– Что-нибудь не так, Василий Петрович? – плавно замедляя ход, спросил тот. Он встревоженно повернул голову, заметил, что шеф протирает покрасневшее лицо носовым платком, и остановил машину. – Вам нехорошо?
– Ты... это... Оглянись, посмотри на дом этого, как его... – сдавленным голосом попросил тот. – Ну, этого, мы его только что проехали.
– Нового депутата? Который вор в законе? – запросто спросил шофер.
– Ну да.
Шофер оглянулся, пристально посмотрел в сторону особняка депутата Ивана Васильевича Терещенко, опять повернулся к шефу.
– Посмотрел, Василий Петрович. И что? – непонимающе спросил он.
– Видел что-нибудь? – напряженно спросил шеф.
– Ничего, – растерянно ответил шофер. – Вообще-то он в последнее время совсем обнаглел, уже каждый божий день сходки не таясь устраивает, по двадцать машин соратников зараз принимает, но сейчас ворота закрыты, снаружи тоже никого нет. Еще рано, наверное. Простите, а что я должен был увидеть?
– Трогай дальше, – буркнул шеф. Про старух он сказать почему-то постеснялся и только подумал, что жена права – надо бы ему поберечь себя, пореже задерживаться на работе. А значит, придется сократить количество саун с женским электоратом. В конце концов, действительно, не мальчик...
– Та-а-ак... Двери настежь, – осуждающе сказала Кузьминична, оглядевшись и отдышавшись. – И ведь не боится, черт.
– Не черт – Сатана.
– Не один ли хрен.
– А кого ему бояться? – пожала плечами Петровна. – Он же вор законный, авторитет. Это его все боятся.
– И то верно. Да только и на него управа нашлась. В виде нас.
– Ага, – подтвердила Петровна. – Проведем рекогносцировку местности? Вроде бы именно так делать полагается. Ну, у военных.
– Много чести, – буркнула подруга. – Разведка боем – в самый раз для такого будет. Ну, двинулись?
– Двинулись...
Взобравшись по ступенькам, они постояли на крыльце, прислушиваясь. Голосов не было слышно, зато доносилось приглушенное урчание какого-то двигателя.
– Только бы этот чертяка не оказался на втором этаже, – высказала пожелание Петровна. – Замучилась я уже по заборам лазить, да по ступенькам карабкаться. Чай, не молодуха.
– Но и в старухи записываться рановато будет! – подбодрила ее Кузьминична. – Давай, что ли, звякнем. Где у него звонок-то... Ага, вот он. Все не как у людей.
Она потянула за позолоченную веревочку, болтающуюся под прикрепленной к стене имитацией колокола, наподобие судового, и внутри особняка, в отдалении, отчетливо прозвучала бодрая электронная мелодия.
– «Мурка», – определила Петровна. – В самый раз для депутата... Но где этот старый обалдуй? – Теперь уже она потянула за веревочку, но с тем же результатом, что и Кузьминична – они прослушали воровской гимн еще раз, а к ним никто не вышел.
Когда «Мурка» отыграла в пятый раз, Кузьминична окончательно потеряла терпение:
– Придется искать этого старого козла, раз он сам выходить не желает... – Она первой решительно шагнула за порог и вдруг запоздало сообразила: – Ну да, мы же того лысого завалили, а он, видать, за швейцара тут был.
– Шестерка, – презрительно подтвердила Петровна. – Эй, хозяин! Ты где прячешься, старый ты черт?..
Когда перед самым носом Кузьминичны пронеслась непонятная конструкция, управляемая раскрасневшимся от азарта пожилым мужчиной, она испуганно отшатнулась.
– Что это было? – придержав взметнувшуюся от ветра юбку, недоверчиво спросила она. – Нет, ты видала? Что это?
– Мне показалось... – неуверенно промямлила Петровна, – мне показалось, что это...
– Значит, ты видела то же, что и я, – заключила Кузьминична. – А ну, побежали, вон он!
Пока они неуклюже, переваливаясь подобно уткам, добежали до противоположных дверей огромного зала с хрустальной люстрой, хозяина и след простыл, только где-то далеко взвыл на повороте мотор.
– Та-а-ак... с первого раза не вышло... А ну, Петровна, слушай мотор. Сейчас мы его по звуку накроем.
– Бежим, сейчас он, кажись, появится оттуда!
Они резво побежали обратно, но увидели только спинку удаляющегося кресла... Минут через двадцать азартной беготни по каким-то огромным залам, маленьким комнаткам, длинным и коротким коридорам, всевозможным спальням и еще черт-те каким помещениям, подруги окончательно сдались.
– Давай передохнем... – Кузьминична грузно брякнулась в подвернувшееся кресло, схватила с журнального столика рядом какой-то журнал, и принялась обмахивать им распаренное лицо. – Нет, видала, каков? Одно слово, Сатана...
– Беспредельничает, – с оттенком невольного уважения подтвердила Петровна, падая в кресло напротив.
– А что это за комната?
– А хрен ее знает. Курительная, что ли.
– А ты видала, что у него куча дверей, и все без дверей?
– Ну ты сказанула! – засмеялась Петровна.
– Да ладно тебе. Посмотрев на такое, еще не так заговариваться начнешь. Это он, кажись, специально столько широких проемов везде понаделал, чтобы на толчке своем свободно гонять. Это у него как бы маршруты проложены.
– Точно. А ты видала, как он живет? Везде паркет, ковры, хрусталь, кожа, техника всякая...
– Это он все за счет нас, налогоплательщиков честных, нахапал, – объяснила Кузьминична. – Ворюга проклятый.
– Ага. В законе, вдобавок.
– Эй! – вдруг закричала Кузьминична. Она услышала приближающийся гул, но не смогла заставить себя подняться. – Эй, где ты там! Да стой же, чертеняка, нам с тобой перебазарить надо!
– Но кто поможет мне унять волненье!.. – нараспев прокричал Сатана, вихрем проносясь мимо, – ведь сердца суета – она, если не ведать страх утрат душевных...
– Че он такое сказал? – спросила ошарашенная Петровна.
– Стихи типа, – пояснила Кузьминична и покрутила пальцем у виска. – Говорю же, совсем старый одурел. Ладно, расслабься. Давай ждать. Надоест гонять, сам подъедет. Телек вон пока включи.
– Ага, дуру нашла. Я пошевелиться не могу – устала. Сама включи. Пульта-то не видать.
– Ладно, давай так сидеть.