Подушка озадачился.
— Лучше бы я этого не говорила, — сделала вывод я.
Он снова повернулся ко мне, я развернула его голову в обратную сторону. Он внимательно туда посмотрел, ничего интересного не нашел и снова развернулся ко мне.
— О-о-о! — я возвела глаза к потолку и закрыла себе лицо руками.
Подушка скорчил очередную умильную рожицу и стал хныкать. Я медленно развернулась поглядеть на сей феномен и увидела, что остальные эстонцы начали нехорошо коситься на парня и шушукаться. Он посмотрел на меня, перевел взгляд туда, куда смотрела я, заметил шушукающихся эстонцев.
— Блин! Ромашка! — воскликнул Подушка и принялся молча есть.
Тут по столовой разнеслось «чвак-чвак».
— ОДЕЯЛО! НЕ чавкай! — взревела Ира — Нервирует!
Одеяло ошалело развернулся, продолжая чавкать.
— А-а-а-а-а! — не выдержала Ира, посмотрела на далекий потолок в поисках кары небесной для Одеяла, ничего там не нашла и принялась чавкать с истинно русским рвением и артистизмом. Подушка взглядом благородной девицы уставился на Иру. Похоже, бедный эстонец даже не подозревал, что можно ТАК чавкать. Он медленно развернулся ко мне с тем же выражением лица и неожиданно для всех расхохотался, сложившись пополам. Теперь козлом отпущения была я, ибо все эстонцы уставились на меня. Бедные, наверное, решают, заразно это или нет. Я с ужасом смотрела на них и потыкала Подушку. Эффекта, как обычно, не последовало. Я потыкала сильнее — ничего. Я зарычала, Подушка остановился на «полухихике» и удивленно уставился на меня, не разгибаясь. Я для полноты эффекта на него еще и зашипела. Он резво выпрямился, шарахнулся и налетел на Иру. Ира удивленно замерла, и они вместе с Подушкой принялись сосредоточенно жевать, Одеяло специально чавкал еще больше, я недоуменно следила за этим балаганом, жуя что-то довольно вкусное. Что же это было?
Завтрак закончился, и все завтракающие разбились на три кучки: русская большая кучка с прыгающими мелкими, эстонская большая кучка с примерными мелкими, и наша маленькая кучка из четырех человек, русских и эстонских напополам. Подумав, мы отступили к забору, то есть к обрыву.
— Возможные пути отступления? — спросила я, смотря вниз.
— Ага, стратегически важное место. Если что, можно добежать до синей или до красной дачи, до чего сил хватит, или вниз с парашютом, — сказала Ира.
— Ага, где ты парашют найдешь?
— Тогда без него!
— Я плавать не умею, — огорчилась я.
— Зачем тебе плавать? Ты же ходить умеешь! — сказал Одеяло.
— Хи-хи! Ходить! Летать еще, Оль, умеешь! — хмыкнула Ира. — И ты, Одеял, тоже умеешь!
— ДА? — оживился Одеяло.
— Хочешь, научу? — осведомилась я. — Прямо отсюда.
На его счастье, он не успел мне ответить. К нам подскакали мелкие с обеих кучек. Нашим парней не видно, а их — нас не разглядели. Подскакавшие эстонцы застыли столбами около Подушки с Одеялом.
— Здрасте, детки!
В исполнении Иры это выглядело особенно зловещим.
— Здрасте, — культурно поздоровались наши эстонцы с нашими мелкими. Девчонки спрятались за нами. Смелая Рита даже показала им язык, потом ей стало интересно, и она начала из-за меня выглядывать. Увидев это, я рассмеялась. Тем временем мелкие эстонцы (ну как «мелкие»… примерно нашего с Иркой возраста) отступорились и стали с интересом наблюдать за происходящим. Подушка перегнулся через забор и стал заглядывать вниз.
— Будет как в прошлый раз, донаклоняешься! — предупредила его я.
— Не будет, — покачал головой Подушка, выдавая себя с потрохами движением рук. — Блин!
Он покрепче вцепился в забор и стал смотреть вниз.
— Если что, за на заборе повиснешь? — спросила я.
— По-моему, если что, я упаду вместе с ним.
Подушка пошатал забор, тот с удовольствием пошатался и поскрипел. Подушка поскорее убрал от него руки и ретировался к кипарису.
— Сомневаюсь, что кипарис выдержит.
— Причем тут кипарис. Если что, за Одеяло уцеплюсь. Упадем вместе!
— И упали они вместе, — хихикнула я.
— Я не буду с ним падать! — воскликнул Подушка. — И летать учиться!
— Развод и девичья фамилия? — прикрывая рот, очень тихо сказала мне Ира.
— Хуже… — ответила ей так же я.
— Что может быть хуже?
— Хватит шушукаться! — в один голос воскликнули парни.
На нас окрик не произвел никакого впечатления, зато подскочили их мелкие. Тоже, видать, шушукались. Мы расхохотались, а мелкие неожиданно для нас поменялись полями. Теперь эстонцы стояли около нас с Ирой, а наши девчонки перебрались поближе к Подушке с Одеялом. Я заметила, что Рита как-то нехорошо смотрит на Подушку, тот даже стал озираться. Я потыкала ему пальцем вниз. Он добросовестно осмотрел свои ноги и, наконец, заметил Риту!
— Привет! — радостно воскликнула она, рассматривая Подушку, перевела взгляд на Одеяло, не вдохновилась его хмурой физиономией и продолжила таращиться на Подушку.
Вскоре парень не выдержал:
— Что ты на меня так смотришь?!
— О! Ты еще и по-русски разговариваешь? — поразилась Рита.
— И не только разговариваю, — ответил ей Подушка.
— А что еще? — тут же спросила Рита.
Чаша моего терпения переполнилась, и я загоготала в голос, поразив всех окружающих. Смеясь, я повернулась назад, увидела мелких эстонцев.
— О господи! — я вздрогнула и повернулась обратно.
— Йес! — Подушка сделал характерный жест «йескающего» человека.
— Именно это, и по-русски! — еле выговорила я сквозь хохот.