Шум с улицы стал заметно громче. Кто-то истошно заорал. Мы выглянули в окно.
– Они уже здесь! Почему?
– Охрана открыла ворота.
– А кто орет-то так?
– Линчуют вице-премьера. Он один остался вам верен. – крики внезапно стихли – Оставался.
– У меня еще есть верные войска?
– Только гвардейцы Рамзана Мойдодырова. Но они выдвигают условие.
– Что там еще?
– Вы должны перейти в мусульманство. В ислам то есть.
– Ладно, я согласен. Нашли время. Скажи им, что пока я буду переходить, все уже кончится.
Референт исчез.
Раздалася голос Закарпова:
– Сдавайся Кровавый Тиран! Сопротивление бесполезно. Ты окружен со всех сторон. Кремль в наших руках. Весь народ против тебя. Чаша твоих преступлений переполнилась! Тебя ждет справедливый суд в Гааге. Гарантируем гуманное обращение, адвоката и трехразовое питание.
Его поддержал рев тысяч голосов
– А почему «кровавый»-то? Я еще не успел ничего кровавого сделать – обиделся Вован. Вбежал референт.
– Ну?
– Они говорят, что достаточно того, что вы согласны. Обряд проведут после боя.
– Хорошо. Пусть занимают позиции.
В зал ворвались вооруженные до зубов бородачи в тренировочных костюмах с отвислыми коленками. Они деловито распределились по окнам, выбив стекла гранатометами и дулами пулеметов.
– Сдавайтесь! Время истекло, – кричал с улицы Закарпов, – не усугубляй своего положения ненужной кровью. Что же, мы исчерпали мирные средства. Молчишь, трус?… У тебя еще есть несколько минут. Сейчас подъедет Си-эн-эн и мы начинаем штурм!
– Потопите это быдло в крови, – приказал Вован.
– Аллах акбар, – хором ответили чеченцы.
Референт бочком выскользнул за дверь, не забыв прихватить китайскую вазу эпохи Мин. Я тоже двинулась наружу, но Вован схватил меня за руку.
– Куда? Вы будете заложницей, – сказал мне Вован, – ничего личного, но я же теперь «кровавый», сами сказали. Пусть эта ваша либеральная шушера убьет вас перед камерами вашего сиэнена. Отдадите жизнь за свободу, как у вас говорят, польете своей кровью деревцо свободы, разве плохо?
Он потащил меня к окну. Настал мой час.
Я достала из сумки костяной нож – его не заметила охрана и не засек металлоискатель, – и воткнула ему в грудь. Раздался хруст, как от рвущегося папье-маше и тошнотворное бульканье. Тиран пал.
Один из чеченцев выкрикнул «А, шайтан!», все обернулись и развернули на меня свое оружие.
Загрохотали очереди и острые куски стали начали рвать в клочья мое тело…
Настойчиво звонил телефон. Я вскочила как ошпаренная. В ушах еще тарахтели пулеметы.
– Алллёоооо…
– Вам звонят из администрации президента. Вы сможете прибыть на интервью сегодня, через час?
Остатки кошмара еще носились по комнате. Я встряхнулась.
– Алле, вы слышите меня? – домогались в трубке.
– Да… Сегодня? Ну… могу. А почему сегодня-то?
– Наши планы изменились. Так вы сможете сегодня? Вопросы мы ваши получили, ответы готовы, так что вам предстоит собственно беседа.
– Смогу, конечно.
– Очень хорошо. Записывайте адрес.
Я записала.
– Но это же не Кремль. Это же ресторан какой-то.
– А вам надо обязательно Кремль?
– Нет, но…
– Так вы будете?
– Да.
Я вскочила и принялась приводить себя в порядок. Через полчаса – рекорд! – была готова. Костяной нож, как я уже давно придумала, засунула за чулок, а торчащую ручку прилепила к ноге скотчем. Покрутилась перед зеркалом. Вроде незаметно. Ходить почти не мешает. И удобно доставать – в юбке как раз был разрез. Эх, клофелина бы еще пузырек, чтоб ему в кофе вылить. Гм, а что если клофелин и кофеин уравновесят друг друга? Но – некогда думать, вперед, Шарлотта Корде!
Подходы к улочке, на которой был ресторан, были перекрыта. Но меня без разговоров пропустили. Улочка была пуста. Я уже подошла к ресторану, как навстречу мне из дверей вышел сам Дороховский, глава ЖУКОСа. Благородное лицо его было перекошено, по щеке катилась слеза.
– Здрассь, – пробормотала я.
Он глянул на меня, кивнул, но разговаривать не стал. Только безнадежно махнул рукой и пошел прочь.
Я проводила его взглядом. Его широкие плечи его содрогались от рыданий. Что же такое надо было сделать с этим сильным человеком? Выглядело это неестественно поэтому вдвойне жалостно.
А ведь еще недавно я брала у него интервью на квартире у Маши – он был жизнерадостен, остроумен и полон планов. Мы с ним проговорили о будущем России целый час. Помню, как он сказал: