Подписание договора о сокращении стратегических вооружений в виде межконтинентальных баллистических ракет происходило в малом Прямоугольном зале Кремля. В центре зала расположился длинный стол, за которым, на некотором отдалении друг от друга, сидели два президента двух великих держав. За их спинами стояли переводчики, секретари и группа должностных лиц, обязанных, в соответствии с протоколом, присутствовать при подписании важного межгосударственного договора, могущего изменить расклад на политической карте мира. Перед президентами расположились со своей аппаратурой операторы ведущих телекомпаний мира, журналисты, фотографы и другой аккредитованный люд. Перед президентами лежали кожаные папки с несколькими вложенными внутрь бумагами. В пальцах первых государственных лиц замерли авторучки, на лицах этих лиц лучились теплом привычные для подобного рода мероприятий мягкие улыбки, оба словно ждали какого-то сигнала. В зале воцарилась тишина, прерываемая только легкими пошаркиваниями переминающихся с ноги на ногу журналистов. Время от времени кто-то из них решался прошептать что-нибудь соседу, и тогда этот тихий шепот звучал подобно грому в тишине ясного неба. Мобильные телефоны присутствующих не были выключены – они были попросту заранее отобраны охраной.
Процедура подписания договора была на сей раз слегка изменена – в полном соответствии с духом либерального времени. Сначала в зале было проведено дефиле манекенщиц Театра Моды модельера Валентина Юбашкина, затем президенты посмотрели выступление Краснознаменного военного государственного ансамбля песни и пляски, затем Иосиф Бокзон спел песню «День Победы», права на которую недавно выкупил у государства при долевом участии Льва Щеленко, затем наступил момент истины, ради которого сегодня все и собрались.
И сейчас президенты действительно ждали сигнала. Либерализация дипломатического протокола коснулась не только внешних атрибутов, изменилась и его техническая составляющая. Подлежащие уничтожению ракеты американской стороны были давно проверены международной комиссией экспертов во главе с представителями России, и теперь, свезенные на полигон в штат Невада, дожидались утилизации. В специальных зданиях гостиничного типа, ожидая часа «Х», около недели томились специалисты соответствующего профиля из разных стран. В данный момент они находились непосредственно возле самих ракет и ждали специального сигнала из Кремля, чтобы немедленно приступить к выведению из строя ядерных головок ракет путем обыденного демонтажа последних.
Несколько по-иному дело обстояло с ракетами стороны российской. Трудность исполнения договора заключалась в том, что в момент правления Бориса Николаевича Подъельцина все ракеты стратегического назначения были на законных основаниях приватизированы олигархами, а их ядерные боеголовки были давно и безо всяких международных договоров успешно демонтированы и распроданы всем желающим по всему миру ради пополнения олигархических закромов. Со средствами доставки хозяйственные олигархи поступили аналогично и теперь на российском полигоне ждали уничтожения металлические болванки, некогда в обстановке строжайшей секретности отлитые на Череповецком металлургическом комбинате по указанию министра обороны уже времен правления вступившего в должность Подпутина. Болванки точь-в-точь копировали свои боевые аналоги и возложенную на них миссию устрашения американцев выполняли на все сто.
Сейчас же президента Подпутина, с чекистским изяществом водившего американцев за нос все время своего правления, могло спасти только чудо, и в надежде заполучить это чудо он и заключил некогда джентльменский договор с гениальным мыслителем двадцатого – двадцать первого веков, неким господином Подберезовским, благополучно освоившим миллиард долларов на поиски некоего волшебного Слова. Он честно выполнил взятые на свои хрупкие олигархические плечи обязательства, однако, по непонятным причинам его старания не были оценены заказчиком по достоинству, и сейчас действующий член масонской ложи «П» и член будущего мирового правительства в одном олигархическом лице был вынужден прятаться от российского правосудия среди воинов непобедимой монгольской Орды. Однако здесь на помощь российскому президенту пришло само Провидение – неожиданно сам Сбуш-младший предложил обставить подписание договора в стиле традиционных американских шоу, и поэтому помимо выступления манекенщиц Театра Моды Валентина Юбашкина вкупе с успешно выступившим Бокзоном, телерепортеров и прочих присутствующих ожидало еще одно новшество – за их спинами расположился огромный телевизионный экран, на который сейчас и смотрели два президента, ожидая, когда специальная экспертная комиссия во главе с представителями американской стороны, осмотрит российские ракеты и даст команду техникам приступить к их демонтажу в режиме он-лайн.
