Внезапно входной полог юрты отогнула чья-то рука и высокий плосколицый охранник, стоявший на входе с «Панчем» в руках, сделал шаг навстречу гостю, загородив ему дорогу. Он выслушал пришедшего, кивнул головой.
– Повелитель, к тебе визирь, – доложил он, поворачиваясь в сторону белого войлока с почтительным поклоном. – Прикажете пропустить?
– Прикажу. Пусть входит, – неохотно ответил Бастурхан. Он еще не видел вошедшего, но его лицо заранее приобрело кислое выражение.
Дуновением ветра ворвавшийся в юрту Подберезовский быстро приблизился к трапезничающей троице, скинул дорогие, из крокодиловой кожи, шитые на заказ туфли, слегка склонил голову, приветствуя Бастурхана, затем бегло кивнул Таджибеку с Богурджи и грохнулся на незанятый участок белого войлока.
– Можно? – Не дожидаясь разрешения, он быстро схватил с серебряного блюда кусок ароматной дымящейся баранины, запихнул его в рот и, быстро жуя, раскрыл кожаную папку. Перебирая бумаги, его пальцы словно состязались в скорости с безостановочно работающими челюстями. – Времени нет даже на еду, – с набитым ртом посетовал он, ища что-то. Затем, наскоро прожевав и проглотив мясо, потянулся за сладким пирогом с яблоками. – Ага, вот она, – проговорил он неразборчиво, расправляясь теперь с десертом и одновременно извлекая из папки какой-то документ. Он держал бумажку осторожно, двумя пальцами, стараясь не запачкать ее жиром. – Бастурхан Бастурханович, подпишите. Ага, вот еще одна. И ее тоже.
– Что это? – спросил, недовольно хмурясь, Повелитель. Он не спешил брать протянутые ему бумаги.
– Это заявка на еще одну партию бензина и на боеприпасы, – объяснил Подберезовский, рыща жадным взглядом не насытившегося человека по подносам со снедью. – Бастурхан Бастурханович, можно мне горячего чаю? – И не дожидаясь ответа, поднял руку, подзывая обслуживающего трапезу молодого монгола в белом поварском халате: – Эй, как там тебя... Короче, человек, притащи мне чаю. Только нормального европейского. Живо.
Монгол оторопело посмотрел на Повелителя и, дождавшись его подтверждающего кивка, скрылся за одной из матерчатых перегородок.
– Я пью «Липтон»! – прокричал ему вслед Подберезовский и устало потянулся. – Совсем замотался, – опять пожаловался он. – Бастурхан Бастурханович, вы подписали? Вот, здесь, здесь и здесь, я уже показывал. И поразборчивей, пожалуйста.
Бастурхан принял из рук невысокого монгола – главного хранителя печати – деревянную, дорогого дерева коробочку, вскрыл ее, обнажив красный бархат внутренней обивки, и достал печать. Сначала прислонив ее к специальной подушечке, он затем осторожно приложил ее к двум бумагам поочередно.
– Печать: «Бог на небе. Каган – божья мощь на земле. Повелитель скрещения планет. Печать владыки всех людей», – вслух прочитал Подберезовский и кивнул. – Все в порядке. Только все равно требуется личная подпись и еще – обязательно своей рукой – проставьте банковские реквизиты. Вот, в этих графах, я поставил галочки, где нужно... Бюрократия, знаете ли, – пояснил он недовольному Повелителю, – правила такие. Проклятый капитализм. Без бумажки не верят даже собственной маме. Ну да ничего, скоро вы наведете порядок... – бойко приговаривал он, водя пальцем по бумагам, в то время как Бастурхан расписывался в указываемых ему местах. – Отлично, – внимательно осмотрев заполненные листы, сказал он. – Должно проскочить. – Он принял из рук обслуживающего монгола дымящуюся чашку и жадно прильнул к ней губами. – Эх, хорош чаек... Настоятельно рекомендую, – обратился он к троим друзьям сразу. Словно не замечая, что те с откровенным нетерпением дожидаются, когда он исчезнет, Подберезовский опять отхлебнул тонизирующего напитка и внезапно посмотрел на Повелителя с прищуром: – Значит, все-таки надумали на Германию?
– Человек! – пораженно выдохнул тот. Не в силах сдержать эмоции, он вскочил, ошарашенно посмотрел на быстро, согласно субординации поднявшихся друзей, тут же опомнился, смущенно покашлял, делая вид, что у него запершило в горле, и резко присел – почти упал, – словно ему вдруг отказали ноги. – Садитесь, садитесь, чего вскочили... Откуда ты знаешь, что я принял решение идти на Германию? – недоверчиво спросил он продолжавшего как ни в чем не бывало сидеть и отхлебывать чаек визиря. – Это случилось сегодня ночью, когда на меня снизошло просветление, об этом еще не знает никто! Даже мои ближайшие соратники, – он указал рукой на Таджибека с Богурджи, – узнали об этом только что.
