и увидел там прогнивший забор. Партайгеноссе быстро
догадался, что там, за забором, скорее всего, живут люди,
возможно даже злые, но тем не менее он диким воплем
молодого орангутанга, призывающего самку, позвал
Штирлица. Тот неприветливо одним ударом ноги сломал
стебель пальмы, отчего Борман вместе с ее верхушкой упал
вниз, и потребовал объяснений такого неприличного вопля.
Партайгеноссе задумался. Стоило ли говорить Штирлицу
страшную Военную Тайну ? Один раз из-за такой оплошности
Бормана переговоры с Даллесом зашли в тупик. Повторять
чего-то не хотелось.
-- Там, э... - Борман замялся и стал думать, как бы
запудрить мозги Штирлицу.
-- Все, - сказал Штирлиц, - кончилось мое терпение. Я
хоть и русский разведчик, таких пакостей не потерплю.
"Он догадался ", - подумал Борман, ожидая удара
кастетом по голове, и зажмурил глаза. Возмездие не
спешило свершаться.
Штирлиц спокойно развязал веревочки, спутавшие его
сапоги, и это его немного успокоило. Он решил устроить
себе сегодня день рождения ( четвертый за этот месяц ), и
подумал, что Бормана он поколотит завтра или на следующей
неделе.
"Он не догадался ", - облегченно подумал Борман после
часа напряженного ожидания удара по загривку.
"А вот и нет ", - ехидно подумал Штирлиц, доставая из
рюкзака три банки тушенки и большой графин водки. Пьянки
на свежем воздухе были страстью Штирлица и доставляли
немало неприятностей Борману, потому что Штирлиц,
напиваясь, бил его нещадно.
Достав пучок лука и два теплых огурца, Штирлиц
приложился к графину и почувствовал облегчение. Борман
сидел рядом на траве и злился. Он ненавидел в Штирлице ту
черту, что русский разведчик обычно сам, единолично
выпивал все имеющиеся спиртные напитки, не оставляя
Борману не капли. Партайгеноссе не нравился такой эгоизм.
За такое нахальство, решил он, он не скажет Штирлицу, что
он видел с пальмы, даже под страхом пытки ( тушенкой ).
Хорошо напившись, Штирлиц подложил под голову что-то
мягкое и заснул. Что-то мягкое ( а это был партайгеноссе
Борман ) заворочалось и уползло.
"Чертов Штирлиц, - думал пастор Шлагг, потирая натертые
за день крупные мозоли, - Сидел бы я сейчас на берегу
моря, ловил бы рыбу, спокойно складывал бы в сейф... Нет,
нужен ему этот дурацкий Мюллер... "
Пастор достал испачканный многими поколениями носовой
платок и основательно высморкался. Ему очень хотелось на
родину.