– Мы разведчиков не бросаем, – тихо заметил президент.
– А монголы… – Кузьминична не договорила.
– А монголы будут медленно погружаться в пески и насылать на вас проклятия, – пояснил ведущий специалист по контртеррористическим мероприятиям. – Есть еще вариант с болотом, технически он полностью аналогичен варианту с песками. Все будет зависеть от того, каким путем решит пройти Богурджи.
– Наша разведка работает хорошо, просто монголы еще сами не определились с маршрутом, – тихо заметил президент.
– Ну так как? – спросил полковник.
– Согласная я, – решительно сказала Кузьминична.
– И я тоже, – обреченно выдохнула Петровна.
На сей раз благополучно заключенный договор скрепили сорокаградусным сургучом уже четверо…
Когда все удалились, Подпутин еще некоторое время сидел в задумчивости, негромко барабаня пальцами по столу. Затем сделал едва уловимый знак рукой и сверху под негромкую музыку стало медленно опускаться золотое сиденье со спинкой-полумесяцем…
Через пару дней специальные нарочные доставили Кузьминичне и Петровне скрепленные сургучом пакеты с цифровыми компакт-дисками внутри. На обложке каждого было изображение Владимира Владимировича Подпутина и надпись: «Президент держит слово». При запуске дисков через компьютеры выяснилось, что они полностью идентичны и содержат видеозапись, запечатлевшую группу российских президентов в спортивных костюмах. Насквозь мокрые от пота, пятеро бежали по пересеченной местности, навьюченные тяжелыми даже на вид рюкзаками. Их лица выражали бесконечные уныние и тоску.
При попытке вторичного просмотра оказалось, что записи на дисках самоликвидировались, с обложек исчезли изображения президента, а надпись трансформировалась и выглядела теперь следующим образом: «За базар отвечаю». Все это произвело на старушек сильное впечатление…
Глава 38. Экс-президент. Монголы
Человек на стуле дожевал последний батон, порылся в рюкзаке и, не найдя больше ничего из съестного, запустил пустым мешком в сторону ставшего лагерем неприятеля. Мотоциклы, расставленные четкими рядами, цветные пятна походных шатров, в которых отдыхали сотники, ряды маленьких палаток, в которых ютились простые воины – все говорило о четкой организации воинства монголов. Там и сям медленными струями взмывал в небо дым от походных полевых кухонь, до чуткого носа изголодавшегося человека-медведя ветерок доносил аппетитный запах баранины. Раздевшиеся до пояса, черные от загара монголы собирались небольшими группками возле разожженных костров, дремали, прислонившись спинами к своим мотоциклам, чистили оружие или просто слонялись по лагерю, перебрасываясь быстрыми гортанными фразами. Так продолжалось уже двое суток и за все это время человек ни на минуту не покинул свой стул. Периодически от лагеря неприятеля отделялся мотоцикл с вооруженным биноклем седоком, который объезжал человека-медведя на безопасном расстоянии. Убедившись, что тот не замышляет ничего представляющего опасность для монголов, разведчик возвращался к своим.
Утром третьего дня в монгольском лагере произошли перемены. Сначала, как обычно, протяжно протрубил рог, сигналящий о подъеме, сонные монголы привычно выстроились в очереди к цистернам с водой, затем, умывшись, приступили к утренней зарядке, кухонные наряды растопили дрова под баками полевых кухонь, как вдруг в обычный распорядок дня стремительно внеслись нотки тревоги. Внезапно опять затрубил рог – тревожно, в непривычной тональности, отчего весь лагерь пришел в движение и стал напоминать готовящийся к дождю муравейник. Монголы быстро тушили только что разведенные костры, сворачивали шатры и палатки, быстро облачались в форму, обрастая походным снаряжением, и вскоре перед взором человека-медведя предстало полностью готовое к любым действиям войско. Обвешанные оружием, боеприпасами, сумками с противогазами, монголы выстроились в четкие ряды и колонны и стояли неподвижно, глядя куда-то внутрь лагеря, в сторону, противоположную местонахождению человека-медведя. Через некоторое время послышался звук четко работающих двигателей, вдалеке обозначилось движение, и по недавно расширенному проходу между рядами техники пронеслась группа из примерно сотни мотоциклистов. Чувствовалось, что это непростые воины – это была элита, отборные, хорошо и дорого одетые, буквально лоснящиеся от сытой жизни бойцы. Их надраенные «Ямахи», в отличие от тяжеловесных, прошедших в тяжелых боях и маршах сотни и сотни километров «Уралов» обычного войска, блестели так, словно только что сошли с заводского конвейера. Прибывшие мотоциклисты заняли стратегически важные точки и заглушили свои четко, подобно часам работающие двигатели. Каждый из вновь прибывших держал в руках готовое к бою легкое стрелковое оружие и, к удивлению человека-медведя, явно контролировал своих же соплеменников, хотя, по идее, основное внимание должно было уделяться ему. Так, в безмолвии и неподвижности, прошло около часа... Потом вновь протрубил рог и опять вдалеке возникло какое-то движение. По широким проездам медленно прокатило около десятка бронированных водометных машин, которые, тоже заняв стратегически важные точки, тоже замерли, грозно поводя из стороны в сторону своими водометными жалами. Опять медленно потянулось время.
