— Трус! — я обвинительно ткнула пальцем в Одеяло.
Тот покорно кивнул и, видимо, добавил, что жизнь ему дороже. Тут снова проснулся Даниил и стал ругаться на телефон. Видимо, тот ему отвечал, потому что ругался долго.
— Видимо, телефон потух, пока Даниил в него пялился, — предположила я.
— Да, за ним такое водится, — кивнул Одеяло.
— За кем? За телефоном или за Даниилом?
— За телефоном!
— Ба, у тебя что-то за телефоном водится? Зоопарк! — я с наигранным интересом заглянула в телефон. Даниил выдохся и что-то спросил у Одеяла. Тот ему пояснил, где искать. Проще показать, но разве эстонец сам до такого додумается? Даниил азартно закопошился. Видно, ему сказали, что в папке с играми записи нет и быть не может. Теперь Даниилу осталось проверить остальные папки. Одеяло радостно повернулся ко мне и сказал мне на эстонском что-то очень заковыристое.
— Ты уверен, что я это повторю? — хихикнула я.
— Не уверен! — рассмеялся Одеяло.
Даниил снова что-то нашел, возрадовался и тут же как-то разочарованно сник. Видно, он сообщения в телефоне читает, а Одеяло тормозит. Хотя я не могу осуждать Одеяло, он нашел развлечение получше. Он стал задавать мне вопросы по-эстонски. Раньше Подушка этим страдал, теперь вот и Одеяло. Но этот хоть хорошо вопросы задавал, с выражением, четко формулируя мысль. Я отвечала по-русски, Одеяло вошел в раж, а Даниил в это время сделал смертоносное открытие: нашел видеокамеру. Сначала он немного потормозил, потом навел на нас, и в итоге снял весь наш разговор. Одеяло закончил опрос, Даниил — запись, и, крикнув что-то, убежал. Одеяло завис и тут же запустил руки в волосы, путая все пряди.
— Что он сказал? — спросила я.
— В связи с тем, что он не нашел мою запись, он покажет Подушке эту запись! — простонал Одеяло. — Но Подушка все равно сюда прибежит. Может, пойдем прятаться?
— Мм? Прибежит, поорет, и что?
— Рукоприкладством займется!
— Ложись к стенке и не обращай внимания!
— Эх…
— Ну, глаза закрой, если страшно.
Одеяло перелег.
— Бо! — гавкнула я.
Одеяло подскочил на месте.
— Ну, ОЛЬГ!
Я отодвинулась подальше и потупилась. Тадыцк, тынк, тынк, тынк.
— Через две ступеньки прыгает! — Одеяло вжался в матрас.
— Значит, это Ирка!
— Врамрав! — в комнату влетела Ира.
Господи, она заразилась от эстонцев? Кошмар! Эстонцы наступают!!!
— В смысле, привет!
Фух, нет! Это она просто запыхалась.
— Что у вас тут такое? Что вы назаписывали?
— Пусть тебе Одеяло объяснит, он отвечал за смысл.
— Одеяло? А чего тогда Подушка бесится? — удивилась Ира, здраво полагая, что от эстонца ждать глобального подвоха невозможно.
— И правда! Я тут такого наспрашивал! — сокрушался Одеяло. — О-о-о, куда мне надо зарыться?
— Под акацией, — напомнила я.
Одеяло со скорбным выражением лица собрался закапываться.
— Нет, прежде чем уйдешь, скажи, что ты наспрашивал, — попросила я.
— Послал я его далеко-далеко, аж домой! — горько вздохнул Одеяло.
— И что в этом такого? — удивилась Ира. Ну да, это она может послать кого угодно без последствий, а Одеяло, видно, раньше посылом не занимался. Только сам отправлялся. — От этого не прыгают!
Тум, тум, тум… тадыцк, шарах, шьюх, бабах!
— От этого падают, — ужаснулась я. — Но не на лестницу же!
Ирка выбежала в коридор и вскоре вернулась с ободранным Подушкой. Он, как и я, наступил на краешек ступеньки, и та провалилась. Только он не успел схватиться за перила (или наступил совсем неправильно), и упал, ладно еще на руки, а потом съехал вниз по лестнице, благо, что всего одну ступеньку прошел!
Я хоть бы на лестнице не падаю, да и вообще падаю крайне аккуратно, а Подушка… переплюнул все мои рекорды!
Одеяло застыл посреди комнаты.
— Ир, смотри, приполз удав, и кролик застыл на месте. Одеял, ты же под акацией собирался закапываться! — напомнила я.
— А кипарис будет мне надгробным камнем? — горестно спросил он.
— Хочешь, мы тебе цветов принесем? — сжалилась я.
— Ага, кактус, а то больше ничего нет!
Подушка шипел на ободранные запястья. Видно, полегчало, ибо он перестал обращать на них внимание.
— Как так можно падать? — ужаснулась Ира.
— Вот так вот! На ровном месте раз и упал, и опять на ровном месте два, и упал! — ответила я. — Понимаешь, пол для некоторых скользкий!