- Орда! - мотнул тяжелой головой Мошкин.
Но у него получилось ближе к "ага".
На что кассирша выдала билет до Кызыла и поторопила:
- Регистрация уже началась.
- Кзыл-Орда? - с остекленевшим взором Мошкин подрулил к стойке.
- Ага-ага, - ответили ему.
В самолете Мошкин безмятежно спал, а когда вышел на вольный воздух, увидел, что пейзажик вокруг него не тот. Вместо плоских казахских степей непонятная гористость.
- Мы где? - тупо спросил Мошкин проходящую мимо женщину.
- В Кызыле, - шарахнулась та в сторону от странного любопытства.
- А-а-а, - протянул озадаченно Мошкин.
Через десять часов, среди кромешной ночи, у Коки раздался вкрадчивый телефонный звонок.
- Это я, - таинственно раздалось в трубке, - Мошкин.
- Ты че, саксаулов объелся? - возмутился Кока. - У нас два часа ночи!
И положил трубку.
- Кока, - взмолилась трубка во второй раз, - выручай, стою у твоего подъезда.
До Омска у Мошкина хватило денег долететь, а дальше он надеялся на друга. Кока дал денег и страшную клятву не выдавать сослуживца даже своей жене. Этой же ночью Мошкин, конспиративно натягивая шапку на глаза, а шарф на нос, отбыл в Кзыл с Ордой.
Кока много лет свято хранил эту тайну...
...- Пришлось нам на ближайшем полустанке выйти, - продолжал Кока рассказ о том, как его подвело под монастырь пиво.
- Погоди, - удивился Мошкин, - душанбинский до Капъяра без остановок...
- Остановился.
Кока опустил интересный эпизод, когда, невзирая на уважение к полковничьим погонам и внушительную комплекцию обоих пассажиров, их вышвырнули среди степей. Саранчой налетела бригада проводников, остановила поезд и выкинула за шиворот - в отместку за своего собрата, оставленного полковником в Волгограде на просмотр мемориала. Три часа бедолаги автопехом шли в город-герой. И горло промочить от дорожной усталости было нечем. Портфель с пивом, арбузом и лещом поехал в Душанбе. Кстати, проводника, отправленного полковником на экскурсию, они встретили на вокзале и даже предложили отметить событие. Проводник бежал от них, как черт от свечки, обзываясь: "Русский шайтан! Русский шайтан!"
- Надо, Кока, меньше пить в командировках, - сказал Мошкин.
- Да-да-да! - поддакнул Кока, - а то некоторые вместо Орды в Кызыл улетают.
- Это кто улетает? - заинтересовалась шибко любопытная Лариса Федоровна Лукьянчикова.
- Проехали, - выдал себя Мошкин.
Кока молчанием выразил солидарность с "проехали".
ПРИВЕТ, СЕРДЦЕЕД
Ростов-папа, может, и не разбитная Одесса-мама, но тоже город не скучный. Мошкин с Кокой Патифоновым не могли не отведать его веселья, будучи по служебной надобности на берегах тихого Дона. Оно, глядишь, и устояли бы ракетно-космические специалисты кулинарно-музыкальным соблазнам, кабы не окно их гостиничного номера, выходящее прямо на ресторан, который зазывно благоухал и заманчиво гремел каждый вечер. На второй день по приезду друзья тряхнули командировочной мошной и двинулись отведать ресторанного ужина.
В процессе выпивально-танцевального отдыха Мошкин прочно познакомился с одной веселушкой-хохотушкой. Провожая ее, без умолку молотил языком, перелопатил всю свою сокровищницу анекдотов. Да напрасно выворачивался наизнанку. На пороге дома показали Мошкину шиш да кумыш. Дескать, спасибо за вечер, будете проходить мимо - проходите. Даже на кофе не пригласила.
Подлюки бабы, что тут скажешь. Пусть самой будет хуже, но дай мужика бортануть. Не успел бортанутый Мошкин пережить удар, дождь ливанул как из бочки. Пережидая его под крышей автобусной остановки, Мошкин уснул. Сел на лавочку, притулился к стеночке и засопел сладко. Крепко, со сновидениями засопел. Приснились синеглазки. Не те, что цветы на клумбе, а те, что цветочки на сцене жизни. Три прокуренные, пропитые, с подглазными фонарями бабищи гнались за ним с настоятельной просьбой: "Дай на фунфырь, козел!"
Избавил от синеглазок певучий голосок:
- Соко-о-о-лик!
"Соколик" разлепил глаза. В призрачном свете фонаря стояла бабенка. Не из племени синеглазок. Ладная, кровь с молоком и сливками.
- Почему такой мужчина один посреди ночи?
- Вова, - протянул руку Мошкин.
- Зачем бомжуешь, Вова? - назвалась Тамарой бабенка.
- Вечерняя лошадь обломала ногу, жду утреннюю.
- Пошли ко мне, - позвала бабенка. - Тут рядом.
- Ну, если рядом... - не стал кочевряжиться Мошкин.
Сам мужчина дробный, он считал, что хорошей женщины должно быть много и питал к тем, которых в избытке, повышенное либидо. Тамара была упитанная особа, и коса на полспины.
- Коса у тебя... хоть укрывайся.
- Не отстегивается! - на ходу пококетничала шевелением плеч Тамара. Если только рядом хозяйку класть.
- Черная коса, карие глаза! - пропел вместо развития одеяльной темы Мошкин. - А у тебя какие глаза?
- Жуткие, - вытаращилась в Мошкина Тамара. Глаза были скромных размеров, но засасывающе черные.
- SOS! - дурашливо заблажил Мошкин. - Раздать спасжилеты!
И запел:
- Черноокую дивчину я рисую на картину!
- На перину! - хихикнула Тамара.
Мошкин чирикал мелкой птахой, но внутри его уже встрепенулся могучий орел, он расправил мощные крылья и взмыл над жертвой в предвкушении сладкого пиршества. Правую руку Мошкин положил на сдобное плечо добычи.