Все было рассчитано если и не по секундам, то по минутам. Съемочные камеры добросовестно выдали на экран картинку прибытия группы международных экспертов на полигон, их высадку из красивых двухэтажных автобусов, заполнение каких-то протоколов – очевидно, с присутствующих взяли подписи, что они ознакомились с правилами техники безопасности и в случае чего не будут иметь претензий к россиянам, – и сейчас экспертам оставалось только приблизиться непосредственно к самим ракетам.
Президент Подпутин смотрел на экран, и на его лице не отображалось никаких мимических проявлений – внешне он был не просто спокоен, он был бесстрастен, как сфинкс. Однако счет пошел уже на секунды, и сидеть сложа руки ему просто не позволяла старая выучка – чекистская школа недвусмысленно утверждала, что безвыходных ситуаций не бывает, а если иногда как раз бездействие и может дать шанс на выигрыш, то сейчас, увы, был не тот случай. Трудно сказать, что сейчас происходило в голове и душе российского президента, однако факт оставался фактом: он незаметно скосил глаза на подобно ребенку грызущего ручку Сбуша, который восторженно, как тот же ребенок, пялился на экран, и, не разжимая губ, произнес методом чревовещания, которым в совершенстве владел любой выходец КГБ старой доброй школы советских времен:
– Крендельки...
Вообще-то, это не было произнесено, это не было даже выдохнуто, это возникло как бы само собой, оформившись в неуловимые колебания скорее не воздуха, а каких-то энергетических материй, и вряд ли было уловлено кем-то, кроме как сидящим совсем рядом президентом Сбушем.
Тот перестал грызть колпачок ручки, которой через несколько минут предстояло стать исторической и набрать аукционную цену, немыслимую для обычной ручки, когда-либо изготовленной и использованной людьми, и чутко повел ушами.
– Соленые крендельки... – все так же едва уловимо подал невесомый энергетический посыл не на английском, не на русском, а на каком-то загадочном праязыке Подпутин, знание которого прорезалось у него столь же внезапно, как и идея совершить подобное, и американец неожиданно опять принялся жевать, причем делал это уже куда более активно, чем минуту назад. Потом он чутко повел уже носом и звучно причмокнул губами.
Однако земля не разверзлась бездонными проломами, небеса не разразились ливнями и громами, и стало очевидным, что соленых крендельков оказалось явно недостаточно, чтобы изменить политические расклады мира, а на экране деловые люди в комбинезонах неумолимо, шаг за шагом, приближались к ракетам.
– Блондинка... – теперь воззвал энергетически Подпутин, в то время как техники российской стороны откинули с ракет брезентовые маскировочные тенты.
На сей раз беззвучный посыл оказался столь пронзительным, что президент Сбуш громко сглотнул слюну и принялся откровенно озираться, словно внезапно забыл где и с какой целью находится. Эксперты тем временем приблизились на опасное расстояние, с которого уже было вполне возможным определить, что вместо сложных механизмов под брезентом были укрыты обычные, пусть и искусно исполненные, литые чушки.
– Блондинка с загорелыми ногами!
На сей раз посыл оказался столь сильным, что Сбуш едва не вскочил, тележурналисты стали переговариваться едва ли не в полный голос, а за спинами президентов возникло отчетливое шевеление словно пробудившихся от летаргического сна должностных лиц. Все озирались, будто надеялись узреть загадочную блондинку, весть о которой чутко считали с энергоинформационного поля планеты с помощью выступившего в роли медиума российского президента. Как бы в качестве ответа на безмолвный Подпутинский призыв, на экране стало происходить нечто в высшей мере непредвиденное и в столь же высокой степени невероятное. На самом горизонте, до которого простирался бескрайний ракетный полигон, возникла группа пока еще маленьких точек. Прошел всего десяток секунд, еще никто из наблюдателей не успел ничего понять, а точки уже увеличились в размерах настолько, что стало ясно – они обладают очень и очень большой скоростью. Еще через несколько секунд стало понятно, что это мотоциклисты. Оставалось констатировать попросту невероятное – по ракетному полигону на огромной скорости мчался отряд мотоциклистов, неизвестно как проникших на секретнейший, строго охраняемый военный объект.
Церемония как таковая была прервана. Журналисты развернулись на сто восемьдесят градусов и перенацелили свои теле– и фотокамеры с президентов на экран, а должностные лица, забыв о своих обязанностях и надобности соблюдать дипломатический этикет, повели себя как обычные уличные зеваки, переговариваясь и показывая пальцами на цифровое, высокого качества изображение. Далее произошло столь невероятное, что с трудом укладывалось в голове, и поверить в подобное можно было только благодаря этому высокому качеству изображения. Неведомые седоки приблизились к снимающей на полигоне камере уже настолько, что стала отчетливо различима их странная, похожая на обычные зэковские робы, форма и обветренные желтые лица. Ловко скинув с плеч массивные, устрашающего вида винтовки, непонятные люди сходу открыли огонь по экспертам, описали вокруг ракет огромный круг и, вернувшись, громкими выстрелами добили еще шевелящихся на бетонной площадке бедолаг. Прямо перед камерой остановился огромных габаритов человек в пропыленной кепке, приглушил мотор и, ударив себя кулаком в грудь, отчетливо произнес по-русски с ужасающим монгольским акцентом, обнажив потемневшие осколки редких зубов:
– Я сотник Ильчебай! Смерть урусам!
Затем он вскинул винтовку, в которой те из присутствующих, что относились к военному ведомству, мгновенно определили последнюю модификацию «Моссберга», раздался громкий хлопок, по стеклу передающей с полигона камеры поползли частые трещины, и экран в Прямоугольном зале Кремля погас.
Бледный как полотно, Сбуш оторвал от экрана взгляд и перевел его на невозмутимого Подпутина. Некоторое время он смотрел на него недоверчиво, словно вспоминая, кто этот человек, затем вскочил, и, тыча рукой в безжизненный экран, пронзительно закричал по-английски:
– Он... он расстрелял моих экспертов, гражданских людей!
– Моих тоже, – спокойно заметил Подпутин, тоже вставая. Страшное перенапряжение душевных и физических сил наконец отпустило его, и он чувствовал себя сейчас, как чувствует благополучно переборовший смертельную болезнь человек.
– Но это произошло на твоей территории! – взвизгнул Сбуш. – Что это было? Точнее, кто это? Владимир, я не могу поверить, чтобы твои люди могли...
– Думаю, это всего лишь монголы. – Подпутин безразлично пожал плечами.
– Владимир, но что теперь скажут мои налогоплательщики!
– Я могу тебе чем-то помочь, Джордж? – все так же спокойно сказал Подпутин. – Мне кажется, кто-то совсем недавно убеждал меня, что монголы пришли в Россию с просветительской гуманитарной миссией, что они чуть ли не официальные представители структур ЕС и НАТО, этот же «кто-то» присылал в Москву своих представителей, которые потрясали женевской конвенцией и убеждали меня о недопустимости применения против монголов даже легкого стрелкового оружия. И это не говоря о том, что некая страна внедрила своих советников в каждую монгольскую тысячу, причем сделала это еще на территории Монголии...
