Вскоре на пустырь стали съезжаться его доблестные воины. В одиночку и группами, на своем или реквизированном транспорте, и даже на такси. Последней прибыла «группа таджикских рабочих со своим инструментом». Высадившись из конфискованного у местной строительной фирмы микроавтобуса, «рабочие» принялись разыскивать своего сотника, чтобы отметиться в списке. В их сумках были заботливо упакованные в мягкое гранатометы с боеприпасами – в расчете примерно на час плотного боя. Повелитель вселенной счел, что для взятия Кремля этого времени будет больше чем достаточно...
Глава 53. Москва. Битва за Кремль
После ожесточенных боев, начавшихся на подступах к Красной Площади, и прокатившихся затем буквально по всем башням и палатам Кремля, Бастурхан всего за несколько часов потерял половину своего войска – в одном только государственном кремлевском Дворце он оставил убитыми и ранеными порядка двух тысяч своих лучших бойцов. Вперемешку, едва ли не в обнимку с выведенными из строя ОМОН-овцами, их тела лежали везде – на сцене, на балконе, в партере, буквально во всех местах этого, казалось, так несовместимого с кровавой бойней торжественного места. Со стороны казалось, будто противоборствующие стороны побратались друг с другом напоследок, чувствуя на своих лицах холодное дыхание целующей их уста смерти.
– Уходим! – выдохнул Повелитель монголов, интуитивно поняв, что и здесь ему не найти предводителя урусов – тот должен находиться в каком-то особенном, потайном, недоступном простому смертному месте. – Воины! Где-то должен быть секретный дворец! Он невидим, но его нужно найти во чтобы то ни стало, иначе весь наш поход напрасен!..
И его отряд покинул насквозь продымленный, наполненный предсмертными хрипами дворец, пороховая гарь в котором уже выжигала воинам глаза...
Спустя несколько часов, пять тысяч бойцов, возглавляемые Бастурханом, прорывались по кремлевским коридорам власти к Секретному залу Секретного кремлевского дворца – залу с золотой табличкой. Оставляя за собой недвижные тела выведенных из строя русских, покрывших собой полы с такой густотой, что невозможно было ступить и шагу, теряя одного за другим своих непобедимых воинов, Повелитель вселенной упрямо продвигался вперед. В приемной зала состоялся последний – короткий и яростный – бой, и вскоре огромные, метра три на три, дверные створки были снесены с петель ручными безосколочными гранатами. Внутрь ворвалась примерно тысяча воинов – все, что осталось от отборных пяти тысяч, цвета монгольской армии, гвардии, прошедшей огонь и воду, каждый из которой положил за время похода не меньше тысячи урусов. Четыре тысячи воинов навсегда остались на подступах к этому залу с золотой табличкой – именно здесь, был уверен Повелитель, должно было все произойти. Именно для того, чтобы попасть сюда, был затеян великий поход великого народа, именно для того, чтобы он достиг этого зала с золотой табличкой, на бескрайних просторах холодной страны было потеряно столько бойцов, что одного извержения их семени хватило бы на оплодотворение десяти миллионов девиц с пятьюдесятью миллионами подруг и сотней миллионов сестер. Именно для того, чтобы он оказался в этом зале, сложили головы его друзья, погибли все его армии. Чтобы приблизить этот миг, всего за два часа боев в кремлевских лабиринтах он потерял четыре пятых бойцов своего непобедимого пятитысячного отряда. Здесь он должен был сойтись с президентом урусов один на один, и кто из них победит, тот будет сидеть на золотом унитазе – то есть, владеть миром. Интуиция, не обманувшая Повелителя ни разу, на сей раз молчала и он никак не мог определиться, добрый ли это знак, или Небо навсегда от него отвернулось. Наверное, Небо еще не решило, кому из них отдать предпочтение, оно оставило Книгу Судеб пустой и они с Подпутиным должны были сами вписать свои имена на ее девственно чистые страницы...
