Внезапный резкий звук, какой-то металлический, как по пустой бочке бьют. Григорий открыл глаза и медленно сел. Темнота, бывшая в первое мгновение, начала отступать, появилась какая-то расплывчатая картинка. Она тут же начала фокусироваться и достаточно быстро Григорий начал все видеть ясно и четко.
Он сидел на опушке леса, а впереди и внизу был берег широкой реки и это был Енисей! Но Енисейское море куда-то исчезло. Справа раздавался какой-то непонятный, но очень громкий шум. Через несколько секунд он понял, что это шум мощного падающего потока воды и грохот падающих камней.
Всё тело болело, особенно левое бедро и голова просто гудела набатом. Григорий осмотрел себя. Верхней одежды на нем было, лишь исподнее: грязные старые кальсоны и разорванная окровавленная нательная рубаха. Под ней самодельный крест на простой веревочке. На ногах непонятное подобие обуви из какой-то грубой невыделанной кожи. Посмотрел на свои руки, ногти коротко и не ровно не то обкусаны, не то все-таки подстрижены. Руки далеко не холеные, но молодая, чистая и гладкая кожа. Он погладил лицо и шею, кожа то же чистая, гладкая и упругая.
Очень хотелось пить и гудела голова. Григорий встал и пошел к воде. До берега Енисея он спускался, как ему показалось, целую вечность. На берегу Григорий огляделся. Да он не ошибся, рядом громыхал и бесновался Большой Енисейский порог. Реку ниже порога, спокойной называть можно было только с большой натяжкой, но насколько позволял взгляд, она была чистой и не несла ничего разбитого.
Григорий напился и еще раз осмотрелся вокруг. Боль в теле стремительно уходила, набат в голове стих. Приглядевшись, Григорий увидел, что справа за кустом лежат люди. Подойдя ближе, он разглядел два бездыханных тела, уже холодных, но еще не окоченевших. На обоих разношенные черные сапоги с высокими голенищами, в них заправлены красные шаровары, рубахи-косоворотки, бешметы и зипуны. На одном обшитый золотым галуном кафтан. Широкие черной кожи пояса, на левом боку сабли в ножнах. Расширенные кверху высокие барашковые шапки. Григорий решил, что это казаки, тот, что в кафтане — офицер.
Сзади раздались какие-то шаги. Григорий обернулся и увидел метрах в пяти двух казачьих лошадей. Привязав их к большой, торчащей как свеча, ветки лежащего на берегу поваленного дерева, Григорий осмотрел седельные сумки.
Оружие, ржаной хлеб, завернутый в чистых холщовые полотенца, четыре аккуратно упакованные деревянные бутылки с каким-то алкоголем, завернутые в тряпку огниво с трутом и берестой, соль в деревянных бутылочках, овес для лошадей, медные котелки, кружки и ложки, большие холщовые пологи, похожие на плащ-палатки.
Самой ценной находкой Григорий счел кожаную сумку с двумя комплектами чистого и свежего исподнего белья из тонкой льняной ткани, двумя чистыми рубашками-косоворотками, чистыми красными шароварами, двумя большими полотенцами, куском мыла, зеркалом и двумя комплектами чистых свежих портянок. Эта находка подтвердила его версию, что один из убитых был офицером. У второго казака был только запасной комплект простого исподнего, чистая рубашка и запасные портянки.
Григорий расстелил на траве холщовую плащ-палатку, разложил комплект белья, рубашку, шаровары, полотенце, мыло и зеркало, оценивающе внимательно осмотрел себя.
— Должно все подойти, — сам себе сказал Григорий.
Подойдя к телам погибшим казакам, Григорий еще рез осмотрел их. Да, убиты они были несколько часов. Офицеру пуля попала в шею, простой казак был убит выстрелом в грудь. Затем Григорий раздел и разул погибших, ему ранее неоднократно приходилось это делать и каких-либо неприятных чувств и ассоциаций у него не возникло. Он вытряхнул сапоги и верхнюю одежду офицера, почистил от грязи и помыл сапоги. Все остальное и одежду второго казака он сложил во вторую плащ-палатку, связал её и приторочил к седлу одной из лошадей.
Мытьё в почти ледяной воде было занятием далеко не из приятных, но выбора у Григория не было и поэтому он разделся и тщательно помылся в речной воде. Особое удовольствие он получил смыв засохшую кровь.
Затем Григорий тщательно рассмотрел нового себя в зеркале. Короткие, прямые русые волосы, стрижен под горшок. Такая же русая борода и усы, тоже коротко стриженные. Прямой нос, небольшие уши. «Не лопухи», — подумал Григорий. Обычные карие глаза, губы. Как на картинке — русский Ваня.