Человек-медведь зевнул и, сложив руки на груди, погрузился в дрему, стараясь не обращать внимания на все усиливающееся урчание в животе. Сквозь сон до него периодически доносились звуки очередных маневров техники и людей, но он не открывал глаз, ему было неинтересно. Проснулся он ближе к вечеру, от рева мощного двигателя, который, оказалось, издавала маневрирующая метрах в ста от него грузовая фура. Обычной она выглядела только на первый взгляд – ее грузовой отсек был сделан из золотистого металла, кабина разрисована огнедышащими драконами и физиономиями монгольских воинов в касках, а на боках грузовой части серебром по золоту были нанесены какие-то надписи на монгольском языке, среди которых была одна, выведенная кириллицей: «Владыка всех планет. Бастурхан, Повелитель вселенной».
– Ага, Басурман пожаловал, – проворчал человек-медведь.
Он зевнул, встал, чтобы потянуться, и тут же оказался в центре лучей ярких даже днем прожекторов, и под прицелом всего имеющегося в монгольской армии оружия.
– Назад! Немедленно сесть! – раздался усиленный супермощным динамиком гортанный голос, от которого заложило уши. Метрах в двухстах предупредительным залпом громыхнула короткоствольная пушка, разрывы от зарядов которой взлохматили землю где-то за спиной человека-медведя, и он, проворчав что-то неразборчивое, неохотно опустился на стул.
Фура наконец закончила свои маневры и остановилась хвостом к сидящему на стуле. Несколько монголов бросились к дверям, медленно, почтительно склонившись, их отворили и отступили. К фуре тут же бросились другие люди, несущие широкие деревянные сходни. Установив их, люди бросились на колени и замерли, склонив головы. Опять возникла долгая пауза, во время которой во всей округе не было слышно ни писка самого маленького комара, ни движения самого маленького муравья. Все замерло. Казалось, даже ветер приостановил свои и без того робкие дуновения, отдавая дань уважения Владыке всех планет.
Наконец опять протяжно протрубил рог и по сходням медленно скатился золотой мотоцикл, которым управлял худой костистый человек в расшитом золотом халате. Голову его украшала золотая монгольская шапочка. Уверенно управляя своей явно штучной, сделанной на заказ техникой, он медленно, с достоинством подрулил к сидящему на стуле человеку и остановился метрах в пяти перед ним. Группа отборных монгольских воинов охватила стул огромным полукольцом, спешилась и, опустившись на одно колено, взяла под прицел тоже медленно, с достоинством вставшего человека-медведя. Тот распрямил, наконец, свои затекшие члены и уставился на покинувшего мотоцикл предводителя монголов своими маленькими, глубоко посаженными глазками. Бастурхан в свою очередь смотрел на него из-под приспущенных – отчего глаза превратились в едва различимые щелочки – век. В звенящей тишине двое разглядывали друг друга на протяжении примерно минуты, затем Бастурхан поднял руку и звон тишины еще более усилился.
– Я буду говорить, – сказал Бастурхан и человек-медведь безразлично пожал плечами. – Я Повелитель вселенной, Владыка всех планет, Великий предводитель непобедимого монгольского войска. Имя мое Бастурхан. А кто ты?
