Ходжа, побрившись у цирюльника, дает ему одно акча. На следующую неделю, когда ходжа опять выбрил голову, цирюльник положил перед ним зеркало. А ходжа и говорит ему: «Ты знаешь, половина моей головы плешива, так что ты каждый раз бреешь всего полголовы. За два раза, что ты меня побрил, не довольно ли одного акча?»
Вечером того дня, когда ходжа задумал жениться, он созвал друзей. Все кушают, поют, а ходжу и забыли позвать. Ходжа, оставшийся без шафранного плова, который он так любил, рассердился и ушел. Через некоторое время начинают ходжу искать и никак не могут найти. Посылают всюду людей, и наконец, с трудом где-то его изловили и привели домой. «Послушай, голубчик, что же это ты? — говорят ему домашние. — Мы ищем тебя вот уже два часа!» А ходжа сердито заметил: «А мне-то что! Кто ел шафран, тот пусть и идет в опочивальню».[9]
Однажды ходжа собрался идти с караваном. Утром все поспешно сели на лошадей. Подводят к ходже лошадь. Вдев правую ногу в стремя, он подпрыгнул и оказался лицом к лошадиному крупу. «Э-эх, ты! — заметили ему. — Ведь ты сел задом на перед». — «Нет, — возразил ходжа, — я-то ничего а вот лошадь у меня действительно левша!»
Однажды у ходжи спросили: «Под каким знаком зодиака ты родился?» — «Под знаком Старого козла». — отвечал ходжа. «Послушай, ходжа, в астрономических таблицах нет такого знака». Ходжа заметил: «Когда я был ребенком, моя мать определяла по звездам мою судьбу, и ей сказали — Козерог». — «Да, — заметили ходже, — но это слово значит не козел, а козленок». — «Эх, вы, дурни, — возразил ходжа. — Я сам знаю это, но с тех пор, как определяли по звездам мою судьбу, минуло ровно сорок лет, и разве за это время козленок не превратился в козла?»
Когда ходжа был хатыбом[10] в Сиврихисаре[11], он поссорился с градоправителем. Случайно градоправитель в это время умер. Ходже и говорят: «Послушай, приходи, соверши заупокойную молитву». Ходжа возразил: «Нет, уж вы найдите кого-нибудь другого, а то он со мной в ссоре и не будет слушать меня».
Когда два человека сидели в лавке, что напротив их домов, стоявших рядом, выбежала собака и сделала на улице кучу, как раз против их домов. Один сказал: «Это около твоего дома, ты убери!» — «Нет, заметил другой, — к твоему дому это ближе, тебе и убирать». Между ними разгорелся спор, и они отправились в суд. А в это время у судьи находился ходжа. Желая позабавиться над ходжой, судья и говорит: «Эфенди, разбери-ка ты этот спор». Тогда ходжа обратился к тяжущимся и, не задумываясь, сказал: «Разве улица — не общая дорога? Она никому и не может принадлежать. Стало быть, ни тебе, ни ему — никому из вас это не подлежит, а подлежит кази[12]».
Когда однажды ходжа шел к ущелью, ему повстречался пастух. Пастух и говорит: «Ходжа, ты факих[13]?» — «Да». — отвечал ходжа. «Взгляни на тех, что лежат вон в той долине,продолжал пастух. — Я задал им вопрос, они не сумели ответить, и я их убил. Давай-ка уговоримся с тобой. Если ты можешь ответить, я стану тебя спрашивать, а нет, так нет». — «А что это за вопрос?» — поинтересовался ходжа. «А вот, — сказал пастух, — когда месяц рождается, он бывает маленький, потом он делается все больше и больше, величиной с колесо, а с пятнадцатого дня уменьшается, делается похож на зубочистку и, наконец, исчезает. Что же происходит со старым месяцем?» «И этого-то ты не знаешь? — сказал ходжа. — Старый месяц вытягивают и выделывают из него молнию. Разве ты не видел, как небо во время грозы сверкает?» — «Молодец, факих! — воскликнул пастух. — Я и сам так думал».
