- Так шею можно свернуть, - смеялся Олег Максимович.
- Повезло, только мизинец сломал.
- Как можно кусты с деревьями перепутать?
- Темновато было, - смеялся Леня.
Инна выпила черемуховый настой, присела за стол в позе "на старт! внимание! марш!"
- У меня брат сродный на прошлой неделе на охоту ездил, - В свою очередь рассказал Олег Максимович. - Тоже учудил с пальцем. На джипе с дружком едут, брат на ходу начал ружье заряжать на тот случай, вдруг заяц по пути попадется. Дорога не асфальт, колдобины. Ружье возьми и выстрели. И прямо в ногу. Большой палец отхватило брательнику начисто. Прихожу вчера, он за голову хватается. "Я, - говорит, - себе к Новому году подарок сделал: охотничьи ботинки американские. Триста долларов влупил. Загляденье! Как валенки теплые и влагоотталкивающие. Мягкие, легкие! Подошва - на сто лет хватит! И всего один раз обул". Весь в расстройстве. И не палец жалко отстрелянный, а ботинки расстрелянные. Прямо чуть не плачет, что самолично такое богатство загубил.
- Значит, надо выпить за здоровье, - предложил Леня.
Инне тост не помог, опять унырнула на шхельду.
И получается, если подытожить арифметически новогоднюю ночь, сидела Инна не за столом.
В два часа Светка подхватилась:
- Ой, нам пора, надо еще куму поздравить.
Инне вроде полегчало. Они выпили с Олегом Максимовичем на пару. Потанцевали. И опять труба зовет, то бишь - шхельда.
Когда вышла оттуда, кавалера след простыл.
Инна бросилась звонить Шульберту.
- Ты что мне насоветовал, чудило с Нижнего Тагила? - вместо поздравления с праздником выпалила в трубку. - Я весь Новый год вместе с новым тысячелетием на шхельде встречаю. Сил никаких нет...
- Все правильно, - перебил Шульберт, - значит, хорошо подействовало. Радуйся - очистилась. С первого раза гадость, насланная соседкой, вышла. Люди годами маются от порчи.
- Ага! вышла! И ушла вместе с Олегом Максимовичем.
- Это кто?
- Друг. Первый раз пригласила, положительный мужчина...
- Приворожить что ли?
Но ответа на тему приворота не последовало. Инна бросила трубку. Очищение продолжалось...
СОЛДАТ ПРОИЗВОДСТВА
Авантюрный рассказ с грустинкой
- Неужели красивее твоей Светки была? - спрашивал Виктора Семина через много лет после нижеописанных событий хороший знакомый.
Они сидели вдвоем за столом, который украшала бутылка, рюмки тонкого стекла, веселой расцветки тарелки. Слегка портили картину сало и малосольные огурцы, нарезанные торопливыми кусками. Зато пучок петрушки лежал живописно.
- Ты когда-нибудь росистым утром наклонялся к траве? Солнце уже начинает пригревать, но трава еще влажно сверкает, лицо поднесешь - пахнет такой чистотой, такой свежестью, так обдаст ароматом луга! Такая была Алина. Кожа, будто росой омыта, светится! Эх!..
И опрокинул рюмку.
Убедительно говорил Виктор. Этим даром обладал на зависть. Стоило загореться идеей, на десять рядов вокруг себя воспламенял окружающих. Раскочегаривал цепную реакцию - не устоишь в сторонке. Одного в свою пользу склонит, тот - второго туда же переманит, который третьего в веру Семина обратит, и пошло-поехало.
Женился как? Сам из себя средне штампованной внешности, а за Светкой пол-института ухлестывало. Первейшие звезды студенческого небосклона увивались без перерыва на каникулы. Королева была лицом и остальными статьями. Но Витька как вспыхнул любовным жаром, так конкуренты скукожились на пять улиц вокруг. И не буром нахрапистым пер. Зачитал стихами, завалил цветами, окружил сумасшедшим азартом. Рядом с возлюбленной до последней пуговицы светился. Никогда, кстати, Светка не жалела о выборе.
