— Нет! — Таня покачала головой и попятилась от него. — Не смей ко мне прикасаться, слышишь? Не трогай меня. — Сказала она и остановилась. Пятиться дальше было некуда. Она упёрлась спиной в стену.
Буршан перешагнул упавшие на пол брюки, подошёл к ней и взял за подбородок:
— В нашем мире женщины слушаются мужчин, а пленницы подчиняются безоговорочно.
Взгляд его был тяжёлым, но Таня смотрела на него с вызовом.
— Руку от моего лица убери, — процедила она сквозь зубы.
Он убрал, но тут же буквально припечатал её к стене. Она попробовала оттолкнуть от себя мужчину, но это было равносильно попытке сдвинуть с места скалу. Одной рукой он продолжал прижимать её к стене, другой приподнял бёдра и грубо вошёл в неё, нисколько не заботясь о том, что наносит ей боль. Мощными толчками он проникал в неё всё глубже и глубже. Татьяна закусила губу, чтобы не закричать от пронзившей её боли. В глазах защипало. «Ну, нет, он не увидит мои слёзы!» — думала она, хотя слёзы буквально душили её. Ей было не столько больно, сколько противно. Никогда ещё никто не брал её так грубо, так бесцеремонно, да ещё и против воли. Казалось, пытка любовью, никогда не закончиться. Наконец, он стал двигать бёдрами быстрее. Из его горла вырвался хриплый стон. Буршан замер. Отпустил Таню и отступил от неё.
— Сволочь… — прошипела она, глядя ему в глаза. — У вас всегда мужчины берут женщин силой?
— Я же тебе сказал, что в нашем мире женщины слушаются мужчин. К тому же не забывай, что ты — пленница. Поэтому для тебя слова «нет» не существует. Привыкай к этому. — Голос его был спокойный, тихий, но в нём звучала скрытая угроза.
Таня, воспользовавшись тем, что он отошёл от неё, быстро проскользнула в парную. Единственным её желанием было как можно скорее смыть с себя следы этой, так называемой, любви.
Она быстро схватила ковш, лежащий на полке, и стала наливать в деревянный ушат воду. Ближе к окну стоял большой железный чан. Под ним был разложен костёр, а из самого чана валил густой пар. Таня даже не стала рассматривать, как всё устроено. Она просто налила в ушат сначала кипяток, а потом из бочки, стоящей в противоположном от чана углу, холодную воду. Она быстро, с каким-то остервенением стала ополаскиваться. И только обмыв себя полностью, осмотрелась. Пол в бане был деревянный, а чан не просто стоял, а висел на перекладине между двух столбов. Под чаном пол отсутствовал. Там было углубление, выложенное большими плоскими камнями. И вот уже на камнях горели дрова. «Странное приспособление, — подумала она. — Зачем нужно было подвешивать чан, когда есть печь?» Таня, уверенная, что Буршан ушёл, стала рассматривать обустройство бани. На стенах располагались полки, на которых стояли точно такие же горшочки, как и в предбаннике и точно такие же разноцветные куски лежали на плетёных подставках. Таня взяла один из этих кусков и опустила его в воду. Она не ошиблась. Это было мыло. Что бы хоть как-то успокоиться и унять кипевшую в ней злость, она намылила руки и выдула из пены несколько пузырей.
— Красиво, — раздался ненавистный ей голос.
Она вздрогнула и обернулась:
— Ты не ушёл?
— Трудно покинуть такую сиятельную красоту, — усмехнулся он, приближаясь. Вид обнажённого женского тела снова привёл Буршана в возбуждение. Он с лёгкостью (уж в чём, а в силе ему точно не откажешь!) подхватил Таню за талию и посадил на полок таким образом, что его бёдра оказались на уровне её раздвинутых ног. Она попыталась оттолкнуть его, что бы соединить ноги, но из этого опять ничего не получилось. После недолгой борьбы, которая проходила в полной тишине, мужчина снова овладел ею. Боль была гораздо сильнее, чем в первый раз. Таня сжала зубы, что бы сдержать стон, рвавшийся наружу. Когда Буршан замер, она так и продолжала сидеть с закрытыми глазами. Руками она упиралась в полок, чтобы не упасть. Одна мысль пульсировала у неё в голове: «Я убегу… Не знаю, как и когда, но я убегу! Я убегу, даже если ты приставишь ко мне охрану, чёртов мерзавец!»
