почему вдруг потемнело в глазах и начала сильно
беспокоить тупая боль в затылке, но вскоре он опомнился и
на четвереньках уполз от Штирлица подальше. Зубы, к
счастью, были целы, но крест Штирлиц взял себе на память
( или поносить ).
-- Все, - сказал Штирлиц, вытирая запачканные об сутану
пастора руки о Бормана, - завтра начинаем искпеди... ну в
общем, когда ищут.
-- Мюллера искать будем ? - спросил Борман, преданно
глядя в глаза Штилицу и одновременно насыпая ему речного
песка вперемешку с ракушками в валенок.
-- Догадливый, - похвалил его Штирлиц, снимая валенки и
вытряхивая песок.
Борман заскромничал и пополз спать к ближайшей пальме.
-- Ну кому бы еще нос разбить ? - вслух подумал Штирлиц
и тоже уснул.
Утром Бормана разбудила ежедневная и жизненно
необходимая прогулка молодого толстого попугая и
вытекающие отсюда последствия ( правильнее было бы
сказать "выпадающие" ). Борман быстро вскочил, вытер
глаза и лысину и побежал умываться. Умываться было негде.
В море плавал упитанный крокодил, подозрительно
поглядывая на Бормана, около ручейка сидел нахмуренный
орангутанг, поигрывая костью, очень похожей на
человеческую.
Борман охнул и поплелся искать Штирлица. Тот лежал под
пальмой и громко храпел. Ему снился сон о победе Мировой
Революции, и то, как он, Штирлиц, стоит на трибуне, и
говорит : "И вот, товарищи, наконец то мы все можем
иметь по вагону тушенки ". Штирлиц уже много раз видел
этот сон, и он ему порядочно надоел. Он уже начал
подумывать о том, что еще можно получить от Мировой
Революции, но его бесцеремонно распихал Борман и спросил,
где можно умыться. Штирлиц перевернулся на другой бок и
почти ничего не ответил. Борман сказал, что он все понял,
и пошел туда, куда его послал Штирлиц, но вскоре
заблудился и стал звать на помощь.
Он помешал пастору Шлаггу, удобно сидевшему в кустах
сами знаете зачем. Пастор грязно выругался, одел штаны и
пошел читать проповедь Борману.
* * *
Товарищ Сталин почесал в затылке, опрокинул стул и
спросил :
-- Лаврентий, как там дела у товарища Исаева ?
-- А мы... а я..., - Берия недоуменно замялся, - Коба,
мы еще не пытали человека по фамилии Исаев...