– Тоже мне секрет Полишинеля, – махнул рукой Подберезовский. – Бастурхан Бастурханович, можно мне еще кусочек пирога? Уж больно он сегодня хорошо у этого басурмана, – Подберезовский кивнул в сторону кухни, – получился... Ну хорошо, хорошо, – заметив выражение взгляда Повелителя, заторопился он, – объясняю, значит... Догадался я. Ничего сверхъестественного.
– Но как!
– Разве один умный человек не в состоянии понять ход мыслей другого умного человека, особенно если тот, второй умный человек, не такой умный, как первый, – с приятной улыбкой принялся объяснять Подберезовский, но опять нарвался на взгляд визави и, спохватившись, поспешил остановиться. – То есть, я, конечно же, совсем не имел в виду, что такой человек как вы, Повелитель, может оказаться глупее визиря, скорее наоборот, любой визирь возле вас выглядит подобно праху на сапогах воина, который...
– Короче! – рявкнул Бастурхан.
– Если короче, то я вас прекрасно понимаю. В Германии отличные скоростные дороги, которые весьма поспособствуют монгольскому блицкригу, немцы давно потеряли боевой дух и воины из них никакие, они богаты, у них...
– Отличные машины, – вставил Таджибек.
– И бытовая техника, – добавил Богурджи.
Подберезовский посмотрел на них как на несмышленышей.
– Ага, так я и думал. Вот он, господа монголы, ход ваших мыслей. Значит, вы пересядете с «Уралов» на «Мерседесы», набьете прицепы бытовой техникой и вернетесь в свои юрты разжиревшими на сосисках с пивом. Все, конец полету фантазии. Ну, разве что еще заполоните свои юрты объемистыми немецкими фрау. Так?
– Ну, так, – неохотно подтвердил Бастурхан. Его смущала ирония в голосе визиря. – К тому же Германия недавно, науськанная похожим на Фридмана Соросом, не дала нам, монголам, очередной кредит. Поэтому их канцлер должен крутить возле моей юрты динамо. И он будет крутить! – громыхнул Повелитель, подкрепляя свое обещание солидным глотком кумыса. – В дождь, снег, жару и холод! Я так сказал!
– Россия тоже отказала вам в кредите, – вкрадчиво ввернул Подберезовский. В наступившей тишине он отхлебнул чаю и обвел троих полководцев ничего не выражающим взглядом.
– Ты хочешь сказать...
– Я ничего не хочу сказать, Бастурхан Бастурханович, – приложив руку к груди, клятвенно заверил Повелителя Подберезовский. – Я маленький человек, разве я могу что-то сказать такому великому человеку, как вы. Поэтому я всего лишь говорю, что в Германии нет природных богатств. И она маленькая. Настолько маленькая, что недостойна завоевания таким большим военачальником, Повелителем звезд на небе, Повелителем еще всего чего и просто хорошим человеком, наконец... Ваша Великая Орда проскочит ее насквозь и даже не заметит. Ну, как подогретый нож протыкает пачку масла. Даже разогнаться толком не успеете.
– Ты хочешь сказать...
– Нет-нет, ничего я не хочу, извините. А то потом всех собак на меня навесите... А «Мерседесов», кстати, в России вдесятеро больше, чем в самой Германии, их производящей.
– Но там плохие дороги, – сказал, нахмурившись, Бастурхан.
– А сверхпроходимые «Уралы»? – напомнил визирь. – К тому же, насчет дорог – сильно преувеличено.
– Но ведь...
– А еще в России красивые бабы, – пресек Подберезовский попытку Повелителя возразить.
Трое переглянулись.
– Но немки... – начал было Богурджи, но был немедленно перебит окончательно перехватившим инициативу визирем:
– Эти бюргерши давно заплыли жиром! Что телесно, что мозгами. Кухня, церковь, дети – это, знаете ли, просто смешно! Зато у нас, у русских... – Подберезовский картинно закатил глаза и почмокал губами, – у меня просто нет слов... В общем, сделайте правильный выбор, господа. Настоятельно вас к этому призываю.
– Хм... – Бастурхан задумчиво погладил коротковатую пока бородку, которую недавно начал отращивать, пожевал губами... – Желаю услышать от тебя еще какие-нибудь доводы в пользу выступления на Россию, – наконец сказал он. – И учти, что я очень и очень зол. Неизвестно как, но тебе удалось проникнуть в военные секреты высшего руководства Великой Орды. Потому доводы твои должны быть очень и очень весомыми, тогда, возможно, тебе удастся реабилитироваться – то есть, сохранить жизнь. Итак, я слушаю.
