— А вам понравился? — спросила я.
— Ха-ха-ха, — расхохотались они.
— Не-а, чего-то туда неохота, — сказала я.
— А то Подушка вообще распрыгается, это точно! — сказал Костя — видно, он Подушку тоже жалел.
— Изолятор ты мой, изолятор! Почему же ты не на желтой даче! Я бы в тебя так часто ходила, — посетовала я.
— Не надо, нам и так вот этого, — он покрутил пальцем у виска, — хватает, еще и изолятор. Не надо.
Как приятно пообщаться не с тормозами!
— А вот вы где! — гаркнула Ира.
— И вот, и вот мы где? — спросила я.
— На Земле! — ответила Ксюша.
— Не, мы сейчас на асфальте.
— Пошли в изолятор, пока нас Ира не нашла! — сказала я погромче. Слава богу, что среди нас только один эстонец, и тот не понимает по-русски, чтобы стормозить и действительно пойти в изолятор. Мы зашли на синюю дачу.
— Спорим, они сначала прочешут изолятор, а потом додумаются, что на синей даче горит свет, — сказала я.
— Уже не горит, — Ксюша потушила свет.
Темнота, хорошо.
— Бо!
— А-а-а-а! Костя, хорош меня пугать! — я постучала по нему руками.
— Ты чего такая пугливая, — опешил он. — Действительно, тебе на желтую дачу надо в изолятор.
— Нет, я не могу! В изоляторе ничего! Специально сказали? — распиналась Ирка. — Точно, Ольга же русская, чего это я торможу!
— Господи, Ира, действительно тормозишь! — тихо сказала я.
Я спустилась вниз с кровати и стала угадывать, кто где сидит.
— Ты что?
— М?
— Эстонец! А ты кто? Раз ничего не сказал, украинец. А ты кто? Украинец, раз дернулся, но ничего не сказал. А ты кто? Раз вообще дернулся, то это Костя. Ну, а ты второй близнец.
Только я собралась спросить, а где Ксюша.
— Быстро ты! — раздалось над самым ухом. Я дернулась.
— Господи, Ксюш, я думала, ты тут где-то сидишь! Зачем ты на Иркину кровать села?
— Кто же меня посадит, я же памятник! — ответила она.
Все рассмеялись, кроме Даниила. Оно и понятно, точнее, ему не понятно. Послышались шаги.
— Тут их нет, потому что тихо, — сказала Ира.
— Внизу никого, а тебя как? — спросил Одеяло.
Ира зашла в комнату и пошла проверять. Мы перешли в смежную комнату. Ира прошла мимо Кости, который, не успев уйти, стоял у окна на веранде.
— Нету, — сказала Ира и ушла.
Мы вернулись и уселись на кровать. Подушка зашел сам, захотел, видно, проверить. Прошел туда-сюда, уже почти вышел, и тут Ксюше стало его жалко.
— Нет, ты чего? Действительно не видишь? Слепой, что ли? — спросила она.
Подушка окаменел, наверное, и рот раскрыл, и глаза, но в темноте было не видно.
— А теперь — допрос! — сказала я, вытащила у Ирки фонарик и посветила на Подушку. Парень застопорился, я передала фонарик и бразды правления в Костины руки. Костя решительно стал задавать вопросы, сначала о цели визита и способах добычи ложной информации, а потом перешел на более научные вопросы наподобие "а чего это вы вообще прыгаете" и "чего вам от жизни надо". Подушка молчал, как партизан, а затем вышел из комнаты и вернулся с Ирой.
— А мы вас обыскались! — сказала она, залезла на тумбочку. — А-а-а-а-а! — заорала она.
— Ты чего? Ой! — Одеяло посмотрел и вздрогнул.
— Ой, я думала, чего это Ксюша не поддерживает разговор. — Это же я в нее ножик случайно кинула…
— ОЛЬГА! КОНЧАЙ ХОХМИТЬ! НЕ СМЕШНО! — растягивая гласные, заорала Ира.
Подушка наклонился к Ксюше.
— Бо! — крикнула она и цапнула его за волосы.
Он отскочил на метр, прижимая к себе отвоеванные пряди.
— И правда, цвет ничего. Я бы сама себя за труп приняла, коли увидела бы, — сказала ожившая Ксюша. — Ну что идем дальше?
— Ага! — ответили ей.
— По тому же маршруту?
— Ага, только вместо синей теперь красную!
— Почему это? — спросил Подушка.