– Но, Владимир... – Не найдя что сказать, Сбуш закусил губу и замолчал, уставившись теперь на журналистов. Те, окончательно забыв, где находятся, устроили настоящий птичий базар, обмениваясь громкими репликами, безотрывно строча что-то в своих блокнотах, набирая что-то на клавиатуре карманных компьютеров и жадно проверяя, хорошо ли схватили картинку с общего экрана их фотоаппараты и видеокамеры. Американец машинально схватил со стола белоснежную, больше для антуража, матерчатую салфетку, и поднес ее к лицу, не замечая, что на ее уголке расплылось невесть откуда взявшееся фиолетовое пятно, которого не было еще минуту назад. – Чертовы монголы! – вдохнув слабый аромат лимона, внезапно заорал он, глядя почему-то на корреспондентов. – Немедленно перенацелить на их чертову страну все наши стратегические ракеты!
К Сбушу тут же рванулись люди из его свиты, осторожно подхватили под руки, зашептали что-то в уши одновременно с двух сторон. Через несколько секунд президент обмяк и опять посмотрел на притихших корреспондентов. Несколько человек не таясь снимали его на видео.
– Владимир... надеюсь, с этими ты... сможешь все урегулировать как полагается? – насилу выдавил из себя Сбуш унизительную для своего статуса президента единственной сверхдержавы просьбу. Он опять поднес к носу салфетку, которую до сих пор машинально сжимал в пятерне, опять вдохнул лимонный аромат. – Понимаешь... у нас демократия, я не могу сделать это сам, я могу лишь попросить об этом кого-то.
– Без оглядки на женевскую конвенцию? – бесстрастно уточнил Подпутин.
Ничто в его тоне или мимике не выдавало насмешки, но Сбуш отвел взгляд и едва заметно кивнул.
– Я знаю, среди наших популярны туристические туры а-ля «По подвалам Лубянки», – помедлив, сказал он, понюхав салфетку теперь уже сознательно, потому что ему хотелось вдыхать этот аромат еще и еще. – Нельзя ли пойти им навстречу? Моя госканцелярия оплатит все расходы.
Подпутин взглянул на радостно щебечущих, возбужденных донельзя журналистов, и едва заметно усмехнулся.
– Легко... Думаю, мы правильно поняли друг друга, Жора, – сказал он, и две делегации одновременно направились к выходам, находящимся в противоположных сторонах просторного кремлевского зала...
К вечеру третьего дня в рабочий кабинет Подпутина тихо проскользнул человек средних лет в хорошо сидящем костюме, цепкий взгляд которого, манера двигаться и еще некоторые детали, выдавали принадлежность к вроде бы почти тайной, но одновременно известной всем, организации.
– Разрешите?
Смертельно уставший от почти круглосуточных бдений, Подпутин молча кивнул на кресло напротив.
– Итак... – приступил к негромкому докладу мужчина, бесшумно переворачивая страницы каких-то документов в своей тонкой, черного цвета папке.
– Попрошу только самое главное, – тихо сказал президент и теперь молча кивнул сотрудник.
– Последние данные разведцентра... Американцы все же приняли решение перенаправить часть своих баллистических ракет наземного базирования на Монгольскую Народную Республику.
Кивнул опять президент, словно двое играли в какую-то специфическую игру.
– Докуда на данный момент добрались наши друзья? – поинтересовался он.
– Вологда, Киров, Нижний Новгород, Курск, Великие Луки, – без запинки отрапортовал помощник. – Берут нас в кольцо. При среднем темпе продвижения, под Москвой окажутся примерно через месяц.
– Что с журналистами? – поинтересовался президент, не дрогнув ни единым лицевым мускулом.
– Отправлены домой за счет конторы, – отрапортовал помощник.
– Экскурсией остались довольны?
– Если мне дозволяется высказать личное мнение, думаю, они будут рассказывать о пережитых ощущениях своим детям и внукам...
Примерно через час президент отпустил своего помощника и устало откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. Через десять минут релаксации он повернулся к монитору тихо пискнувшего компьютера и открыл личный почтовый ящик, адрес которого знали не более десятка человек. Как раз один из этих десяти и прислал ему письмо.
«Володя, – написал ему член масонской ложи, ныне пребывающий в должности монгольского визиря, – скоро я со своими буду в Москве. До встречи в Кремле».