Подберезовский выслушал эту тираду со снисходительной улыбкой. Ему почти удалось склонить монголов к походу на Россию, и сейчас оставался сущий пустяк – найти дополнительный, весомый для Повелителя довод в пользу своего предложения.
– Значит, довод следующий... – пребывая в эйфории, бойко начал он и вдруг запнулся – ничего путного в голову не лезло. Он напрягся, впрочем, не слишком сильно, будучи заранее уверенным, что озарение придет очень быстро и очень вовремя, как уже четырежды случалось на станции. – Довод, значится, такой... – Отщелкивали секунды, а голова по-прежнему оставалась пустой. Он напрягся уже всерьез, но вдохновение все равно не приходило. Возможно, потому, что его жизни не угрожала опасность.
Словно решив помочь ему справиться с неожиданно возникшим затруднением, Бастурхан деланно зевнул и нарочито лениво процедил:
– Я не шутил. Если ты сейчас же не приведешь хоть сколь-нибудь весомого аргумента, я немедленно прикажу столь же немедленно тебя...
Он не договорил, только сделал знак начальнику охраны. Тот поклонился, выскочил из юрты и вскоре с улицы послышался звук заводимых мотоциклетных моторов. Тренированное ухо визиря насчитало таковых ровно четыре и он побледнел.
– Моторы разогреты, – нехорошо улыбнулся тоже прислушивающийся к происходящему на улице Бастурхан. – Итак...
Заметив вернувшегося начальника охраны, кивнувшего Повелителю в знак того, что распоряжение выполнено, Подберезовский, расплескивая остатки чая, испуганно вскочил на ноги.
– В России есть огромная площадь! – выкрикнул он, ловко увернувшись от приблизившихся к нему с непроницаемыми лицами монголов. – Она называется Красной!.. – Один из монголов наконец изловчился поймать его за рукав. – На Красной площади стоит огромная юрта!.. – Затрещала ткань дорогого пиджака. – Она сделана из красного кирпича!.. – Заинтригованный Бастурхан сделал знак рукой и ткань перестала трещать. – Это очень престижная юрта, Повелитель!.. – Дрожащей рукой Подберезовский нашарил в кармане носовой платок и приложил его к взмокшему лбу. – Очень, очень престижная! Только эта юрта достойна человека вашего ранга, только эта!
– Красная юрта престижней, чем Белый дом Сбуша? – напряженно спросил Бастурхан и обратил загоревшийся взор к открывшим рты друзьям. Все находящиеся в полководческой юрте люди замерли и притихли, ловя каждое движение и слово расцветающего на глазах визиря. Даже моторы на улице как будто стали звучать более приглушенно, словно воины, готовившиеся к четвертованию провинившегося перед Повелителем, каким-то образом могли знать о происходящем за позолоченной юртовой тканью.
– Бастурхан Бастурханович, о чем вы говорите! – с укоризной посмотрел на него визирь и, почувствовав, что угроза его жизни миновала окончательно, расправил плечи. Посмотрел на рукав пиджака, треснувший по шву, зло посмотрел на порвавшего ткань монгола и не отказал себе в удовольствии бросить: – Извините великодушно, Бастурхан Бастурханович, но вы меня разочаровываете. Просто не знаю, чему вас учили в школе... Тут и сравнивать нечего. Американская Белая юрта – просто тьфу по сравнению с Красной российской. У американцев – штамповка, массовое производство, а у русских – ручная работа, штучный товар. Она высокая, на ее крыше сияют пять пятиконечных звезд, внутри роскошь, которая простому смертному и не снилась, а живет в ней российский хан по фамилии Подпутин. Он занимает эту юрту незаконно! В ней по праву может находиться только один человек, и человек этот – Повелитель вселенной, то есть, Бастурхан Бастурханович, вы! Исключительно, и еще раз – вы!
– Ты говоришь о Кремле, – запоздало догадался Бастурхан. – Мы про него в школе проходили. Просто я забыл. К тому же, – он посмотрел на друзей, – в тот день мы, кажется, прогуляли урок. – Богурджи и Таджибек синхронно кивнули.
– Мы бегали на ферму, смотреть на родившегося жеребенка, – припомнил последний.
– А этот Подпутин – он... – задумчиво проговорил Бастурхан.
– Он будет крутить динамо вместо немецкого канцлера! – выкрикнул, перебивая, вдохновленный Подберезовский. – Он очень спортивный, занимается дзюдо и горными лыжами, у него очень хорошо получится крутить динамо, обеспечивая не принадлежащую ему по праву юрту электричеством! В самую темную ночь в Кремле будет светлее, чем самым светлым днем на самом ярком солнце, вот увидите!