Монголы, ворвавшиеся в горячке в огромный зал, подобно армии футбольных болельщиков, сметшей на входе стадиона плотный ОМОН-овский заслон, внезапно застыли, словно превратились в камни под воздействием чар злого колдуна Иленея. Тысяча человек, пропахшая потом и пороховым дымом, растерянно переглянулась, затем воины обратили свои взоры назад, на своего медленно входившего в зал Повелителя. Тот сделал несколько шагов по паркету и тоже застыл, не выказывая, однако, своей растерянности перед обескураженными бойцами. Зал был абсолютно пуст. В нем не было ничего, кроме гладкого паркета, золотой люстры и портретов российских президентов.
– Повелитель, это ловушка! – раздался в гробовой тишине крик его преданного телохранителя Умагула, огромного, двухметрового роста монгола с необъятными плечами сказочного великана. – Повелитель!
Бастурхан поднял руку, призывая воинов к тишине, и оглянулся на Бориса-Батыра, ставшего с ним плечом к плечу.
– Я с тобой, – сердито засопев, проворчал тот.
Не успел Бастурхан что-либо сказать, как раздался страшный грохот и зал задрожал от многотонной, упавшей сзади решетки – путь к отступлению был отрезан. Через секунду зал содрогнулся еще раз – теперь от яростного крика монголов, осознавших, что они оказались в западне. Повелитель опять поднял руку и мгновенно воцарилась тишина – даже в такой обстановке монгольская гвардия продемонстрировала невероятную для обычной армии дисциплину. Повелитель опустил руку. Он был спокоен. На сей раз интуиция не смолчала, она подсказала ему, что к ним не запустят диких зверей и не станут травить удушающими газами – президент Подпутин играл честно, просто он играл по своим правилам, и сейчас ему эти правила огласят. Так и произошло.
– Граждане монголы! – раздался усиленный динамиками, знакомый Бастурхану по принимаемой в его родной степи российской программе «Время», голос президента Подпутина. – С вами говорит президент России, на территории которой вы находитесь незаконно. Сейчас же вы проникли на территорию Кремля без спецпропусков, что строго преследуется по законам Российской Федерации. Предлагаю вам добровольно сдаться и выходить из зала по одному с поднятыми руками. Обещаю, что все будет оформлено, как добровольная явка с повинной... – Наступила тишина. Воины смотрели на Повелителя, тот же хранил презрительное молчание. – Даю вам ровно одну минуту на обдумывание моего предложения, – спокойно сказал голос и зал заполнило оглушительное тиканье невидимого часового механизма. – Минута пошла…
Внезапно в потолке по центру зала одновременно раскрылись десятки люков, в которые выпали веревки, и по этим веревкам соскользнули одетые в камуфляж бойцы в черных масках. Зависнув под потолком, они открыли по непрошенным гостям ураганный огонь из пневматических винтовок. Теперь огромный зал заполнило гулкое эхо, десятки монголов с криками боли попадали на паркет, остальные открыли ответный огонь, но бойцов быстро втянули на веревках обратно, люки захлопнулись и в зале опять наступила тишина. Все было, как и минуту назад, только теперь остро пахло порохом и на полу среди дымящихся резиновых пуль корчилось не менее трех десятков бойцов с переломанными ребрами.
– Президент! – не сдержав ярости, закричал Бастурхан. – Если ты настоящий воин, выходи! Клянусь, мы будем биться один на один, никто из моих воинов не сделает ни одного самого ничтожного движения. Они знают дисциплину и будут стоять недвижно, даже если их Повелителя станут одолевать в честном бою!
– Хорошо, – после десятисекундной паузы, во время которой слышались только приглушенные стоны раненых, ответил голос Подпутина. – Вот он я!
Заиграла негромкая музыка и из разверзшегося в потолке отверстия стало медленно опускаться золоченое сооружение с полумесяцем-спинкой, на сиденье которого беззаботно побалтывал ногами президент Подпутин. Тысяча монгольских воинов в недоверчивом выдохе опорожнила свои легкие. Некоторые, не удержавшись, вскинули штурмовые помповые винтовки, но Бастурхан, упреждая готовые вот-вот раздаться выстрелы, пронзительно выкрикнул:
– Не сметь!
Все, задрав головы, смотрели на медленно, сантиметр за сантиметром опускающегося российского президента, а Бастурхан, готовясь к схватке, не глядя скинул черную кожаную куртку, которую тут же подхватил верный телохранитель.
