носовым платком. Внизу появился заспаный охранник. Борман
приготовился к броску и оскалил кривые желтые зубы.
Охранник так и не понял, почему вдруг стало так хорошо
и откуда взялась эта ухмыляющаяся круглая рожа,
повесившая ему на нос пару веревочек и старый продранный
ботинок. Борман долго радовался, а затем залез на крышу и
достал из кармана еще парочку камней. Поезд неожиданно
тронулся, и Борман, стукнувшись лбом об торчащую из крыши
вагона печную трубу, выронил камни и прикусил язык.
Борман совсем по-русски упомянул чью-то мать ( почти
как Штирлиц ), и подумал: "Не успеешь совершить доброе
дело, как тебе тут же по морде трубой...".
Партайгеноссе свесил с крыши ноги в форменных
армейских сапогах и задумался на тему, где бы достать
парочку гирь потяжелее.
Самогон, "Беломор" и тушенка кончались. Штирлиц нерв-
ничал. Почти что за час перед отправлением пропал Борман.
Русский разведчик сидел на верхней полке, высунув голову
в окно и поминутно стукаясь лбом о пробегающие мимо дета-
ли придорожного пейзажа, и думал, куда мог пропасть этот
мелкий пакостник. От партайгеноссе Бормана можно было
ожидать чего угодно.
После восьмого, особо твердого светофора, Штирлиц
равнодушно зевнул и заснул. Сверху свесилась коварная
физиономия партайгеноссе Бормана, совмещенная с довольно
тяжелой трубой от крыши ( Борман оторвал ее именно там ).
Положив трубу под голову мерно храпящему на весь вагон
Штирлицу, Борман скрылся наверху, восторженно потирая
руки. Делать Штирлицу крупные гадости партайгеноссе
опасался, но по мелочам... Борман заботился о том, чтобы
карманы Штирлица всегда были набиты булавками, чтобы в
них было неудобно и больно засовывать руки, а спину
старался по мере возможности мазать мелом. Обычно Штирлиц
терпел, но чаще всего партайгеноссе приходилось идти
вставлять новые зубы.
Борман очень удивился, когда та же самая труба,
которую он только что подложил под голову Штирлицу,
довольно сильно стукнула его по голове. Советский
разведчик любил делать приятные сюрпризы друзьям. Друзья
чаще всего это не любили. Боман с прокисшей физиономией
потер внезапно возникшую шишку на затылке и достал свою
любимую противотанковую гранату. Со Штирлицем всегда было
опасно тягаться.
Советский разведчик спокойно перевернулся на другой
бок, равнодушным броском отбросил пролезавшую в его
карман, где лежала последняя бутылка самогона, руку
одного из оперов и уснул. Но бдительно. Этого не учел
Борман, свесившийся со своей крыши с какой-то частью от