— Ты что перестал мурлыкать? — спросила я у Подушки.
— Я не могу одновременно, как кошки, задумываться и мурлыкать, — сказал он.
— Ну да, эстонский кот, — вздохнула я.
— Мрр-мрр…
— А как по-эстонски мурлыкать? — спросила я.
— Мр… мр, рмр-рмбр… — так толком он и не произнес.
— Что? Не выговаривается? — усмехнулась я.
— Неа, — признался он.
Одеяло влетел в комнату и завертел головой, решая куда спрятаться. Залез к Ирке.
— К незамужней девушке на кровать залезать неприлично, — сказала она.
— Это к замужней неприлично, — поправила я.
— К любой неприлично, — сказала Ира. Я проанализировала ситуацию с Подушкой и решила, что я его позвала, а не он ко мне залез.
Одеяло увидел Подушку, спрыгнул и пошел к нему.
— Что за идиот? — вздохнул Подушка.
— Наверное, он думает, что если ты тут поместился, то тут место безразмерное.
— Наверное, — кивнул Подушка. — Ноги в любом случае не поместились.
— Н-да, не безразмерное, — согласилась я. Парень убрал ноги с Ларискиной кровати.
— Шлагбаум закрывается. Поезд Таллин-Симферополь прибыл, выходите.
— Что? — спросила я.
Он качнул головой. Одеяло залез к Лариске. Лариса сообразила, что сидеть в короткой сорочке в позе лотоса не очень прилично, и возмутилась. Одеяло слез оттуда, услышав шаги с веранды, добежал до Ирки и там улегся, несмотря на все протесты.
— Куда он делся? Мы его еще не докрасили! — сказала Гельсу, пришедшая с веранды.
— Подушку измазал? — воскликнула Ира. — А ну иди, докрашивайся, когда высохнешь — приходи.
Одеяло встал, понурился и вернулся к девушкам, обидевшись, что мы его сдали. Подушка тем временем совсем обнаглел и решил полностью устроиться на моей кровати.
— Эй, койку-то мне не раздолбай! — забеспокоилась я.
— Буянистый кот, — усмехнулся Подушка. Слово-то какое знает!
Однако все-таки как-то поместился у меня на кровати. Компактный, однако, у меня кот.
— А Подушка-то где? — вдруг спросила Ира.
Парень открыл, было, рот, но я ему закрыла его ладонью.
— Без понятия, — ответила я.
— А ты что там делаешь? — удивилась Ира.
— Книжку читаю, вот страницами шуршу, — сказала я.
— Шур-шур, — зашуршал Подушка, потом ему это дело надоело, и он стал мурлыкать.
— Что, кошку к себе затащила? — заинтересовалась Ира.
Подушка не то закашлялся, не то засмеялся.
— Что, ее уже тошнит? — спросила Ира.
Подушка еле сдержал хохот, я сделала ему страшные глаза, он хохотал беззвучно.
— Какого цвета? — спросила Ира.
Я осмотрела Подушку.
— Беленькая, — сказала я.
Подушка продолжал ржать.
— А может, крашеная, — тихо, чтобы слышал только Подушка, сказала я.
Он возмущенно на меня воззрился, давая понять, что такой кощунственной мысли не место в моей голове.
— Подержи ее, я сейчас посмотрю, — сказала Ира. — А сколько ей лет, примерно?
Я снова посмотрела на Подушку.
— Шестнадцать, — ответила я.
— Человечьих или кошачьих? — уточнила Ира.
— Человечьих, — ехидно сказала я.
— Она что, такая развалина? — ужаснулась Ира. — Большая хоть?
— Большая, большая, еле на койке поместилась, — закивала я.