Внезапно сбоку, метрах в тридцати от спускающегося Подпутина, синхронно открылись несколько десятков люков и по веревкам быстро соскользнули тени в камуфляже. Пользуясь тем, что внимание монголов было отвлечено, бойцы в масках открыли ураганный огонь по глазеющим на спускающиеся качели. Все повторилось. Отстрелявшиеся спецназовцы были моментально втащены обратно своими товарищами, качели с президентом исчезли еще раньше, а пол усеяли еще сотни и сотни отстрелянных резиновых пуль и новые тела искалеченных монголов.
– Перегруппироваться! – зычно закричал наконец опомнившийся Бастурхан. – Разбиться на группы, каждой держать свой сектор! Оказать помощь раненым! – Повелитель еще не окончил говорить, а опытные воины уже начали исполнять его команды. Тяжелых раненых, потерявших способность самостоятельно передвигаться, стаскивали в одно место, разбившиеся на отряды бойцы задрали свои винтовки, готовые открыть огонь при малейшем движении сверху. Около пятидесяти воинов взяли под контроль загороженный решеткой вход, опасаясь неожиданного нападения с тыла. – Тебе меня не одолеть, поэтому ты отказываешься биться честно! Подпутин, ты меня слышишь?
– Это я-то отказываюсь? – Внезапно в центре зала, подобно грибу после дождя, вырос российский президент. Все произошло настолько быстро, что только самые наблюдательные из монголов успели уловить, что Подпутин появился прямо из пола на небольшой, под цвет паркета, платформе. Монголы, боясь разгневать Повелителя, замерли в ожидании команды, а остолбеневший Бастурхан молча смотрел на Подпутина и не мог решить, что делать дальше.
Внезапно зал заполнили звуки рэпа, и оживший Подпутин стал ритмично дергаться на месте, выкрикивая усиливаемым аппаратурой речитативом:
– Ты пришел с мечом, чувак, от меча ты и погибнешь; узкоглазых пацанов заколбасят не по-детски…
– Взять его! – закричал опомнившийся Бастурхан. – Это не настоящий президент!
К рэперу рванулся целый отряд из пятидесяти человек, в секторе которого находился издевательски кривляющийся самозванец, но под ногами монголов внезапно разверзся пол и не менее половины воинов с криками ужаса провалились в огромное четырехугольное отверстие. Лжепрезидент тоже скрылся, уехав на своей платформе под паркет. Зал наполнился теперь громким издевательским хохотом, от которого у суеверных монголов по коже побежал мороз.
– Шайтан… – прошептал пораженный Умагул.
Бастурхан обернулся, поискал взглядом визиря, затаившегося среди сбившихся в кучу воинов.
– Что все это значит? – гневно спросил он, словно визирь был истинным режиссером происходящего и мог ответить на этот вопрос.
– Я, Бастурхан Бастурханович… Дело в том, что… – Подберезовскому настолько не хотелось предстать перед гневными очами Повелителя, что он принялся цепляться за одежду стоящих рядом. Тогда его подтолкнули в спину, после чего, пролетев несколько метров и с трудом сохранив равновесие, Подберезовский оказался в объятиях мощного телохранителя.
– Отвечать, собака, когда спрашивает Повелитель! – зло прошипел схвативший олигарха за шиворот Умагул, и тряхнул его так, что голова Подберезовского мотнулась на тонкой шее.
– Вы меня спрашиваете, будто я имею к происходящему какое-то отношение! Да я вообще понятия не имел, что в Кремле есть этот чертов Секретный зал! – отчаянно закричал Подберезовский, чувствуя, что его жизнь зависла на тонкой ниточке и напоминает сейчас некогда популярную игрушку – увесистый бумажный шарик на опасно растягивающейся резинке. – Я, между прочим, Бастурхан Бастурханович, предупреждал! Ну, помните, когда еще насчет островов предлагал. Сидели бы себе сейчас на Курилах, ждали, когда нас выкупят японцы…
Потеряв к визирю интерес, Бастурхан повернулся к Борису-Батыру.