– Просто сижу, – буркнул человек-медведь. – Никого не трогаю.
Опять нависла тишина.
– Ты мешаешь продвижению моего войска, – наконец сказал Бастурхан. – Освободи дорогу.
– Буду сидеть, – посопев, сказал человек.
Опять нависла тишина.
– Я ценю твою храбрость, – наконец сказал Бастурхан. – Ты смелый воин, и уже доказал это. Но сейчас ты должен уйти. Это говорю тебе я, Повелитель всех планет и Владыка всех земель.
Человек-медведь сердито засопел и ничего не ответил.
– Я знаю, что ты сидишь тут десять тысяч долгих лет, – помолчав, продолжил Бастурхан. – Я знаю, что тебе известны десять тысяч волшебных заклинаний. Я знаю, что тебе подчиняются десять тысяч злых духов и что ты умеешь становиться невидимым и превращаться в любого зверя или птицу. Но ты не сумеешь остановить мое войско. Это говорю тебе я, Бастурхан, Повелитель всех миров. Стоит мне махнуть рукой, и упругие резиновые пули моих непобедимых воинов затмят само солнце, день превратится в ночь. Дай пройти моему войску на Свердловск, и я одарю тебя десятью тысячами верблюдов, каждый из которых нагружен десятью тысячами пудов золота.
На Свердловск не пущу, – твердо сказал человек и засопел еще громче.
– Но почему? – повысив голос, спросил Бастурхан.
– У меня там ОБКОМ, – пояснил человек.
Некоторое время Бастурхан стоял неподвижно, в задумчивости, затем, решившись на что-то, отошел на пару десятков метров назад и медленно поднял руку.
Со стороны его войска сейчас же послышались частые хлопки, которые вскоре превратились в раскаты настоящей грозы, и небо действительно потемнело. Увесистый кусок резины шмякнулся в лоб человека-медведя с такой силой, что он пошатнулся. Его сопение перешло в грозный рык. Он нагнулся и, подхватив принесенный с собой рекламный щит «Кока-Колы», загородился им, как загораживались в старину от вражеских стрел. Около минуты твердая резина бомбардировала нарисованные бутылки американской шипучки, не причиняя особенного вреда как самому щиту, так и спрятавшемуся за ним человеку. Обстрел прекратился так же резко, как и начался. Опять стало светло и к человеку приблизился Бастурхан.
– Ты смелый воин, – сказал он. – Я вижу, ты знаешь десять тысяч военных хитростей, но тебе все равно не сдержать мое победоносное войско.
– На Свердловск не пущу, – упрямо буркнул человек-медведь. Он отбросил щит и с вызовом упер руки в бока. – Давай биться один на один. Посмотрим, какой ты непобедимый.
Раздался гневный ропот услышавших его слова монголов, но Бастурхан поднял руку и опять воцарилась мертвая тишина.
– Ты смелый воин, – повторил он. – Ты знаешь десять тысяч хитрых борцовских приемов, но тебе никогда не побить меня, Повелителя вселенной и Отца всех покоренных моим военным гением народов… Я принимаю твой вызов. – Бастурхан резко развернулся, оседлал свой мотоцикл и заурчал мотором.
Некоторое время человек-медведь смотрел ему вслед. Затем окинул безразличным взглядом монголов, до сих пор державших его под прицелами своих ружей и, подумав, брякнулся на свой стул. Через несколько минут он уже дремал, чутко поводя во сне ушами…
Вечером его разбудили монголы.
– Вот, батыр, это тебе прислал Повелитель, – раздался голос с уважительными интонациями, и к его ногам упал плетеный из крепких веревок пояс.
– На хрена он мне, – сонно пробормотал человек-медведь.
– Это тебе тоже прислал Повелитель. Подкрепись. – Перед ним поставили дымящийся котелок с бараньим мясом, на которое изголодавшийся человек-медведь набросился без лишних вопросов. – Набирайся сил и завтра в полдень будь готов к поединку.
– Всегда готов, – проворчал человек, жадно обгладывая особенно щедрую на мясо кость.
Монголы поставили к его ногам флягу с кумысом и укатили.