— О, во сне говорит? — предположила Ира.
— Ага, от меня заразился, — кивнула Лариса.
— Я не сплю уже минут пять как! Меня пнули! — сообщил эстонец.
Ира скорчила рожицу.
— Поздравляю, — сказала я.
Подушка что-то радостно залопотал по-эстонски. То ли поздравление какое-то вспомнил, то ли цитату. Одеяло отреагировал на нее крайне отрицательно: зарылся с головой под одеяло и затих.
— Ты уже под матрас залез? Не поможет, все равно пну… случайно! — сказала Ира. Не то предупредила, не то извинилась.
— И-а, у-у-у-ум! — возопил Одеяло. Девчонки заворочались, послышались шаги вожатого. Подушка с разбега бросился на кровать.
— О-о-о, не могут по-нормальному, уже не спят даже с одеялом и подушкой! — прокомментировал вожатый.
— Ха-ха-ха! — не выдержала Ира.
— Потише! — сказал он.
— Могила, — ответила она, с этим вожатый и ушел. Видимо, ему было все равно, что девочка, спавшая без подушки и одеяла, была слишком большого роста, в мужских трусах и с голым торсом, и вообще очень походила на парня, хоть и с длинными светлыми волосами. Вожатые тоже люди!
Ира растырныкала Одеяло.
— Какая у нас девочка спит без Одеяла и Подушки! — сообщила она ему.
— Нет, спит не с Одеялом и Подушкой! — поправила ее он.
Они оба тихо захихикали.
— Ик-хи-хи! Я помираю! — сообщила я.
— Я уже померла! — подтвердила Лариса.
— Нет, как меня можно спутать с девушкой? — оскорбился Подушка.
Наверное, засунуть в отряд к девочкам и там спутать! Наступила тишина, которую Подушка снова бессовестно прервал тирадой на эстонском языке, и снова, и снова. Одеяло только сетовал, видимо, Подушка долго и со смаком матерился.
— Я с тобой не знаком, не-эт, я тебя не знаю! — сокрушался Одеяло. — Ты где таких слов-то нахватался?
— От Ольги! — ответил Подушка.
— О-о-о! — ужаснулся Одеяло.
Подушка снова стал жаловаться на жизнь его жестянку.
— О-о-о, — Одеяло посмотрел на меня с непередаваемым ужасом и уважением.
— Да что он такое говорит? — достала его Ира.
— О-о-о! — отшатнулся от нее Одеяло.
— Нет, я с ним не знакома, не, нет. Не, я его не знаю, нет, не знаю, — теперь сокрушалась я.
Подушка ненадолго заткнулся, потом, видно, подумал: "Нет, она эстонский не знает!" и продолжил гнуть свою линию.
— Нет, какие слова! Нет, ну какие слова! Это не Подушка, я не знаю его! — ужаснулась я. Это точно не Подушка, это Матрас последний!
Подушка подавился последним словом и уставился на меня, Одеяло тоже.
— А мне скажешь? — попросила Ира.
— Скажу, только на ушко и по секрету, по большому секрету. Нет, я это не буду произносить, я лучше напишу. О господи, такое еще писать! — ответила я.
Повисла долгожданная тишина, Лариска тихонько хохотала, Одеяло понял, что я блефую, и тоже хихикал, Ирка держала морду кирпичом, но тоже в глубине души покатывалась со смеху, и только Подушка недоумевал, откуда же я могу знать ТАКИЕ слова. Интересно, какие?
— Ир, не беспокойся, я тебе скажу, все скажу, что Подушка думает! — сказала Лариса.
— Не надо, — скорбно попросил Подушка и поскорее лег.
— Что он сказал! — спросила Ира у Одеяла.
— О-о-о, — Одеяло устал терпеть и поскорее слез с кровати.
— О-о, этот теперь будет спать и без матраса! — изрекла Ира. Мы похихикали.
— Не-э, сейчас будет односпальный гарнитур: Подушка с Одеялом на матрасе! — сообщила всем желающим знать я.
— У меня был до того полутораспальный! — хихикнула Ира.
— Точно! Ха-ха-ха-ха! — расхохотались мы.
Одеяло остановился, не дойдя шага до Подушки. Шлеп-шлеп-шлеп! Одеяло постучал ногой по полу.
— Сейчас сядет на тумбочку и подумает, — сказала я. Эстонец так и сделал, потом повернулся ко мне и сказал. — Спасибо!
— О, молодец, выучил, наконец, что нужно делать в таких ситуация! — похвалила Лариса.
— Память у него только на пакости! — добавила я.
— Ага! Нет бы выучить что-нибудь полезное! — посетовала Ира.
— А у меня, значит, не только на пакости? — едко спросил Подушка.
— Не только, но и! — ответила я.