялся никого и никогда. Теперь же в нем поселился страх.
Сатана не ответил – засмеялся, схватил брошенный телохранителем кий, почти не глядя саданул шаром по скоплению других, не дожидаясь результата, бросил кий обратно на стол, закружил по комнате в возбуждении, отчего полы его незакрепленного поясом банного халата периодически открывали выпуклый, несмотря на общую худобу, вислый живот, жалко сникшее мужское достоинство, покрытые сетью вспухших вен тощие волосатые ноги...
– Что-то серьезное? – с надеждой повторил Череп. Он действительно надеялся. Что им – их группировке или Сатане лично – угрожает опасность, что ему доведется заняться привычным делом – трубить общий сбор, мчаться куда-то на скорости, отстреливаться, прикрывать своим телом пахана, уходить от ментов, наконец... Но только не смотреть на счастливое и оттого невероятно глупое морщинистое лицо патрона, подыскивающего какие-то дурацкие рифмы для каких-то дурацких четверостиший, от которых Черепа воротило еще со времен обязательной школьной программы, из которой он, единственное что запомнил: линиям, если они конкретно параллельны – никогда в натуре не пересечься.