Однажды приносит крестьянин ходже зайца. Через неделю крестьянин снова пришел к ходже, а ходжа и не хочет его узнавать. «Я тот крестьянин, — напомнил он, — что принес тебе на прошлой неделе зайца». Ходжа пробормотал: «Добро пожаловать». — и угостил его супом. «Прошу откушать заячий суп» — пошутил он.
Через несколько дней приходят к ходже несколько крестьян и тоже напрашиваются на угощение. «Да вы кто такие?» — спросил ходжа. «Мы соседи того крестьянина, который принес тебе зайца». — отвечали они. Ходжа кой-чем угощает и их.
Через неделю опять приходят крестьяне. Когда ходжа осведомился, кто они, ему отвечали: «Мы — соседи соседей того крестьянина, который принес тебе зайца». — «Добро пожаловать, — сказал им ходжа и вечером поставил перед ними миску с водой. Крестьяне, удивленные, поглядели на миску и сказали: «Эфенди, что это?» А ходжа отвечал им: «Это — вода от воды, в которой варился заячий суп».
Когда однажды сидел Насреддин у себя дома, кто-то постучал в дверь. «Что тебе надо?» — спросил ходжа. «Спустись-ка вниз». — отвечает жалобный голос. Когда ходжа спустился вниз и подошел к двери, нищий сказал: «Подай что-нибудь». Ходжа рассердился, но, не показав и виду, заметил: «Поднимись наверх». Когда бедняк поднялся наверх в комнату, где сидел ходжа, ходжа сказал: «бог подаст». — «Что же это, — заметил бедняк, — раз ты собирался отпустить меня с пустыми руками, почему же не сказал ты мне этого внизу?» — «А когда я сидел наверху, — возразил ходжа, — почему ты не объяснил мне сразу, а заставил меня спуститься вниз?»
Однажды, когда ходжа шел к себе домой, дорогой встретились ему талебэ[14]. «Ну, господа, — сказал ходжа, — идемте сегодня ко мне и покушаем у меня супа на славу». Талебэ охотно согласились и пошли за ходжой. Вот пришли они в дом. Ходжа усадил их, а сам прошел в гарем. «Жена, — сказал ходжа, — я привел гостей, дай нам супу, мы похлебаем». — «Это что такое, эфенди? — заметила жена. — И масла нет дома, и рису нет, а деньги ты принес на суп?» Огорченный, ходжа сказал: «Ну тогда давай хоть пустую миску». Он взял пустую миску и поставил перед талебэ. «Не обессудьте, — сказал им ходжа. — Если бы у нас в доме было масло и рис, я бы в этой миске подал вам суп».
Пришло жене ходжи время родить. Сидит она дня два на скамье — все не может разродиться. Соседки, собравшись около нее, кричат ходже: «Послушай, если ты знаешь какую молитву или вообще средство, так помоги, и ребенок родится». «Я знаю верное средство». — сказал ходжа. С этими словами он побежал к бакалейщику и, купив немного грецких орехов, прошел в гарем. Он разложил орехи под скамейкой и сказал:— «Ну вот, как только ребенок увидит орехи, он вылезет с ними поиграть».
Однажды жена назло ходже подала на стол горячий-прегорячий суп. Потом сама забыла об этом и проглотила ложку супу. От боли у нее выступили на глазах слезы. Когда ходжа спросил, отчего она плачет, жена ответила: «Я вспомнила, что покойная моя матушка очень любила этот суп». — и заплакала. Ходжа, чтя память тещи, тоже проглотил ложку супа, и у него тоже заслезились глаза. «Ну, а с тобой что? Ты-то чего плачешь?» — заметила жена. — «Я плачу оттого, — заметил ходжа, — что несчастная твоя мать умерла, а вот ты, бездельница, до сих пор жива».
