за народную свободу ( для лично товарища Штирлица ) или
без зубов ( причем без всех ) или с вывихами и
переломами.
Могучие волосатые руки бросили Штирлица в какое-то
сырое полуподвальное помещение. Мгновением позже сверху с
кряхтением свалился пастор Шлагг, приняв роль самой
невинной овечки. Сверху раздались вопли Бормана,
убеждавшего своих пленителей, что самостоятельно он
гораздо лучше упадет в подвал. Пленители не послушались.
Борман с визгом упал вниз, ругаясь по-русски и
по-немецки. Штирлиц помог партайгеноссе подняться и
вытряхнул из него пыль.
Пастор Шлагг жутко страдал в неволе. Его, он думал,
опять будут бить. Один раз он уже удостоился чести быть
больно поколоченным в застенках Гестапо ( кстати, в
управлении того же самого Мюллера ), и теперь, наверное,
ему готовилась та же участь.
-- Не боись, - сказал ему Штирлиц, вполне утешающе. Он
скрутил из листа от карманного устава Партии козью ножку
и теперь блаженствовал.
-- Не боись, здесь больно не поколотят. Они здесь
добрые...
Сверху со свистом прилетело помятое ведро, из которого
исходил довольно неприятный запах. Борман вздрогнул.
-- Кого там опять поймали ? - глухо спросили сверху.
-- Да каких-то шпионов..., - ответил ленивый голос с
некоторыми признаками рыганиями.
-- А... - вопрошавший потерял всякий интерес к
пленникам, - Опять расстреливать будут ?
-- Не знаю, - ленивый голос издал звуки тошноты. Борман
вздрогнул. - Или на расстрел, или... на фазенду...
сахарный тростник убирать...
-- Сахарный - это хорошо..., - ленивого собеседника
довольно сильно вырвало в подвал, разговор окончился.
Борман заметался по подвалу в поисках выхода, Штирлиц
равнодушно достал из глубоких галифе банку тушенки и
равнодушно открыл ее. Пастор стал молиться на
крестообразное сплетение решетки. Внезапно подвал сотряс
вопль.
-- Ве-е-есь ми-и-ир насилья мы разру-у-ушим, - пел
Штирлиц, размахивая банкой. Сверху посыпался песок.
Пастор бросил молиться и выжал намокщую от пота сутану.
-- Штирлиц ! - раздался сверху благодарный вопль.
Штирлиц замолк, чувствуя себя идиотом, который опять
ничего не понял. Сверху почтительные руки спустили...
...старого проказника, толстого, почти совсем лысого
Мюллера, одетого в цветастые шорты и майку с надписью
"The Perestroyka i Novoe Mishlenie" и изображением