— А то! Наверное, поэтому и сбежал, — с легкостью подделав свой голос под женский, сказал Одеяло.
Девчонки расхохотались, переоделись и ушли.
— Ира?
— Оля?
Мы быстро собрались и пошли умываться. Вымывшись в мужском душе (там очереди никогда нет), мы довольные вернулись в комнату. Ни Подушки, ни Одеяла. Они в женском мылись?
— Блин, я пасту забыла! — нахмурилась Ира. Мы оделись, высушились и спустились вниз за ней.
Навстречу нам из туалета шли Одеяло с Подушкой. В бачке умывались? Одеяло о чем-то вдохновенно трындел по-своему, по-эстонски.
— Автомат! — сказала я.
— Пулемет! — покачала головой Ира.
— Автоматический пулемет, чем тебе не нравится? — уточнила я.
— А? — повернулся Одеяло. — Привет!
— Давно не виделись! — взмахнула я руками.
— Ну, сравнительно недавно.
Одеяло продолжил трындеть, и эстонцы ушли наверх. Мы забрали пасту и собрались идти наверх, как снова услышали эстонский говор, только не наверху, а на улице. Они по кипарису спустились? Что-то Одеяло резко голос сломал, не иначе, как об колено, да и Подушка ростом ниже стал. На дачу зашли два эстонца, серенький и темненький, точнее, каштановенький. Мы с Иркой выставились на них, они на нас.
— Вы дачи перепутали? — спросили мы у них и рванули наверх.
— Эй, подождите! — донеслось снизу. Эстонцы!
— Бежим быстрее! — скомандовала Ирка.
Мы только забежали в комнату, как снизу донеслось.
— Брат морозы!
— Га-ха-ха-ха-ха! — захохотали мы, причем Подушка с занесенным феном, а Одеяло с расческой в волосах.
Я поскорее развернулась и рванула вниз.
— Ты куда? — удивилась Ира.
— Хочешь получить втык за то, что к нам не знай, кто ходит? — спросила ее я.
— Ы, ы! — ответила Ира.
— Видимо, очень хочешь, — сказала я и вышла из комнаты.
— Это не брат морозы, это дет морозы. Детсад, дорогие мои, детсад! Не пугайте нам мелочь! — сказала я эстонцам и, взяв серенького за руку, потащила наверх. Темненький шел своим ходом, изредка поглядывая на мелких, которые, кто в чем был, тот в том и выскочил поглазеть на брат морозов. Мелкие в спешном порядке шарахались кто куда доодеваться.
На середине лестницы по даче разнесся голос Ларисы.
— Да какие еще брат морозы? Дайте домыться спокойно!
Я остановилась и подняла палец кверху.
— Лариска тоже не пошла на зарядку! — сказала я и пошла дальше, отпустив серенького и велев ему идти следом.
— Угадайте, кто еще не пошел на зарядку? — залетев в комнату, спросила я. — Лариска!
— Она тоже? — порадовалась Ира.
В комнату вошли серенький и темненький.
— О-о! — воскликнула Ира и тут же обратила свое внимание на незнакомого темненького эстонца. — А ты кто? Э, ты кто?
Бедный эстонец боком, боком отошел от нее и, сев рядом с Подушкой, спросил у него что-то по-эстонски. Тот ему хитро улыбаясь, ответил. Наверно, это было так:
— Она у вас тут совсем?
— О, да, совсем, и уже давно! Наверное, с самого рождения!
— Я все слышу! — пригрозила Ира.
— Ну и что, все равно не понимаешь! — ответил он ей и снова сказал что-то на эстонском, тыкая в нее пальцем, наверное, так. — Она у нас вообще ненормальная, остерегайся! — потом он потыкал в остальных и так же мило описал всех, кто был в комнате. Одеяло при этом буквально загибался от хохота, сам Подушка периодически посмеивался, а темненький внимательно слушал.
В комнату зашла Лариса.
— А почему количество эстонцев увеличилось вдвое? Почкованием размножаются? — удивилась она, осматривая новоприбывших.
— В дурной голове дурные мысли! — сообщила я ей.
Одеяло удивленно поднял брови:
— Да вроде нет…
И к чему он это сказал?
Лариса внимательно осмотрела темненького.
— А ты кто? — удивилась она.
Подушка ему это перевел, тот ответил.
— Он говорит, что он человек, — видимо, роль переводчика Подушке понравилась.