К ходже в дом забрался вор. Увидев его, ходжа спрятался в долаб.[15] Вор обшарил дом и ничего не мог найти такого, что бы можно было украсть. «Вот разве в шкафу что-нибудь есть». — подумал вор. Открывши шкаф, он увидел там ходжу. Взволнованный, он спросил: «Ты здесь?» — «Да, — отвечал ходжа, — это я от стыда спрятался в шкаф. Мне стало совестно, что тебе ничего не удалось найти, что бы можно было украсть».
Ходжа потерял у себя дома кольцо. Не найдя его, он вышел из дому и продолжал искать перед дверьми. Сосед спросил у него, что он ищет, и, узнав, что ходжа потерял кольцо в доме, сказал: «Да ты поискал бы там». — «В доме темно, — сказал ходжа, — поэтому я ищу его здесь».
Один человек ударил ходжу по затылку. Когда ходжа, обернувшись, взглянул на обидчика, тот заметил: «Извините, я принял вас за своего близкого друга». Но ходжа схватил его и, притащив в суд, стал жаловаться на него кази. А тот человек был в приятельских отношениях с кази. Кази подозвал ответчика и сказал ходже: «Ударь его, и вы квиты». Но ходжа не соглашался. «Коли так, — сказал кази, — я присуждаю в твою пользу одно акча». — «Ну, — обратился он к ответчику, — принеси штраф в размере одного акча, дадим ходже удовлетворение». Таким способом судья дал возможность ответчику улизнуть.
Ходжа прождал его несколько часов, и когда понял, что судья спровадил обидчика, он воспользовался рассеянностью судьи, и, воскликнув: «О ты , всепрощающий!» — закатил судье здоровенную плюху. «Больше мне некогда ждать, — сказал он судье, — а то акча, что ты мне присудил, получи с него сам». И пошел своей дорогой.
Ходже сказали: «Твоя жена потеряла рассудок». Ходжа задумался. «О чем ты думаешь?» — спросили у него. «У моей жены отродясь ума не было; что же могла она потерять? Вот о чем я думаю», — ответил ходжа.
Пошел ходжа в суд, чтобы разводиться с женой. Судья приказал записать имена жены и ее отца. Когда у ходжи спросили об этом, он сказал: «Не знаю». Кази осведомился, сколько лет он женат, и, узнав, что уже несколько лет, заметил: «Как можно, будучи женатым в течение нескольких лет, не знать, как зовут жену?» — «Да ведь я не собираюсь с ней жить, зачем мне спрашивать, как ее зовут?» — отвечал ходжа.[16]
У ходжи спросили: «Может ли у столетнего человека быть ребенок?» — «Да, — отвечал ходжа, — если у него есть двадцатилетние или тридцатилетние соседи».
Ходжа женился. На пятый день у него родился ребенок. Через день ходжа принес первый джуз[17] Корана, сумочку для Корана, письменный прибор и т.д. и положил все это у изголовья люльки. Ему стали говорить: «Эфенди, для чего это ты так рано?» — «Ребенок, проделавший девятимесячный путь в пять дней, — заметил ходжа, — через несколько дней пойдете школу. Пока у меня сейчас есть деньги, я и заготовил все необходимое».
Ветер уронил на землю висевшую на дереве рубашку ходжи. Ходжа сказал: «Нужно нам будет принести благодарственную жертву». Жена спросила у него о причине, и ходжа объяснил: «А если бы, не дай бог, в рубашке был я?».
