-- Язык проглоти, косоглазая рожа. Я слышал, ты много сражаешься лет. Но эта война обойдется дороже.
-- Позволь его кончить?! -- гвардеец спросил. -- Мечом по затылку ударить вполсилы?
-- Отставить, -- спокойный, как слон, обронил Пусянь. -- Пусть попляшет у края могилы.
-- Могилы твоей! -- продолжал, вдохновлен, надменный и наглый захваченный пленник. -- Я слышал, что имя твое - Легион, а племя твое называют журчени. Но будь ты как сам Светоносный силен, погибнешь, проглочен рогатым Цернунном. Здесь множество пало могучих племен - норвежцы, вестготы, вандалы и гунны! Отсюда Тристан убежал в Лаойнесс, тут сам Эхнатон рисовал пирамиды. И с Цезарем бился титан Геркулес, душой постигавший премудрость друидов. И прадеды наши, за славой гонясь, сюда не пустили орлы легионов. Втоптали и пиктов, и викингов в грязь!...
-- Но все проиграли камбрийским баронам. Повисли на шеях цепочки крестов. Какою молитвой встречаете утро? Молчите, предатели старых богов! Лишь мы сохранили античную мудрость!
-- Я мудрости что-то не вижу твоей, -- заметил ирландец, -- захватчик недобрый! Нас Патрик крестил, изгоняющий змей. Но змеи вернулись, гадюки и кобры. Плевать. Не впервой. На рассвете эпох, что Кронос накрыл первобытным туманом, как стаю пустых, надоедливых блох, мы выгнали племя божественной Дану. Гражданские войны случались потом, но нам никогда не мешали раздоры сражаться с Ирландии общим врагом -- в соленых морях растворились фоморы. За ними из мира ушли навсегда и сиды, и даже гиганты-фирболги. Так нас испугает бохайцев орда? И так ли ужасны монгольские волки?! Ты ищешь трофеи? За славой пришел? Тебе не помогут мечи и законы. Ты в глотку получишь осиновый кол. А золото спрячут в лесу лепреконы.
Тут новый курьер, как с водой на пожар, с докладом спешит к властелину Бохая:
-- Две армии встали на поле Клонтарф, и лишь без тебя начинать не желают!
-- О, дайте мне силы, Осирис и Пта! Даруйте победу, как делали прежде. Последняя битва, -- Пусянь прошептал. -- Об этом молитвы мои и надежды. А ты убирайся! Пошел, негодяй! Топор палача не точил оружейник. И братьям ирландским своим передай -- пусть рабский себе подбирают ошейник!
Два войска сошлись на Воловьем Лугу -- Клонтарфом назвали его англичане. У Лиффи-реки, на ее берегу, спокойно стояли гвардейцы Пусяня. А сам император мрачнел на глазах, на гэлов смотрел и сбивался со счета. Здесь были Дал Кайсы, Уи Фиахрах, Малачи-король и шотландские роты; Уильям де Брит, несгибаемый пэр; МакКарти, ОДоннелл, ОКоннор, ОКелли; Дунланг, и Муррхад, и Стронгбоу де Клер сегодня сразиться с Пусянем хотели. Бохайское войско -- умножить на три. Расклад -- как у гуннов на поле Шалона. Играли за лесом, у речки Сантри, ирландцев и беглых британцев знамена. Сигнальный над башнями Дублина дым, скрипят колесниц серпоносные оси -- и снова Пусянь повернулся к своим, и снова красивую речь произносит...
-- Забудь про сверкание молний,
Забудь о красавице-Нарфе,
Но твердо одно лишь запомни:
Запомни -- ты был при Клонтарфе.
В больничном халате и шарфе
Приблизится старость нежданно,
Но вспомнишь: "Я был при Клонтарфе" --
И тут же затянутся раны.
С пустою останешься флягой,
Но вспомнишь: "Я был при Клонтарфе!" --
И чаша наполнится влагой.
В тюрьме, рудниках, солеломне,
В зубах у прожорливых гарпий --
Не думай о боли. Но вспомни
Как бился со мной при Клонтарфе!
А если погибнешь сегодня,
То запись останется в ГАРФе,
На Суд поднимаясь Господний,
Не вздумай забыть о Клонтарфе!
И спросит усталый привратник:
-- Quo Vadis, таинственный странник?