Подушка задрал голову еще выше и тут же упал. Даниил прокомментировал это по-эстонски.
— Я тебя тоже не удержу, — добавила я по-русски.
— Вот! А ты… ты… ты мне говоришь, что ты не понимаешь по-эстонски! — завопил Подушка.
— Тяжелый случай мании преследования, — нейтрально сообщила я Подушке. Я зевнула. — Спокойной ночи!
Псих собрался приобнять меня, тут между нами вклинился Подушка и вытащил меня с кровати.
— Это еще что? — я в упор глядела на Подушку. — Не удержишь!
— Ха!
Я тыкнула его больную руку.
— Ау!
Парень погрозил мне кулаком, с шипением разжал его и погрозил рукой.
— Не тряси рукой! — сообщила я, следя за его рукой взглядом и кивая в такт головой, потом взялась качать.
— Та! Нэт! Та! Нэт! — сказала я.
— Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! Та! Нэт! — взялась скандировать вся комната.
Подушка завис.
— Та нэт, психы вы тут всэ! — с акцентом сказал Подушка.
— Ты нэт, психа вы тут вся! — передразнил его кто-то. О! Такой же сообразительный, как я!
Подушка пошел к двери.
— Мило, а дверь чем будешь открывать? Лбом вышибать или мной? Ой, поставь меня на место! — забеспокоилась я.
Тут мне удружил псих, своим неожиданным появлением и возгласом напугавший Подушку, тот выронил меня из рук. Ладно, я еще за кровать успела схватиться. Подушка посмотрел на меня, как нашкодивший кот. Жаль, скалки нет, а то бы дала по лбу. Я слезла на пол, эффектно хлопнула дверью и ушла в смежную комнату, куда уже ушел до того Даниил. Я залезла к нему, тот без разговоров обнял меня и дальше продолжил спать. Видно, решил, что ему приснилось. Послышались шаги Подушки, который исходил всю красную дачу вдоль и поперек, что-то бормоча по-эстонски. Ну как же на курицу похоже квохчет!
Я свесилась с кровати и заметила, что за мной наблюдает падучий эстонец.
— Кукареку, — сказала ему я.
— А?
— Кукареку, — повторила я и попросила его повторить знаком.
— Кукареку, — сказал он.
— Громче. КУКАРЕКУ! — я попыталась шепотом ему изобразить, как нужно заорать.
— КУКАРЕКУ! — громко завопил эстонец. — Храпюш, храпюш.
Я тут же улеглась на свое место, хихикая и изображая, что сплю. На что эстонца подбила? Даниил беззвучно сотрясался от смеха, я тоже еле сдерживалась. В комнату залетел эстонец из соседней. Все дружно и в один голос храпели, только мы с Даниилом еле сдерживали смех. Эстонец подошел к двум ни в чем не повинным эстонцам, растолкал их и сделал им устный выговор. Эстонцы обиженно переговаривались, дверь закрылась. Даниил расплылся в довольной ухмылке и что-то сказал им. Те согласно покивали. Даниил взял на себя роль дирижера, отогнул один палец, второй третий.
— КУКАРЕКУ! — заорали мы в 5 голосов, и я взяла самую высокую ноту.
Наверное, даже на синей даче было слышно.
В соседней комнате немного пошумели, но, судя по расстроенным физиономиям эстонцев в этой комнате, решили не реагировать. Я напела партию вторых альтов из песни "Птичий хор".
— Ку-карек-ку-у!
Эстонцы хором пропели вслед за мной, я же спела за сопрано:
— Куд-куд-кудах! Куд-куд-кудах!
— Ха-ха-ха-ха! — рассмеялись парни.
Мы с ними немного прорепетировали, и грянул туш! Добили мы все-таки соседнюю комнату. И чем они решили нас напугать? Даниил им что-то пренебрежительно отвесил, я спросила, что такое. Он мне отрывисто показали Подушину прическу и подвигали пальцами, сообщая, что именно в судьи и позовут. Эстонцев это, видимо, всерьез напугало, но не меня! Где наша не пропадала.
Пришел Подушка, которому что-то расписали в красках. Провинившиеся пытались как-то оправдываться. Подушка выслушал, сделал внушение на эстонском, в том числе и мне, и вышел. Похоже, ему сказали, что тут Одеяло бунтует. А то больше у меня ни на кого голос не похож. Прошло полминуты, и до Подушки доперло, кто же тут балагурит.
— Ольга! — не хуже нас завопил он, включив свет.
— Нет, я вот это, — я потрясла одеялом и спряталась за него.
Парни уставились на меня, разглядывая и осмысливая. Даниил отвесил Подушке что-то критическое. Подушка оскорбился до глубины души.
— Да, ты тормоз! — ответила я.
У Подушки отвисла челюсть (в который раз?), так что ничего по поводу того, что я знаю эстонский, он не сказал.
Даниил похвалил меня за сообразительность и протянул мне руку. Хрусть!
— Ау! — взвыл Даниил, когда я сжала ему руку.
— Что? — удивился Подушка.
Я протянула и ему руку. Хрусть!
— Ау! А-а-а-а! — завопил Подушка. Блин у него же руки поранены. Забыла, и он забыл…
Даниил тем временем оправился и снова протянул мне руку, гаденько ухмыляясь.
— Учти, с моей стороны это будет самозащита, — сказала я, сжимая его руку. Он сжал мою, я не отступала. Подушка дождался этого и перевел ему мою фразу. Даниил дернулся вытащить руку, сообразив, что ничем хорошим самозащита ему не светит, но было поздно. Хрусть.
— А-ау! — взвыл Даниил.