Однажды дервиш-мелами[18] по имени Шейяд-Хамза, человек просвещенный, совершенный, идущий по верному пути; живущий праведно, сказал ходже: «Ходжа, неужто-таки твое занятие на этом свете одно шутовство? Если ты на что-нибудь способен, так покажи свое искусство, и если есть в тебе какая ученость, прояви ее нам на пользу». Ходжа спросил у него: «А у тебя какое есть совершенство и какая в тебе добродетель, и людям какая от нее польза?» — «У меня много талантов, — отвечал Шейяд, — и нет счету моим совершенствам. Каждую ночь покидаю я этот бренный мир («мир элементов») и взлетаю до пределов первого неба; витаю я в небесных обителях и созерцаю чудеса царства небесного». — «Хамза, — заметил ходжа, — а что, в это время не обвивает ли твое лицо нечто вроде опахала?» Хамза, радостный, подумал: «Ну, напустил я на него туману». — и сказал: «Да, ходжа». — «А ведь это — хвост моего длинноухого осла». — сказал ходжа.
Однажды, когда ходжа выходил из дому, попался ему сосед и сказал: «Ах, ходжа, я беспокоился за вас! Сегодня утром я слышал из вашего дома тревожные и бурные речи. Потом поднялся шум. Что это такое было?» Ходжа, недовольный, заметил: «Это я со своей женой повздорил. А потом жена моя рассердилась и как ударит меня по джуббэ,[19] так джуббэ и покатилось с грохотом вниз по лестнице. Вот и все». — «Послушай, ходжа, — удивился сосед,— да разве от джуббэ бывает такой шум?» «Эх, соседушка, что ты все пристаешь? Да ведь в джуббэ-то был я».
Один из друзей попросил у ходжи денег взаймы на короткий срок. «Нет, денег я тебе не дам, — сказал ходжа, — но зато срок, раз ты мне друг, могу тебе предоставить, какой хочешь!»
Вышел ходжа в полночь на улицу и прогуливается. Повстречал его градоправитель, обходивший город дозором, и говорит: «Что это ты ищешь ночью по улицам?» — «Сон убежал, вот я и ищу его». — отвечал ходжа.
Повел ходжа на базар осла и передал маклеру. Вот один покупатель, желая определить возраст осла, вздумал посмотреть у него зубы, а осел взяли укусил его за руку. Покупатель, ругаясь, отошел. Объявился еще покупатель: этот захотел поднять ослу хвост, а осел как лягнет его по икрам. Прихрамывая и кляня, удалился и второй покупатель. Подошел к ходже маклер и говорит: «Ходжа, никто не хочет брать твоего осла: кто спереди зайдет, того он хватает зубами, а кто сзади подходит — брыкается». — «Да я и не для продажи его сюда привел, а для того, чтобы видели правоверные, чего только я ни терплю от этого осла!»
Купил однажды ходжа печенку. Дорогой встретился ему приятель и спрашивает: «Как ты ее приготовишь?» — «Да обыкновенно». — заметил ходжа. «Нет, — возразил человек, — можно печенку великолепно изготовить; я тебе сейчас объясню, ты так и сделай». — «Твои объяснения не удержатся у меня в голове, — сказал ходжа, — напиши на бумаге, и тогда буду я глядеть на бумажку и приготовлю». Человек написал и вручил бумажку ходже.
Когда ходжа, погруженный в приятные думы, вызванные наставлением, шел домой, коршун выхватил у него печенку и взвился в поднебесье. Ходжа, не обнаруживая беспокойства, показал коршуну бумажку, которую держал в руке, и сказал: «Напрасно, тебе все равно не удастся скушать печенку со смаком: ведь рецепт-то у меня!»
Жена сказала ходже: «Пока я займусь, ты подержи ребенка». Когда ребенок был у него на руках, он обделался, а ходжа, рассердившись, взял да и всего его облил с головы до ног. Жена стала упрекать его, говоря: «Зачем ты это сделал?» В гневе ходжа заметил: «Ты благодари еще, жена, что это был мой ребенок. А будь чужой — я не то бы еще сделал!»
