-- Вот, - сказал Штирлиц, снимая сапоги и бросая их в
кадку с чахлым фикусом. - Вот я и дома...
-- А я ? - с надеждой спросил Борман, также снимая
сапоги.
-- А тебя, Мартин Рейхстагович, я попросил бы не
чувствовать себя, как дома, - грозно попросил Штирлиц,
поигрывая кастетом.
"Не хватало мне еще веревочек в коридоре и кирпичей над
дверью ", - подумал он озабоченно.
-- Штирлиц, а где тут это... - Борман описал в воздухе
круг и показал руками дерганье за подвешенную над кругом
веревочку.
-- Чего ? - Штирлиц не понял таких тонкостей.
-- Ну этот... Пшшшш... - Борман имитировал звук
спускаемого унитаза.
-- А ! - понимающе сказал Штирлиц. - Ватерклозет фон
Штирлица за углом, в конце коридора.
"Почему фон Штирлица ? "- подумал Борман, на ходу
расстегивая брюки.
Несмотря на страстное желание, Борман не сразу вошел в
ватерклозет, а сначала расставил четыре веревки и одну
установку с кирпичом. День обещал быть удачным. Борман
вошел в ватерклозет и тут же пожалел о своей
неосторожности. Тяжелый совок, как гильотина, рухнул ему
на голову. Борман был настоящим мерзопакостником и успел
вовремя отскочить. Но это было еще не все. Большой кирпич
с предательским свистом вылетел из-за угла и, попав
партайгеноссе по кончику носа, рассыпался на кусочки,
ударившись об стенку. Борман с облегчением вздохнул,
полагая, что это все, и блаженно опустился на крышку
унитаза. С воплем "МАМА ! "Борман покинул это
прекрасное место. То, чем нормальные люди сидят, у него
теперь было покрыто слоем репьев и булавок, а также одной
очень большой кнопкой. Борман выскочил на улицу и побежал
по ночному городу в поисках нормальных кустов.
Ночные сменщики, возвращающиеся с работы, были немало
удивлены, когда из кустов с кряхтением вылез лысый
толстый человек в черном, испачканом тиной и землей
мундире и сказал не по-русски "Main Gott, Chertoff
Shtirlitz". Борман основательно заблудился, и не знал,
где теперь искать своего родного Штирлица.
Он пришел в справочное бюро, местонахождение которого
ему подсказала вездесущая старушка, но оно имело
обыкновение не работать по ночам. Партайгеноссе обиделся
и насупился, как ребенок. К нему подошла другая старушка,
и спросила, погладив его по лысому затылку, слегка
поблескивающему в ночной темноте:
-- Кого спотерял, детка ?
-- Штирлица, - капризно и протяжно сказал Борман,