– Будем биться, – буркнул тот. – Я тут, – он постучал себя пальцем по темечку, – кое-что вспоминать начал. Этот Подпутин сказал, что на отдых меня отправит, а сам в морозилку запер. И рулить тут уселся. А я на четвертый срок хочу. Народ меня любит... – Борис-Батыр насупился и засопел. – Своими руками задушу гада. Дайте мне только до него добраться, я ему…
– Так вот он я! – Метрах в трех от Бориса-Батыра из пола выскочил Подпутин и выстрелил в него из помпового ружья. Пуля еще летела, а президент уже исчез, словно его и не было. Через секунду Борис-Батыр получил такой удар в лоб, что не удержался на ногах и грузно шмякнулся задом оземь.
– Воины! – закричал Бастурхан, догадавшись, что весь пол в этом зале состоит из подвижных люков, выезжающих платформ и прочей хитрой механики. – Усилить бдительность! Каждый сектор разбить на более мелкие сектора! Каждый отвечает за свой метр! Стрелять на каждое движение!
Не успел он договорить, как паркет разверзся сразу в добром десятке мест и из пола выскочили сразу десять президентов Подпутиных. Одновременно еще с десяток посыпались на веревках из открывшихся под потолком люков.
Монголы открыли ураганный огонь и около минуты продолжалась такая канонада, что у многих не выдержали барабанные перепонки – из ушей несчастных полилась кровь.
– Прекратить! – выкрикнул Повелитель, опять с запозданием обнаружив, что его опять обманули – президенты оказались резиновыми манекенами. Принимая на себя огневую мощь монгольского войска, они только упруго покачивались, словно насмехаясь над доверчивыми степными воинами. Все равно не услышанный выкрик запоздал – подчиненные уже сами догадались, что к чему, и огонь стих так же резко, как и начался. Зал опять заполнился густым пороховым дымом и Бастурхан уже начал подумывать отдать приказ надеть противогазы, как вдруг раздался мерный гул мощных электрических машин – заработали вытяжные вентиляторы.
– Мы блюдем букву киотского протокола, – пояснил голос из динамиков. – Зачем создавать в кремлевском зале парниковый эффект, верно?
– Ты трус, – в гневе закричал Бастурхан. – Подпутин, покажись, докажи, что ты настоящий воин!
– Может, не надо… – проблеял олигарх. – Бастурхан Бастурханович, у меня нехорошие предчувствия. Может, нам лучше сдаться, а то, не дай бог… – Повелитель метнул в него такой взгляд, что испуганно жавшийся к нему Подберезовский теперь попятился. – Я вас предупреждал, Бастурхан Бастурханович... – пробормотал он, с ужасом глядя, как в центре зала открывается огромный люк, из которого медленно выплывает что-то огромное, бесформенное, – видит бог, я предупреждал, а вы… – В следующий миг он пронзительно закричал: бесформенное оказалось чьей-то огромной, покрытой редким пухом головой.
Теперь не выдержали даже бывалые, прошедшие огонь и воду монголы. Раздались крики ужаса и суровые воины, забыв приказ Повелителя о секторах, сбились в огромную, смертельно перепуганную кучу ребятишек.
– Мой Повелитель, что это! – прошептал обычно невозмутимый Умагул, словно тот мог ему ответить.
Бастурхан и сам почувствовал предательскую дрожь в коленях, наверное, впервые за весь свой победоносный российский поход. Так же впервые он вдруг подумал, что поход этот был, возможно, его крупной – и хорошо, если не последней – ошибкой.
Полуметрового диаметра, лишенная шеи голова, покоящаяся прямо на покатых плечах, уже поднялась на уровень человеческого роста, а тело неизвестного исполина не показалось и наполовину. Вот наконец выехал огромный розовый живот, а тварь все поднималась и поднималась, словно ее туша была бесконечной. Бастурхан облизнул пересохшие губы, осмотрелся и обнаружил, что многие из его воинов закрыли лица руками, а некоторые даже стоят на коленях. Это вывело его из столбняка.
– Встать! – властно прогрохотал он и забывшие о своем оружии монголы начали выходить из состояния транса.