Подушка захихикал, Одеяло задрал нос и вышел.
— Что? — спросила Ира.
— Меня послали к вам истерить! Сейчас буду!
— У кого есть ведро, девушки? — спросила Ира, Одеяло заткнулся.
— Нет, меня послали истерить, значит, я буду истерить! — упрямо сказал он.
— Ир, у меня есть ведро, только его содержимое немного подкачало, — сказал кто-то из украинок. Одеяло заткнулся окончательно.
Подушка неодобрительно покачал головой, смотря в потолок.
— О господи, какой кошмар! Все стадии разговора самим с собой прошел. Теперь "я спросил у потолка"! — ужаснулась я.
Подушка округлил глаза.
— А что, со стенкой уже поговорил, линолеум побил, теперь очередь потолка!
Подушка нахохлился.
— Воробей! Идет по крыше воробей… Знаешь продолжение?
— Нет.
— Несет коробочку соплей!
Подушка обиженно нахмурился.
— Ну ты же не по крыше. Хотя если бы прошел… только она у нас не плоская, упадешь!
Я села к нему на кровать.
— Чай, не упадет. Так из-за чего вы с Одеялом ругаетесь вплоть до гав-гав? — спросила я.
Подушка ответил мне… на эстонском.
— Мм… все понятно… на эстонском!
Ругайся они по-русски — давно пришли бы к компромиссу, а на эстонском до позеленения будут ругаться. Подушка снова что-то сказал по-эстонски, я его передразнила, он неодобрительно на меня покосился. Ну да, плохое произношение, кто же спорит.
— Погоди, сейчас запишу на диктофон и спрошу у знакомых эстонцев, о чем ты тут распинался, — сказала я. Подушка хмурился. — Ну что, все? Теперь по-русски будешь говорить? Тогда они не поймут!
— Зато ты поймешь.
— Вот и хорошо. Ты по-украински давай, половину я, может не пойму, — обнадежила его я.
— Я не умею, — сказал Подушка и снова затих.
— Ладно, по-эстонски, ладно, со стенкой, ладно, без диктофона. Одеяло позвать, чтобы говорилка проснулась?
Реакция отрицательная.
— Нет, у вас точно есть такое ведро? — громко спросила Ира.
— Да хватит, что ли! — воскликнул Одеяло.
— Ну вот, Одеяло уже пришел, чтобы говорилка открылась, — сказала я. О, проняло, даже на месте подскочил. — Вон он. Да вон! Не видишь? Галлюцинации еще не появились?
Подушка снова улегся, да с таким шумом.
— О чем вы спорили с Одеялом? — спросила я еще раз.
— Мы не спорили.
— Хорошо, о чем ругались.
Молчание.
— О-о, — душераздирающе завыла я, закрывая лицо. — О-о-о! У-у!
Подушка с удивлением поднялся, пытаясь понять, что же произошло и почему я так резко изменилась. Я завыла снова и ушла на веранду.
— У-у, — поскулила я, сдерживая хохот, прислушалась. Ага, встал с кровати!
Я развернулась и случайно, но с силой пнула кровать.
— А-у-у-у-у! Ай-ай-ай! — теперь хоть бы есть из-за чего скулить.
Я уселась на кровать, обняла свою ногу. Все, кирдык моим ногам! Больше не подхожу к кроватям. Боль прошла, я поднялась и решила уйти в смежную комнату. Тыдыцк!
— Что ты тут стоишь! Чего мне проходу не даешь? — ругалась я на косяк, который посмел преградить мне путь. — Который раз уже об тебя стукаюсь! У-у-у, смотри у меня!
Тыдыцк! Подушка уронил сушилку.
— Все косяки мои! — громко сказала я, патетически задрала подбородок и зашла в смежную комнату.
— Кто закрыл смежную комнату? — громко спросила я.
— И не только смежную… — ответила Ира.
Я вернулась в свою комнату и подергала дверь там.
— Мне в медпункт надо, я себе ногу раздолбала.
— Что? — ужаснулась Ира. — Как?