Подушка вскочил и стал что-то эмоционально говорить Одеялу на эстонском. Одеяло сдержанно отвечал, несколько в обвинительном тоне. Наверное, что-то типа:
— Ну что мне за дура досталась! Почему у тебя нормальная, а у меня такая ДУРА! Чего ей не хватает? То половником по голове, то вилкой тыкает! «Лох» выложила на спине! Что за ДУРА?
— Я откуда знаю? Сам выбрал.
— Нет, почему именно мне? Почему она все время надо мной издевается? Что ей надо от меня? Я уже не знаю! Стул отодвинула, и то как-то не по-человечески! БЛИН!
— У меня нормальная.
— Да, у тебя нормальная, ты ее камушки учишь кидать, она тебя — по воде ходить, в крестики-нолики играете. А у меня? Штаны снимала, потом еще и всем рассказывала! Блин! И какой черт меня дернул с ней связаться?
— Сам виноват. Сразу бы отшил.
— Да в чем? В чем я виноват? Я…
Все время разговора Ира отчаянно пытался дозваться Подушку. Тот или ее игнорировал, или просто увлеченно жаловался Одеялу, но не реагировал.
— Ну, Подушка, что ли!
— Проще до своей дозваться, — хихикнула я.
— Своя мне не ответит.
— А эта, думаешь, ответит? Ты стукни подушку!
Ира стукнула флейтой свою подушку, тут до нее дошло, и она звезданула флейтой Подушку по спине.
— С-с-ш, — резко замолчал, Подушка и добавил что-то на эстонском, наверно так. — Вот…пи… какого…пи… да что б ты…пи-пи-пи…
Подушка повернулся, Ирка поскорее сунула флейту мне. Я ее осмотрела.
— Флейта не пострадала, — сообщила я.
Подушка удрученно сел на тумбочку.
— Можно? — спросила я, пытаясь пройти.
— Да, конечно, — Подушка подвинулся, сокрушенно бьясь головой об колено. Одеяло подорвался со своей тумбочки и пересел к Подушке. Подушка продолжил сокрушаться, наверное, вот так:
— Ну, за что? Что я ей такого сделал? — бьясь головой об свое колено.
— Да нравишься ты ей, вот и докапывается. Ну что ты, вправду. Тебя вот и флейтой, и половником, а мне только стул отодвинули, — уговаривал его Одеяло.
— Бежать отсюда надо, пока она меня не убила.
— Не, не надо. Ты что? Что я тут один делать буду? У меня-то нормальная. Ты не уходи, не надо. Я же не могу один здесь с ними.
— А я здесь с ней не могу! Она меня угробит!
— Не угробит, ты просто от нее подальше держись, близко не подходи, будь начеку.
— Так она сама подойдет! Надо тикать отсюда!
— Погоди, потом. Может, все еще не так страшно.
— У тебя-то не страшно, Ольга нормальная, а у меня…
— Нормальная? Все время падает и тонет. И я вместе с ней тоже теперь падаю!
— Да вот ты ее вылавливаешь и поднимаешь, а Ирка меня скорее утопит и уронит, а потом еще долго ржать будет надо мной! Одни штаны чего стоят.
— Со штанами ты сам лоханулся.
— Не напоминай мне про это слово! Как я теперь ходить буду!
— Да ладно, загоришь еще, и не будет видно. Что ты вправду? Теперь хоть не скучно, все время что-нибудь интересненькое!
— Ага, твоя Ольга зато нагишом не бегает, а Ирка вот!
Эстонцы засмеялись. Ирка, психанув, спрыгнула с койки, Одеяло резко развернулся, проверяя, не на него ли.
— Вот сестра меня флейтой достанет, — пожаловалась я Ларисе.
— Не хочу брату ничего покупать, а то будет мне побудка, — покивала Лариса.
Ирка зло сверкнула на эстонцев глазами и уселась на тумбочку Одеяла. Тот рванулся, чтобы согнать ее с места.
— Тут женский разговор, — отмахнулась от него Ира. Одеяло озадачился и вернулся к Подушке. Скорее всего, тот сказал на эстонском что-то типа:
— Вот и как с такой разговаривать? И тебя послала!
— Не знаю…
— Ну, как вам наши мальчики? — как можно громче сказала Ира. Эстонцы навострили уши.
— Не знаю, — протянула Лариса. — Мне длинные волосы не нравятся.
— Чем это? — удивилась я.
— Ну не нравится, это как-то по-девчачьи.
— Длинные волосы — это красиво. Можно подумать, у тебя самой длинные. Короткие — это по-пацаньи! — съязвила Ира.
— Ничего против длинных волос не имею. Чем длиннее, тем лучше. Сама не отращиваю, потому что расчесывать не могу, — ответила я. — Тебе серенький понравился потому, что длинные волосы не нравятся?
— Да какая разница? — потупилась Лариса.