Молодое, физически хорошо развитое тело. Огорчило большое количество синяков по всему телу, на спине множественные следы, старые и свежие, экзекуций плетьми. Под левой ключицей и на шее следы свежих, только-только затянувшихся пулевых ранений, на шее пуля прощала по касательной, а вот под лопаткой прошла навылет каким-то чудом не задев лопатку. Выходное отверстие Григорий нащупал на спине. На правом боку и левом бедре следы старых сабельных ран. На правой икре и стопе след старого ожога. На левом плече семь крестообразно расположенных родинок. Ощущения во всем теле силы и молодости, ничего не болит, как будто только что на свет народился.
Григорий одел свежее исподнее, шаровары и рубашку. Чистое и свежее белье приятно ласкало тело. Присел на поваленное дерево, намотал портянки. Высокие черные сапоги подошли почти идеально. Еще раз встрянул и одел бешмет, зипун и кафтан. Подпоясался черным ремнем казачьего офицера, поправил ножны с саблей.
— Ну что же, Григорий Иванович, поздравляю с прибытием в восемнадцатый век, — Григорий задумался, — год сейчас 1776-ой от Рождества Христова, раннее утро, солнце вон только взошло, тринадцатое мая.
Люди обычно знают какой год, какого числа и месяца, вот и Григорий просто это знал и высказанная вслух мысль была совершенно естественной, просто констатация факта. Григорий вспомнил свою последнюю мысль перед потерей сознания там, в 21-ом веке и усмехнулся. Последние две прочитанные им книги, были про попаданцев-прогрессоров, людей каким-то образом попадающих в прошлое и там резко двигающих прогресс, изменяя ход истории. Книги были написаны очень интересно и даже талантливо. И поэтому Григорий сразу понял, что с ним случилось и самое главное не удивился. Свое попадание в 18-ый век он расценил как абсолютно естественную вещь, в его прошлой жизни было много совершенно удивительного и невероятного. Раз бывает такое с другими, пусть в книгах, то почему это не может произойти с ним? А утверждение, что это всего лишь книжки, притом фантастика, это не аргумент. У Бога всего много.
Фантастика, а оказывается это может быть и не фантастикой. Да и кто сказал, что основной вопрос философии: что первично: дух или бытие, окончательно и правильно решен. Вот Григорий, например, теперь абсолютно точно знал ответ на этот вопрос.
Вот такие примерно мысли бродили в голове Григория. Для лучшего уяснения ситуации ему опять остро захотелось поговорить вслух с самим собой.
— Так Григорий Иванович, давай разберемся с собой. Кто мы такие? — Григорий запустил руку в свою бороденку.
Он физически начал ощущать как его душа и дух человека 21-го века, вытесняют душу и дух того, который из 18-го века. И мало того рядом еще один дух или сущность, вот этого безвестного ему казачьего офицера! Буквально чуть-чуть и от бравого казачка останется только тело, а дух отлетит. А ведь кой-какие моменты обязательно должны остаться иначе будет жуткий когнитивный диссонанс.
— И останется только то, что я сейчас проговорю вслух, то что я услышу, то и останется, — Григорий затряс головой, жуть какая-то.
— Господин казачий офицер….Почему-то нет никаких его, как говорится в 21-ом веке, персональных данных, да они собственно говоря и не нужны. И так продолжим, — Григорий закрыл глаза, сосредоточился.
— Господин казачий офицер во главе дозора преследовал банду бунтовщиков ускользнувшую после разгрома самозванца в Киргиз-Кайсаковскую степь. Они прошли степями до Иртыша, а затем шли по Колывань-Воскресенским заводам, освобождая, кстати много ссыльнокаторжных. Дошли они до Таштына, а затем пошли к Енисею и несколько дней назад вышли к нему немного выше Большого порога. От Таштына бунтовщиков начали постоянно преследовать и стычки были каждый день. В процессе погони подошли казаки из Саянского острога и команда из самого Красноярска. Пугачевцам хорошо всыпали, даже пленных взяли, — у Григория от напряжения перехватило дух. Он сделал вдох-выдох.
— В процессе они разделились. Меньшая часть куда-то пошла на юг, но через Енисей они не переправились. Казаки пошли за ними по пятам и постоянно их бьют. Большая часть отряда сумела на плотах переправиться через Енисей выше порога. Идут они на юг, они верят, что там, где-то в горах Саянских, есть таинственная страна — Беловодье, где они хотят укрыться.
Григорий почувствовал, что еще чуть-чуть и дух казачьего офицера улетит, надо попытаться поспешить.