Распределившись после института на завод, обожаемый муж стал солдатом производства. Сначала мастером, а потом начальником цеха. Был из тех, кто тянет лямку, пользуясь авторитетом и сверху, и снизу. Денно и нощно Виктор пропадал в цехе: освоение новых изделий, проблемы с планом, штурмовщина конца месяца. Некогда было королеву вниманием окружать. Хорошо, она была из принцесс рабоче-крестьянского замеса, с понятием.
На период рассказываемого случая Виктор находился в поре мужского расцвета, чуть за сорок перевалило. Как-то возвращался не ранним вечером домой. Отнюдь не угнетенный производством. Перед уходом из цеха в честь дня рождения заместителя дернул граммов сто пятьдесят коньяка. Отчего настроение рвалось в высоту, хотелось праздника, общения с девушками. А рядом в троллейбусе молодая женщина сидит, и больно смотреть, какая поникшая. Старуха горем измотанная, а не особа двадцати пяти, не более, годов от роду. Этакого диссонанса поющей душе Виктор стерпеть не мог.
Заговорил с участливым напором, и женщина поведала грустную историю. Работает в сельхозинституте, живет при нем в бараке, а там всю зиму убийственная иллюстрация к выражению: хоть волков морозь. Институт ни угля, ни дров не завозит, а у жильцов такие сумасшедшие заработки, что денег на топливо не хватает. Маленькая дочь то и дело болеет. Откуда веселью взяться? Хоть ложись и помирай, так не хочется в эту дыру.
- Вы что? - сказал Семин. - Зачем помирать в расцвете красивых лет?
И проехал свою остановку.
Зима сыпала февральским снегом. По завьюженной, сугробистой дороге подошли к бараку, где жила Алина. Вытянутое строение имело чуть жилой вид с подслеповатыми, замерзшими окошками. Никак не скажешь, что мысль преподавательская брызжет за этими стенами ключом. Какой-то семнадцатый век в дремучей спячке...
Внутри дочь укутанная на кровати сидит. Несчастнее деток Виктор только в телевизоре видел.
- Завтра дрова будут! - рубанул он кулаком холодный воздух.
На следующее утро собрал в кабинете доверенных мастеров, объяснил необычную задачу. Как говорилось ранее: убеждать был мастак. Позвонил в цех, который деревообработкой занимался, отсюда имел отходы в виде обрезок, что продавали на дрова. Параллельно договорился в транспортном цехе, друзей было ползавода, насчет двух машин.
Еще засветло они подъехали к бараку.
- Дрова привез, - зашел Виктор к Алине.
- Как это? Вы что? - не может та поверить в счастье. - Такое богатство!
- Скликай живых на разгрузку, машины надо отпустить!
Высыпали бараковские к дровам и спрашивают тактично, надеясь на отрицательный ответ:
- Алине складировать?
Оправдалась мечта замерзающих:
- Нет, всем вам.
Восторг у жильцов, будто поголовно премию отхватили. Одни с кузова дрова с шутками-прибаутками подают, другие к поленницам галопом тащат, третьи печки кочегарят, так по теплу истосковались. Детишки под ногами путаются, помогать норовят, мордашки солнышками светятся. Алинина дочь-крохотулечка схватила дрын-горбыль, длиннее себя в три раза, муравьем к крыльцу тянет, чтобы скорее мамочка тепла понаделала.
Виктор, глядя на радостную суету, сам чуть не запрыгал на одной ножке, всего ничего поднапрягся, а какой праздник всенародный.
Повторил завоз обрезков на радость сельхознауки в начале марта. Раза три без дров к Алине забегал. Надо сказать, жарких проявлений интимности не было. Где-то стеснение держало за руки обоих, где-то присутствие дочурки.