– Чем могу служить, девоньки?
Вздремнувшие подруги открыли глаза и обнаружили, что в курительной они уже не одни. Обе некоторое время с интересом таращились на невиданной конструкции передвижной стульчак, на гордо восседающего на нем старика в объемистых семейных трусах в горошек и провисшей в подмышках майке, затем одновременно пришли в себя.
– Ты это... – начала Кузьминична, но Сатана прервал ее громким возгласом и одновременным хлопком в ладоши:
– Череп! – Никто не отозвался и он недовольно свел брови, хмурясь. – Ну, я ему задам... Пусть только появится. Небось, опять в бильярд сам с собой режется... Это один из моих олухов, телохранителем называется, – пояснил он и покрутил головой в надежде узреть спешащего на зов подчиненного. Затем прислушался, чтобы хотя бы услышать топот, предвещающий скорое появление грузного тела, но не дождался ни того, ни другого. Брови закипающего гневом Сатаны уже почти соприкоснулись, но тут его взгляд вернулся к подругам. – Итак, чем могу служить, девоньки? – елейным голоском повторил он, напомнив старушкам токующего глухаря. Его брови при этом вернулись на свое прежнее место.
– Ты это... – тоже повторила Кузьминична, но ее вдруг перебила Петровна:
– В доме еще кто-то есть?
– Нет. А кто вам нужен? – с легкой обидой поинтересовался Сатана. – Я-то думал, вы ко мне.
– К тебе, к тебе, – успокоила его Петровна. Она хотела сказать что-то еще, но Сатана не дал ей этого сделать.
– Вот и чудненько! – радостно закричал он, заметно возбуждаясь. – Позвольте предложить вам что-нибудь из тонизирующих напитков. Коньяк, виски, или дамы предпочитают водку? Череп! – не слушая ответа, опять прокричал он, но опять не дождался ни визуального, ни звукового подтверждения наличия в доме преданного телохранителя, зато нарвался на сердитый окрик Кузьминичны:
– А ну хватит орать, старый черт!.. На месте стоять, сказала! – рявкнула она, заметив, что хозяин намеревается уехать – он уже двинул какой-то миниатюрный рычажок, наподобие уменьшенного переключателя скоростей автомобиля, и начал осторожно сдавать назад. – Мы за тобой достаточно погонялись, с нас хватит.
– Я хотел всего лишь съездить, привезти что-нибудь выпить... – В голос Сатаны вернулись обиженные нотки.
– Мы по делу приехали, а не лясы точить, – осадила его Петровна.
– Хорошо. Как скажете. Я весь внимание.
– Ты это... – в третий раз начала Кузьминична. – Ты завязывай, в общем.
– Простите, не совсем улавливаю ход ваших мыслей, сударыня. – Сатана церемонно склонил голову, как бы извиняясь. – Завязывать – чего?
– А бал править, – помогая подруге, бойко вступила в разговор Петровна.
– Как, простите?
– Бал. Ты че, оглох, старый козел?
– А вот за козла и ответить можно, – вежливо предупредил Сатана. – О каком, простите, бале идет речь?
– А вот об этом.
Газета Петровны, с которой она не расставалась с момента прочтения ее на скамейке, звучно шмякнулась возле пепельницы, на столик. Сохраняя невозмутимость, ловко лавируя между креслами, Сатана подрулил к газете, тормознул, нагнулся и взял ее в руки.
– Где?
– Страница номер пять.
Сатана расправил пребывающую в форме трубочки газету, зашелестел, выпрямляя мятые листы...
– Ага, понял, – сказал он, бегло ознакомившись с содержанием статьи. – Примерно такая же в «Вечерних новостях» была. Только более развернутая. Ну и что?
– А то, – веско сказала Кузьминична. – Завязывай бал править. Что-то больно ты разошелся. Не нравится это нам.
– На параше вон в одном трусняке разъезжаешь, – добавила Петровна. – Озоруешь, короче.
– А если не завяжу? – весело поинтересовался Сатана. Разговор явно начинал ему нравиться.
– Тогда получишь то же, что и твой телохранитель, – сказала Кузьминична. – Тот, лысочерепной.
– А что он получил?
– А спицу в глаз.
Какое-то время Сатана сидел, не шевелясь, переваривая услышанное, затем запрокинул голову, раскатисто рассмеялся.
– Кстати, действительно, где же Череп... – отсмеявшись, пробормотал он, утирая слезы. – Куда подевался... Ну, он у меня потом получит.
– Он уже получил, – напомнила Петровна.
– Так что решил? – спросила Кузьминична.
– Насчет чего?
– Насчет бала. Будешь продолжать править или, может, одумаешься?
Сатана вдруг взглянул на сверкающие золотом наручные часы и недовольно поморщился.
– Черт, совсем вылетело из головы... Через полчаса сходняк, на котором мы с коллегами собираемся обсудить лекцию профессора-лингвиста Семена Яковлевича Цукермана: «Гекзаметр в противовес ямбу и хорею. Преимущества реальные и мнимые». Жаль даже прерываться, у нас такой интересный базар пошел... Слушайте, – явно воодушевляясь какой-то идеей, он даже сверкнул глазами, – а не изволят ли обворожительные дамы дождаться окончания нашего почтенного собрания? Я постараюсь закончить сегодня побыстрей, тем более что стул у меня в последнее время хороший, даже напрягаться не приходится. А потом мы продолжим нашу душевную беседу. А? Ну пожалуйста, бабоньки! – Он посмотрел на подруг с надеждой. – Давно не получал такого удовольствия от общения, честное слово. Так как?
– Ты нам не ответил, – строго сказала Петровна. – Насчет бала. Будешь продолжать править, или как?
– Пожалуй, буду продолжать, – беззаботно подтвердил Сатана. – Все равно больше ничего делать не умею.
– Это твое последнее слово? – Не отводя от пахана изучающего взгляда, Кузьминична сделала знак Петровне, и та, пошарив под креслом, подала ей кулек с вязанием.
– Последнее.
– Тогда сюда вот посмотри, – попросила Кузьминична. Она смахнула со столика курительные принадлежности и, не обращая внимания на громыхнувшую, покатившуюся по полу пепельницу, вытряхнула на инкрустированную деревянную поверхность содержимое кулька.
– Ух ты! – радостно, как ребенок, вскрикнул Сатана. Его глаза заблестели. – Классная расцветочка! Сама вязала? А мне такую же безрукавочку смастеришь? Нет, правда сама?
– Сама, сама... Теперь сюда смотри, говорю?
– Смотрю... – Сатана с недоумением вытаращился на сверкнувшую в солнечных лучах вязальную спицу, затем перевел взгляд на подруг, затем опять уставился на тонкий стальной стержень. – И что?
– А вот что...
Кузьминична резко подалась вперед, одновременно подобно профессиональной рапиристке разяще выкидывая вперед правую руку, тут же откинулась назад, на спинку кресла; под одобрительный кивок Петровны удовлетворенно, с оттенком усталости вздохнула...