Буршан запустил руку в её влажные волосы. Сгрёб их в кулак на затылке:
— О чём думаешь?
— Тебе это знать не надо, — открыв глаза, выдохнула она с презрением.
Буршан крепче сжал кулак:
— О нём думаешь? О том мужчине?
В ответ презрительная усмешка.
— Не смей думать о нём, когда я рядом! — почти прорычал он.
— Да? Так знай, ты можешь насильно завладеть моим телом, но никогда не сможешь завладеть моими мыслями и моей душой! — посмотрела с вызовом ему в глаза.
Часть 2 глава 2
Буршан разжал кулак, развернулся и, молча, вышел из бани, хлопнув дверью. В предбаннике он взял одно из полотенец и стал вытираться, даже не подумав о том, что не помылся. Он был зол. Эта чужеземка выводила его из себя, вызывая двоякое чувство. Ему хотелось сломать её, добиться покорности через боль и страх. И в тоже время он хотел не просто покорности, но и… чего? Нежности?.. Любви?.. Буршан замер с полотенцем в руках от внезапно пронзившей его мысли. Неужели?.. Неужели ему нужна её любовь? Но почему!? За свои двадцать пять лет он познал любовь многих женщин. Женщины эти были и моложе его, и старше, и из Голубой Дали, и из соседних Далей, например, как Радана, но ни одной из них ещё не удалось завладеть его сердцем. Так неужели этой чужеземке удалось за такое короткое время то, что не удавалась прежде никому? «Нет, этого просто не может быть! — одёрнул он себя. — Она не вызывает у меня никаких чувств, кроме желания!» Конечно, красивая женщина манила к себе и возбуждала. Конечно, он не хотел уступить такую красавицу Руберику. Конечно, он хотел только один обладать ей. И, конечно, ему нужна только её покорность. «Да. Мне нужна только её покорность. Только покорность и нечего больше» — повторил он несколько раз, словно уговаривая себя. Надел брюки и тут заметил незнакомый предмет, который лежал на лавке рядом с коробом с одеждой. Он взял в руки бюстгальтер и с удивлением стал рассматривать. Конечно, он понял, для чего эта симпатичная вещица и подумал, что такой вид одежды совершенно бесполезен. А вот ажурные трусики из тонкого материала ему очень понравились своим изяществом. Он взял в одну руку панталончики, в другую кружево бордового цвета, и решил, что такое нижнее бельё гораздо привлекательней в мире чужеземки. Таня, которая в этот момент приоткрыла дверь парной, увидела, что мужчина ещё не ушёл и быстренько ретировалась. Не хотелось ей попадаться ему на глаза. Неровён час, снова на неё наброситься, а она уже сыта его, так называемой любовью, по горлышко.
