Но именно у этой дороги именно в этом месте соединения ответвления сходились не под острым углом, как обычно, а буквально навстречу друг другу. И дальше к месту слета шла малозаметная тропа. Зато, если идти по одному рукаву, с точки встречи разметка другого видна была очень хорошо.
Народ долго и увлеченно ходил по кругу.
Хоть горшком назови...
Рассказывает Борис Жуков:
-- Общение с командиром куста "Июнь" Леонидом Гордоном было занятием не для слабонервных. Обладая могучим голосом и непререкаемым апломбом, он мог перебить любого собеседника в любой момент, в то время как прервать его собственные излияния было совершенно невозможно.
Однажды на совете командиров президенту московского КСП Игорю Каримову пришлось выдержать довольно длительный разговор с Гордоном один на один. Это так на него подействовало, что, заговорив после этого с командиром куста "РЭКС" Игорем Грызловым, Каримов в течение минуты успел четырежды назвать его "Леней". На четвертый раз Грызлов, обычно невозмутимый, взорвался:
-- Я не Леня, я -- Игорь!!!
-- Это все равно, -- отмахнулся Игорь Михайлович (урожденный Ильдар Хаметшивич) Каримов.
На рынке ценных бумаг.
Рассказывает Берг:
-- В апреле 1997 года в Висагинасе (Литва) билеты на мой концерт продавались не в кассе Дворца культуры и даже не в КСП, у которого, кстати, и помещения своего не было, а в дружественном (очень неплохом, кстати) художественном магазине-салоне.
И вот хозяйка салона встревоженно звонит домой президенту клуба Рустаму Салихову:
-- Рустам, у меня билеты закончились, а народ требует. Можно, я буду продавать бумажки со штампом магазина?
Грязных пускать, чистых хватать!
Рассказывает Берг.
-- Апрель 1991 года. Детский фестиваль КСП в Калуге. Организован агонизирующим комсомолом, насколько можно бестолково. Делегации присланы по разнарядке, половина участников впервые слышит об авторской песне. Но рассказ не об этом.
Мероприятия проводятся в местном Белом доме, в выходные дни, так что обычных обитателей в пиджачной униформе практически не видно. Зато милиционеры охраны получили установку, мол, посетители здания в эти дни будут одеты несколько нетрадиционно -- в штормовки, возможно даже, не первой свежести, но их надо пускать.
И вот вхожу я, председатель жюри, в цивильной, почти чистой куртке и почти глаженых брюках -- и мне наперерез бросается мент, решительно произнося при этом даже без намека на вопросительность интонации:
-- Вы к кому, товарищ!!!
Продолжает Андрей Козловский:
-- На Грушинский я впервые приехал еще когда работал сварщиком на трассе. Я уже много слышал об этом фестивале, ехал как на торжественный прием, надел парадный костюм. А куда ехать, толком не знал. Взял на вокзале в Самаре такси, сказал просто: "На фестиваль!". И очень удивился, когда машина остановилась в центре города. Оказывается, в Самаре в эти дни проходил какой-то фестиваль симфонической музыки, и шофер по моему костюму безошибочно определил, что мне -- туда.
-- А другого фестиваля у вас нет?
-- Грушинский, что ли? Так там в таком наряде делать нечего!
Пришлось заезжать в магазин спортивной одежды и приводить свой внешний вид в соответствие со строгими требованиями фестиваля.
Тайны человеческого мозга.
Миасс, "Ильмены" 1982 года. В палатке поет свердловский (ныне московский) автор Андрей Судьбин. Песенка -- про оловянного солдатика, да и сам Андрей в силу каких-то вполне понятных причин выглядит несколько оловянным. И в какой-то момент вырубается на полуслове -- откидывается назад и впадает в нирвану.
Ну, а жизнь должна продолжаться -- и разговор переключается на какие-то другие темы и песни.
Проходит где-то полчаса. Вдруг Андрей совершает обратное движение и, зафиксировав торс вертикально, продолжает песню буквально с того полуслова, на котором оборвал, -- как ни в чем не бывало!
За чертой демократии.
Рассказывает Рустам Салихов, президент КСП г.Висагинаса (Литва).
1985 год, Вильнюс, концерт Булата Окуджавы. После выступления -очередь за автографами. Такое впечатление, будто она совсем не движется.
Среди прочих стоит огромный вальяжного вида мужчина, вертит в руках красивую самодельную трубку -- подарить собирается.
Вдруг в очередь врезается хрупкая, но очень энергичная женщина и, разбрасывая поклонников, устремляется к Окуждаве. Мужчина к ней:
-- Сударыня, как не стыдно, не за колбасой ведь стоим!
-- Да?
-- Да! Мы ведь перед мэтром, кажется, все равны!
-- Не совсем: я -- его жена, а он там без авторучки нервничает!
Признательность.
Услышано от Михаила Смоляра:
-- Концерт Дольского году в 1994 в окрестностях Вашингтона, в одной церквушке. Двойной концерт: в первом отделении -- Григорий Горин, во втором -- Александр Дольский.
Я перед концертом привез аппаратуру. А возил их какой-то деятель в бархатном малиновом пиджаке с серебряными пуговицами, очень представительного вида; я даже сначала подумал, что он просто так стоит рядом с ними... Я подхожу к Дольскому и говорю:
-- Александр, я коллекционер магнитофонных записей с 1974 года. Вы позволите записать Ваше выступление?
Тут этот деятель в малиновом пиджаке топнул на меня ногой:
-- Нет! Ни в коем случае! Нельзя записывать!..
И Дольский таким смущенным голосом говорит:
-- Спасибо, что спросили!
Технический прогресс.
Рассказывает Борис Жуков.
-- 1984 год. Московские городские слеты три года как запрещены. В их отсутствие народ начинает живее ходить на разные межкустовые вылазки вроде организованного кустом "Сокол" слета "Ретро".