Раз пропал у ходжи осел. Он объявил по всем базарам, крытым и открытым: «Кто найдет осла, тому я дам его в награду с уздечкой и с седлом». Кто-то заметил: «Коли ты даришь осла со всей сбруей, что толку, если осел найдется? Ведь это все равно, как если бы ты его потерял». — «Ну извините, — сказал ходжа, — вы думаете, удовольствие найти — такая пустячная вещь?»
Один болтун сказал ходже: «Только что на большом блюде, видел я, несли фаршированную индюшку». — «А мне-то что?» — заметил ходжа. «Должно быть, к тебе принесли в дом». — продолжал болтун. «А тебе что?» — сказал ходжа.
Ходже сказали: «Жена твоя много шляется». — «Не думаю, что это правда, — возразил ходжа. — Если бы это так было, она заглянула бы как-нибудь и ко мне в дом».
Пошел однажды ходжа в баню. Банщики дали ходже старый запон, старое полотенце — вообще не оказали ему большого внимания. Ходжа ничего не сказал, а, выходя, положил на зеркало десять акча. Банщики удивились и, разумеется, обрадовались.
Через неделю ходжа опять пришел в ту же баню. На этот раз банщики начали ухаживать за ним вовсю: подали расшитое полотенце, шелковый запон и так далее. Ходжа опять ничего не сказал, но, выходя из бани, положил на зеркало одно акча. Банщики, пораженные, рассердились и сказали: «Эфенди, как это понимать?» — «Ничего тут нет особенного, — заметил ходжа. — То, что я дал сегодня, — это плата за прошлый раз, а те деньги, что я дал тогда, за сегодняшний день».
Надоело ходже задавать ослу корм, он и говорит жене: «Отныне ты гляди за ослом». Но жена не согласилась, и между ними разгорелся спор. Наконец оба они порешили молчать, и кто первый заговорит, тот пусть и накормит осла.
Ходжа отошел в угол и в течение нескольких часов крепился и молчал. Жене это надоело, и она, набросив на голову платок, пошла к соседке и просидела там до вечера. Подошло время эзана[20]. Жена рассказала соседке, что у нее вышло с ходжой. «Упрямый у меня муженек, — сказала она, — он с голоду помрет, а говорить не будет. Пошлем-ка ему миску с супом». Женщины дали мальчику суп и послали к ходже.
А нужно заметить, что, когда жена ушла к соседке, в дом залез вор и, собрав все ценное, заглянул, наконец, в комнату, где сидел ходжа. Смотрит — сидит ходжа в уголке и не обращает никакого внимания на шум. Сначала вор остолбенел, но, увидев, что ходжа не выражает беспокойства и не только не поднимает крика, а сидит, как каменная статуя, не отвечая на вопросы, вор решил, что, верно, этот человек разбит параличом; на глазах ходжи начал он собирать все, что ему могло пригодиться. Должно быть вора разобрало, и он подумал: «А ну-ка, сниму я у него с головы каук[21]; посмотрим, теперь-то он подаст голос или нет?» Он снял с ходжи каук и, взвалив вещи на спину, пошел.
В это время пришел мальчик и, обратившись к ходже, сидевшему в углу безмолвно, как столб, сказал: «Вам прислали супу». Ходжа, как бы желая дать понять мальчику, что тут произошла кража и что у него унесли даже каук с головы, и чтобы поэтому жена приходила скорей, начал свистеть и, трижды махая кругообразно рукой, указал на свою голову. А мальчик так понял, что ходжа велит ему три раза покружить у него над головой миску с супом и потом опрокинуть ему на голову. Понято — сделано. Он обварил супом голову ходжи. Суп рисовый залил ходже лицо, бороду, но ходжа упрямо молчал.
Мальчик вернулся домой и на вопросы отвечал, что в доме все раскрыто настежь — двери, шкафы, сундуки; везде беспорядок, вещи разбросаны и пораскиданы; он рассказал также и историю с супом.