— Казаки тоже переправились, но ниже порога и соединившись с партией, идущей по правому берегу, продолжили преследовать пугачевцев. Но тут возле Большого порога бунтовщики сумели организовать засаду и очень сильно потрепали казаков во время сильной грозы. Правда, за победу в этом бою бунтовщики заплатили очень дорого, они не успели полностью разгрузить плоты и упустили их. Плоты унесло на порог, где их скорее всего в хлам растрепало. Господин казачий офицер с одним из казаков после боя начал уходить от бунтовщиков по берегу Енисея, получил пулю в шею и благополучно помер. И там, в 21-м веке и здесь, в этот момент была гроза, били какие-то молнии. Вот и случилось в итоге попадание.
Григорий обессиленно замолчал, обдумывая только что сказанное. Какой-то похожий на тихий свист звук заставил Григория обернуться. Тело казачьего офицера задрожало и он наяву видел как отлетела казачья душа, оставляя ему, Григорию Ивановичу Крылову-Каргину, в наследство свои физические навыки и знания 18-го века!
— И так, — продолжил Григорий, когда улеглась буря в голове и успокоилась его душа, — теперь спокойно разберемся кто-же я. Тут спешить без нужды. Это от меня никуда не денется. Дело обстоит так, вы батенька беглый, толи из под Казани, толи из под Уфы, это собственно абсолютно не важно, да и непринципиально. Также как и то, как вас тут звать. Будем мы тут Григорием Ивановичем, — Григорий внезапно почувствовал как бы легкий удар внутри головы. — А ведь вы, батенька, здесь действительно Гришка, сын Иванов. А фамилия вам не положена, рожей не вышли.
Григорий сжал руками виски, он физически ощущал, как в голове бродят мысли.
— Так фамилия пусть будет Крылов. Лет двадцать пять. Главное, что вы беглый и круглая сирота. Бегать начал с десяти лет, ловили, били и пороли. В пятнадцать лет сумел все-таки окончательно сбежать. И после этого скитался в основном на Урале или Камне как еще говорят в 18-ом веке.
Григорий еще раз сделал вдох-выдох. Наклонился и зачерпнул холодной воды. Вылил её на голову.
— Несколько лет назад подался в Сибирь, где почти три года скитался, опасаясь где-либо надолго задерживаться. А далее, вас батенька поймали и посадили в яму в каком-то остроге. Как водиться угостили плёточками. Убежать было дело техники, что и сделал, как только спина поджила, — всё, что Григорий проговаривал как-бы о себе его особо не трогало, типа кино смотрит.
— Сидя в яме вы прослышали что к Енисею идут люди, поверившие самозванцу, которые получили по соплям и дали деру в Сибирь-матушку и решили присоединиться к ним. В конце концов надо все-таки куда-нибудь хорошо спрятаться. Перед Большим порогом почти догнал беглецов, но казачки прищучили. И финита ля комедия! — он театрально развел руки.
Григорий перестал разговаривать с собой, молча посмотрел на Енисей, на леса кругом. Через пару минут понял, что голова стало пустой в буквальном смысле, просто ну ни одной мысли.
— Хорошо. Попадание вопрос интимный, глубоко личный. Что получается? Прищучили меня казаки, нет не прищучили, а почти прищучили. Но я сумел от них спрятаться в лесу. Слышал выстрелы, поэтому вышел, когда всё стихло. Нашел убитых казаков, разжился оружием и трофеями, взял казачьих лошадей и пошел дальше искать бывших пугачевцев. За время скитаний стал, как Миша Колывань говорил про себя, человеком таежным. Никто лучше меня не знает местные края, что является сущей правдой, вряд ли кто из местных может тут со мной тягаться. А вот как с мозгами у Григория Ивановича? — Григорий несколько минут напряженно думал, вспоминал, анализировал.
— Все в порядке, вроде все помню, все знаю, ничего не забыл. Даже вроде самбо помню. Отлично. — Григорий хлопну в ладони и потер их. — И так, сейчас 13-ое мая 1776 года. Сейчас должно быть раннее утро, мне так думается. Хотя я не прав, мне так не думается, я это просто знаю, да и по солнцу видно. Вот как дышу, так и знаю.
Григорий сам не заметил, как перестал говорить с собой. Он встал и подошел к лошадям. Ему больше понравилась молодая кобыла простого казака. На офицерскую он навьючил все доставшееся ему имущество.
«Интересно, а смогу я с лошадью справиться?» — подумал он. Навыки 18-го века остались с Григорием и с лошадьми он справился как заядлый кавалерист.
«И так, здесь неподалеку отряд пугачевцев, которые второй год от бегут карателей и ищут русскую землю обетованную, как его Беловодье или Белогорье. Собственно, это не важно. Их много раз казачки потрепали, а затем и Большой Енисейский порог. Где-то они должны быть недалеко.
В одиночку здесь не выжить. К какому-то берегу надо прибиваться. Идти к казакам нельзя, опознают и убьют. Получается вариантов нет. И задача получается такая: найти, присоединиться и возглавить. И дальше как в песне: мы наш, мы новый мир построим, кто был ни кем, тот станет всем. Вперед к победе коммунизма! А по-простому, куда кривая вывезет, просто жить и всё».