Буршан взял короб с её вещами, положил сверху нижнее бельё и тут заметил ещё один странный предмет, который лежал на полке рядом с мылом. Он взял в руки золотистый прямоугольник и с интересом повертел его. «Это что за вещица такая? — думал он, глядя на своё отражение. — На зеркало не похожа… Слишком тёмный в ней лик». Он пожал плечами, положил эту странную вещь в короб с одеждой и вышел на улицу. Вечер был тёплый. Лёгкий ветерок шевелил его волосы, и он подставил лицо этому ветерку. Буршан встал за угол бани таким образом, чтобы Таня не смогла увидеть его, когда выйдет, а он бы её видел. Прислонившись плечом к бревенчатой стене, Буршан вспоминал, как увидел чужеземку впервые. В тот момент она разговаривала с Рубериком. И очень дружелюбно, кстати, разговаривала. Даже улыбалась ему. А Руберик? Он смотрел на неё с нескрываемым восхищением. И он, не задумываясь, вступил в пререкание из-за неё с ним, Буршаном. Она тогда спросила, имеет ли право выбора женщина… Она хотела выбрать сама. Так вот о ком она думала в бане! Не о чужеземце, нет! Руберик… Князь второй линии… Его брат и его друг детства… Буршан скрипнул зубами. Он выбьет этот интерес из её головы! Он сделает всё, что бы эта женщина принадлежала ему не только телом, но и душой. Для начала надо проследить, что бы они с Рубериком виделись как можно реже…
Таня выглянула из парной и, увидев, что в предбаннике никого нет, поспешила одеться. Она вытерлась пушистым полотенцем, надела панталончики и блузу. Облачилась в сарафан и обула симпатичные туфельки, которые не только пришлись ей в пору, но были очень удобными. Татьяна торопилась скорее покинуть баню, опасаясь, что Буршан может вернуться. Поэтому про телефон на полке даже не вспомнила. Вышла из бани. Оглянулась по сторонам. Смеркалось. Она с интересом наблюдала, как какой-то мужчина подошёл к стеклянному шару, снял его верхнюю половину, опустил вовнутрь что-то вроде лучины и вокруг шара разлился желтоватый свет. Потом он вернул верхнюю часть шара на место, и свет стал более приглушённым. Таню заинтересовал этот процесс. Ей захотелось узнать, что же там зажёг «фонарщик», так мысленно назвала она мужчину. Ивлева пошла в его сторону, но тут же кто-то грубо схватил её за локоть. Она вскрикнула от неожиданности и оглянулась.
— Далеко собралась? Дом в другой стороне. — Даже в наступивших сумерках Таня видела, как ходят желваки на скулах Буршана.
— Я только хотела посмотреть, что он там зажигает. Или пленницам нельзя?
— Только посмотреть?
— Да. Только посмотреть.
— Хорошо. Идём. Посмотришь.
Они подошли к мужчине, на плече которого висел не большой короб. В руке он держал лучину.
— Доброго тебе вечера, Рагул. — Поздоровался Буршан.
— И тебе добрейшего вечера, князь. И тебе, сиятельная госпожа.
— Рагул, покажи Тане, что там внутри.
— Конечно, госпожа. Смотри.
Мужчина приподнял верхнюю часть шара, и Таня увидела внутри высокую свечу довольно большого диаметра. К тому же она заметила не большое отверстие в «абажуре», так мысленно она назвала стеклянный шар.
— Она прогорит за ночь? — поинтересовалась женщина.
— Нет. Завтра на рассвете я погашу её, а вечером зажгу снова. Такой свечи хватает на два-три дня.
— И ты один на всех улицах фонари зажигаешь?
— Почему же один? Одному мне не управиться. Улиц в нашем селении много, значит, и фонарей тоже много. У меня пять помощников, и два подручных.
— Красивая у тебя работа. Тёплая и светлая. — Улыбнулась Таня.
— Спасибо на добром слове, госпожа. — Слегка поклонился Рагул. — Только я, с твоего позволения, пойду уже. Темнеет быстро, а мне ещё улицу до конца пройти надо, да на соседнюю свернуть. А потом ещё работу помощников проверить.
— Конечно. Извини, что задержала. До свидания.
Таня, не оглядываясь, направилась к дому Буршана. Он, обогнав её, первый поднялся на крыльцо и распахнул перед ней дверь. «Джентльмен, твою мать!» — зло подумала она и вошла в коридор, освещённый несколькими свечами. То, что в Голубой Дали нет электричества, это она уже поняла. И очень надеялась, что жить при свечах будет не долго.
Часть 2 глава 3
В большой комнате был накрыт стол. Весело потрескивали дрова в печи. На печи стоял чайник. На подоконнике, столе и полках горели толстые свечи в красивых металлических подсвечниках, отчего в комнате было достаточно светло. Высокие подсвечники стояли около лестницы. В них так же горели свечи.
— Эрда! — позвал Буршан. Девушка поспешила на зов:
— Да, господин.