Жена сообразила, что тут что-то неладно, и пустилась бегом домой. Как только она увидела разгром в доме, она возбужденно кинулась к своему мужу, сидевшему в углу чучелом, и закричала: «Ай, ай, что это такое!» — «Ну, ступай, задай ослу корм». — сказал ходжа, и еще прибавил: «Вот до чего доводит твое упрямство!»
Однажды пошел ходжа на базар и, купив разных овощей, положил их в переметную суму, взвалив ее себе на плечи, а сам сел на осла и поехал. Дорогой ему говорят: «Послушай, ведь ты мог бы навьючить хурджум на осла, а сам ехал бы себе спокойно». На это ходжа отвечал: «Помилосердствуйте! Осел и без того тащит меня, а тут я еще навьючил бы на него хурджум! До сих пор я никогда так не делал».
Когда однажды ходжа ходил по Безестану[22], он увидел, что маклер продает за три тысячи пиастров шашку. Ходжа взглянул на шашку и никак не мог понять, отчего бы это шашка стоила три тысячи пиастров. Он обратился за разъяснением к сидевшим там людям, и ему сказали, что когда шашка опускается на врага, она вытягивается до пяти аршин.
На следующий день ходжа схватил из дому печные щипцы и, явившись в Безестан, начал выкрикивать: «Щипцы — за три тысячи!» Кое-кого взяло любопытство; они подходили, вертели щипцы во все стороны и, видя, что это самые обыкновенные щипцы, спрашивали: «Ходжа, что в них особенного, что ты сразу же объявляешь за них три тысячи пиастров?» Ходжа отвечал: «Да ведь вы еще вчера требовали три тысячи пиастров за самую обыкновенную шашку только потому, что когда она падает на врага, то вытягивается на пять аршин. А вот, когда жена рассердится на меня и огреет этими щипцами, мне кажется, что они длиной в десять аршин и даже больше».
У ходжи умерла жена, но никаких признаков печали у ходжи не было заметно. Через некоторое время у ходжи пал осел. Видя, что ходжа в большом огорчении, приятели сказали: «У тебя померла жена, но мы не видели, чтобы ты очень печалился, а вот как издох у тебя осел, прошло уже десять дней, а у тебя все еще брови насуплены, и весь ты как в воду опущенный». — «Когда у меня умерла жена, — заметил ходжа, — собрались соседи и говорили: «Не печалься, ходжа: мы найдем тебе жену еще лучше». А вот когда издох у меня осел, никто не пришел ко мне и не утешил меня. Разве я не прав, что огорчаюсь?»
Однажды ходжу обманом заставили давать в суде ложные показания. Истец требовал у своего противника пшеницу. Вызвали ходжу, а он дал показание об ячмене. Когда ему заметили, что он ошибся и что нужно было говорить о пшенице, ходжа возразил: «Эх вы, дурачье! Раз уж врать, так не все ли равно — пшеница или ячмень?»
На родине ходжи, в Сиврихисаре, был кази — пьяница. Однажды он, пьяный, повалился у себя в винограднике и раскидал по сторонам и каук, и биниш[23]. Как раз в тот день ходжа вышел на прогулку со своим учеником Имадом. Видя, в каком положении находится кази, ходжа взял его биниш, надел на себя и ушел. Когда кази протрезвился и не нашел биниша, он сказал судебному сторожу: «Ступай, смотри во все глаза, и на ком увидишь биниш, хватай и веди сюда». Сторож, увидев биниш на ходже, потащил его в суд.
А было тогда заседание суда. Ходжа, обращаясь к судье, сказал: «Вчера мы с Имадом вышли гулять. Увидели, что в винограднике лежит в блевотине пьяный человек, повязанный сарыком. Я взял его биниш, надел на себя. Могу представить свидетеля и повязку с каука. Найдите хозяина, и я сейчас же верну ему биниш». Кази заметил: «Ну кто знает, что это за гуляка! Носи себе на здоровье, а я не буду вмешиваться в это дело».