Для начала Григорий еще раз осмотрел порог и ниже, но никаких следов плотов он не увидел…..
… Через пару часов Григорий, на поляне в глухой тайге, нашел лагерь беглых пугачевцев. Они представляли жалкое зрелище. Несколько сотен людей оказались в совершенно ужасном положение. Большой обоз и крытые повозки пришлось бросить на том берегу Енисея, чтобы уйти от казаков. Сумели спасти только маленькую толику, только то, что смогли навьючить на лошадей, да унести в котомках за плечами. Самым ценным были запасы зерна, которых должно было им хватить на несколько месяцев. Но во время боя с казаками мужики упустили плоты с зерном, которые еще не успели разгрузить. Беда не приходит одна, пытаясь спасти плоты, в воду сорвался их предводитель и попал в водоворот. Они сумели вытащить его из водоворота, но он очень сильно пострадал. Лагерь пугачевцев Григорий обнаружил по далеко слышимому бабскому вою.
Отряд пугачевцев был очень своеобразным, его костяк составляли заводские люди одного из заводов восточного Приуралья. Когда отряд одного из атаманов самозванца занял завод, все как один присягнули новому-старому государю. Управляющий заводом бергмейстер Петр Сергеевич Маханов не был сторонником самозваного императора, но не даром жену сравнивают с шеей, которая головой вертит. Испуганная женщина чуть ли не силой заставила бергмейстера присягнуть Пугачеву, резонно опасаясь за себя и троих детей.
Весной 1774 года царские отряды начали нещадно бить пугачевцев, которые уходя с завода просто сожгли его, а заводских заставили пойти с собой. Несчастному бергмейстера и здесь пришлось подчиниться, правда он проявил характер и не дал уничтожить то, что можно было демонтировать и взять с собой. Проклятий в свой адрес он в результате услышал огромное множество, но его поддержали несколько десятков мастеровых.
Спасаясь от преследования, пугачевцы пошли на восток, затем на юг и смогли затеряться в казахских степях. Царские офицеры просто не рискнули углубляться в степи, где вдоль всей границы казахи начали нападать на русские крепости и посты.
Пугачевские атаманы к тому времени потихоньку рассосались и заводским пришлось самим решать свою судьбу. На царскую милость они резонно не рассчитывали и решили идти на восток, искать там русскую землю обетованную — Беловодье. Староврческое рукописное «Путешественние» еще не было написано, но устные легенды уже начали возникать и бередить страдающие и обездоленные души многих русских людей.
Здесь же вообще семена упали на плодородную, хорошо обработанную землю. И несколько сотен русских людей двинулись в Сибирь. В процессе к ним присоединилась достаточно многочисленная русско-казахская семья, почти пятьдесят человек. Много лет назад казахи приютили семью беглого кузнеца из России, его многочисленные дети и внуки породнились с приютившими их степняками. Так как они в своей массе сохранили свою веру и вообще русскость, то неизбежно начались трения с соседними семьями. И когда в степи появились русские беглецы, то эти полурусские, полуказахи решили к ним присоединиться.
Для пугачевцев это был просто подарок судьбы: родоначальник семьи был просто кузнецом от бога, его дети и внуки семейное мастерство приумножили. Вдобавок к этому у семьи было много лошадей, были коровы и много баранов. А самое главное, они знали степь. Поэтому их присоединение к отряду заводские только приветствовали.
Только благодаря им пугачевцы прошли по степям, а не сгинули там, так как пришлось зимовать посреди степей. Иртыш без каких-либо проблем пересекли по льду под Семипалатинском и пошли по степям северного Приалтайлья. В процессе отряд значительно увечился, на Колывань-Воскресенских заводах было освобождено несколько десятков сосланных пугачевцев и яицких казаков, да и просто заводские люди уходили от непосильных работ.
На вторую зимовку останавливаться не стали, а потихоньку шли вперед. На берега Енисея-батюшки пришли больше пятиста человек.
Как-то постепенно бывший бергмейстер стал в отряде первым номером, его мнение чаще всего оказывалось решающим. Петр Сергеевич Маханов был человеком для своего времени очень образованным, с любой современной ему техникой был просто на ты, никогда не забывал про свое «подлое» происхождение и в обхождение был очень уважительным и заслужено пользовался на заводе уважением.
В Кулиндинских степях к отряду присоединился по благословлению своего священноначалия иеромонах Филарет. Его появление вызвало большое недовольство староверцев, которых в отряде было достаточно много, но когда подошли к Енисею больше сотни твердокаменных староверцев откололись и ушли на юг, а в отряде установился религиозный мир.
И вот теперь почти все запасы зерна были на потерянных плотах…